Медея
Эта история очень страшная и очень женская. И она все время повторяется, прошло столько тысяч лет, а этот сюжет все так же жив и все так же ужасен: женщина убивает своих детей из ненависти к их отцу.
Тут, конечно, можно о многом вспомнить. Обо всех темных сторонах женственности. О том, что дети для матери могут быть не людьми, а частью ее самой, порождениями ее чрева, отпечатком мужчины, которого она когда-то сочла достойным отпечататься в ней - и ошиблась. О том, что женщина, мать - это не только утроба, которая рождает, но и могила, которая забирает: откуда вышел и куда ушел - суть одно. И всё это будет литературщина, культурология - как хотите, это страшно далеко от повседневности, от живых современных людей. Можно в уютном кабинете рассуждать за чаем об архетипах и мифах, но страшно подумать - как эти мифы вдруг приходят в жизнь обычной горожанки? Откуда? Какими дикими путями?
Ревность тут ключевое слово, конечно. Ощущение предательства, отвержения, боль и ярость. Но жила же годами женщина - училась в вузе, ходила на работу, ссорилась и мирилась, обижалась и прощала, строила и разрывала отношения. И вдруг - такая античная месть, такая адская злоба, такое не из нашего мелкого времени, не из нашего мелкого измерения злодеяние.
И мне кажется, дело тут в самой природе предательства. В том, что женщина, которая ощущает себя преданной, чувствует сильнейшую боль, но вместе с тем она получает огромный запас внутренней правоты. Такой правоты, которая позволяет ей любую месть… страшно сказать, вообще любую. Я думаю, сила мести будет определяться только силой ощущения преданности, остротой восприятия предательства именно как предательства: то есть изменой «своим» с «врагом». И вот эта внутренняя правота вызывает из тьмы самые страшные желания: убить, уничтожить, разрушить, растерзать - и бросить останки к ногам предателя. И - все это будет внутренне оправдано.
Хоть бы иногда задумывались люди, что супружеская неверность - это не «забавная интрижка», не «хороший левак», а дверь в самые темные, самые жуткие подвалы человеческой души.
Тут, конечно, можно о многом вспомнить. Обо всех темных сторонах женственности. О том, что дети для матери могут быть не людьми, а частью ее самой, порождениями ее чрева, отпечатком мужчины, которого она когда-то сочла достойным отпечататься в ней - и ошиблась. О том, что женщина, мать - это не только утроба, которая рождает, но и могила, которая забирает: откуда вышел и куда ушел - суть одно. И всё это будет литературщина, культурология - как хотите, это страшно далеко от повседневности, от живых современных людей. Можно в уютном кабинете рассуждать за чаем об архетипах и мифах, но страшно подумать - как эти мифы вдруг приходят в жизнь обычной горожанки? Откуда? Какими дикими путями?
Ревность тут ключевое слово, конечно. Ощущение предательства, отвержения, боль и ярость. Но жила же годами женщина - училась в вузе, ходила на работу, ссорилась и мирилась, обижалась и прощала, строила и разрывала отношения. И вдруг - такая античная месть, такая адская злоба, такое не из нашего мелкого времени, не из нашего мелкого измерения злодеяние.
И мне кажется, дело тут в самой природе предательства. В том, что женщина, которая ощущает себя преданной, чувствует сильнейшую боль, но вместе с тем она получает огромный запас внутренней правоты. Такой правоты, которая позволяет ей любую месть… страшно сказать, вообще любую. Я думаю, сила мести будет определяться только силой ощущения преданности, остротой восприятия предательства именно как предательства: то есть изменой «своим» с «врагом». И вот эта внутренняя правота вызывает из тьмы самые страшные желания: убить, уничтожить, разрушить, растерзать - и бросить останки к ногам предателя. И - все это будет внутренне оправдано.
Хоть бы иногда задумывались люди, что супружеская неверность - это не «забавная интрижка», не «хороший левак», а дверь в самые темные, самые жуткие подвалы человеческой души.