сцена в метро, или как я умерла и попала в рай
Утро. Еду в метро. Насест со мной делят двое ну оооочень упитанных мужчин, меня вдавливает в перила. Одеты в кожаные куртки и кепи a la Lenine. Пахнут табаком. В общем, типичные пролетарии над гнездом кукушки. По какой-то счастливой случайности я не слушаю плеер, а читаю книгу. Внезапно замечаю широченную улыбку девушки напротив. Она явно наблюдает за полновесными пролетариями, и ей радостно. Прислушиваюсь в разговору. Слышу чистейший русский язык, без мата, слов-паразитов. Говорят:
-И вот они позвали в гости Любимова...
-Который режиссер?
-Ну да, не ученый же, зачем им тот ученый, это же телевидение. Нет, Юрия Любимова.
-И что он?
-Представляешь, говорил о том, что во времена советские не получал никакой помощи от правительства, делал сам свой честный театр... Мне даже стыдно стало за него!
-Ему 90 лет, Петр, что ты хочешь от него! Он уже спятил, посмотрю я, что ты станешь нести в 90.
У меня глаза лезут на лоб. Повторяю, упитанные мужчины за 60, в кожанках, с барсетками. Утро, метро, час пик.
-Я тут был в театре. В "Современнике". Один спектакль - про любовь, другой - про женщин. Еле высидел. То ли проблема со мной, то ли с авангардом.
-Скорее с авангардом! Я ходил на гоголевскую "Шинель", так вот представь, актеры ездили на велосипедах и звонили друг другу по мобильному! Какая чушь. И это они называют современным прочтением!
А потом они вышли. На Третьяковской. Все время, пока они говорили - а говорили они о многом, я только эти фрагменты бережно запомнила дословно - мне хотелось взять Петра, сидящего ближе ко мне, под локоть, и нежно так спросить: "Мужчина, простите, что вмешиваюсь, но позвольте поинтересоваться: я умерла? Это рай? А где бог, не подскажете? Мне тут извиниться перед ним надо. За современное искусство".
-И вот они позвали в гости Любимова...
-Который режиссер?
-Ну да, не ученый же, зачем им тот ученый, это же телевидение. Нет, Юрия Любимова.
-И что он?
-Представляешь, говорил о том, что во времена советские не получал никакой помощи от правительства, делал сам свой честный театр... Мне даже стыдно стало за него!
-Ему 90 лет, Петр, что ты хочешь от него! Он уже спятил, посмотрю я, что ты станешь нести в 90.
У меня глаза лезут на лоб. Повторяю, упитанные мужчины за 60, в кожанках, с барсетками. Утро, метро, час пик.
-Я тут был в театре. В "Современнике". Один спектакль - про любовь, другой - про женщин. Еле высидел. То ли проблема со мной, то ли с авангардом.
-Скорее с авангардом! Я ходил на гоголевскую "Шинель", так вот представь, актеры ездили на велосипедах и звонили друг другу по мобильному! Какая чушь. И это они называют современным прочтением!
А потом они вышли. На Третьяковской. Все время, пока они говорили - а говорили они о многом, я только эти фрагменты бережно запомнила дословно - мне хотелось взять Петра, сидящего ближе ко мне, под локоть, и нежно так спросить: "Мужчина, простите, что вмешиваюсь, но позвольте поинтересоваться: я умерла? Это рай? А где бог, не подскажете? Мне тут извиниться перед ним надо. За современное искусство".