"Знающий ищет. Познавший - находит. " / Памяти друга /
Нижнее Мультинское озеро.
Глава из книги А.Борисова " Дорога и колесо " : http://grani.agni-age.net/index.htm?issue=59&&article=5908
9 сентября 2004 года. Четверг
В час восхода Я уже найду
тебя бодрствующим. Ловец!
…ты приготовился.
Ты умыт и бодр. Тебя
не стесняет одежда. Ты
препоясан. И свободны
мысли твои.
Н. Рерих. Ловцу, входящему в лес.
А лес весь полон тропинок.
Неизвестно, кто ими прошёл,
проходили жители ночи.
Молчаливо прошли и ушли.
Днём пустынно в лесу.
Птицы молчат и ветер молчит...
Замолчали пути и тропинки.
Н. Рерих. Тропинки.
Раннее утро застало меня бодрствующим. Раннее морозное утро. Чистота. Синь небесная, бездонная. Звенигород! На небе ни единого облачка. Белые горы отражаются в зеркале озера. Ни ветерка, ни дуновения. Мой путь к этим горам. Где-то там, у самых снежников, притаилось верхнее озеро. Моё намерение увидеть его непреклонно.
Иду быстро. Идти долго, далеко. Нужно успеть вернуться до наступления темноты. Обхожу среднее озеро. Стремительно, почти бегом. Созерцаю его раскрытый лотос. Обхожу его правым, западным берегом по каменной осыпи лепестков, окаймляющих чашу. Гроздья рябины, заросли бадана - всё вчерашнее, всё знакомое. Долина реки Мульты - моя путеводная нить «сушумны». Медвежий бурелом. Зигзаг серебристого водопада… Вот место, где я вчера спустился с хребта. Вот тут сидел, отдыхал.
Дальше на юг, вхожу в неизвестность. Странно, но хорошо натоптанная тропа исчезла. Непонятно, как же проходит основной поток туристов, ведь было их тут немеряно в августе-то. Одна тропочка, едва заметная, ведёт к самой реке. Там жёлтая заболоченная долина, непроходимая, в общем-то… Другие направления поднимаются ближе к хребту и идут по чёрным, мрачным глыбам курумника. Раннее утро, синь неба, звонкий морозный воздух - и чёрный, контрастный, камень. Иду по курумам. Прыгаю с камня на камень. Курумов на Урале исходил предостаточно, навык есть. Камни порою огромные, мрачные. Нечеловеческой мощью веет от этих громадных валунов. В них тысячи, десятки тысяч лет, застывшая первозданная чернота - «Кришна». Чертог вечности. Я белым зайчиком «Арджуны» мечусь с камня на камень, мимолётным солнечным зайчиком…. Камни оживают озорным свистом. Алтайские пищухи комментируют моё быстротечное пребывание на этих камнях. Курумы закончились у входа в чёрный дремучий лес. Река идёт значительно ниже и левее.
Обхожу границу леса, пытаясь подсечь основную тропу. Ведь как-то же люди ходят через этот сумрак. Время вытекает сквозь сжатые пальцы. Тропы нет. Углубляюсь в дремучий сумрак. Попадаю сразу же и мгновенно в царство зловещей тишины. «Птицы молчат и ветер молчит. Замолчали пути и тропинки…»
Ага, вот и тропинки. Выбираю одну и иду по ней. Она странная, эта тропинка. Забирается в какие-то овраги, делает совершенно ненужные круги и петли. Её пересекает множество других, но таких же странных, нечеловеческих троп. Я перехожу с одной на другую, пытаясь выдержать свой азимут. Лес молчит. Молчит мрачно, угрюмо. Недобро молчит. Тропинки эти, ведущие в никуда… Нет, люди тут не шли, люди вообще так не ходят. Чьи это тропы? А вот и ответ. Лежка медведя. Примятая трава, медвежий помёт… и, смотри-ка ты, совсем свежий. Ложбина ручья и отпечаток мощной когтистой лапы на прибрежном песочке. Вот ещё один след… Сердце сжалось. Тишина навалилась тяжёлым грузом. Стало по-настоящему жутко в этом лесу. Надо пробираться к реке, и как можно скорее. Иду к реке. Иду по тем же медвежьим тропам. Падаю в овраги, пробираюсь через бурелом валежника. Вот опять медвежий помёт, вот разрытая нора барсука. Стих Рериха «Ловцу, входящему в лес» непрекращающимся внутренним диалогом звучит в сознании, словно кто-то включил радио:
«Собери знание. Соблюди
путь твой. Почему ты
озираешься?
Под красным камнем залёг
красный змей. И зелёный мох
скрыл зелёную змейку. Но
её жало так же остро. Уже
с детства тебе твердили
о змеях и о скорпионах.
Целое учение страха! Но
много щебечущих и свистящих
полетит за тобою. И шорох
переползёт тропу твою. И
завывание пронзит твоё
ухо. Из червей вырастают
киты. И крот становится
тигром. Но ты знаешь
сущность, ловец. Это всё -
не твоё…
Спеши! Не медли! Вступивший!».
Многочисленные ложбины. В них чистые ручьи. Текут тихо, словно шёпотом, словно боятся зашуметь. Шуршат по камням. Журчания не слышно. Странные это ручьи… Со мной серебристая кружка. Пью воду. Становлюсь частью леса.
«Но если и ты
подвергнешься опасности -
не спускайся в овраг и не
скройся за деревом. У тебя
пути без числа, и только
один у врага. Из преследуемого
сделайся ты нападающим.
Как сильны нападающие и
как бедны оправдывающиеся.
Оставь защищаться другим. Ты
нападай».
Как бесконечная мантра звучат в голове эти строки: «Из преследуемого сделайся ты нападающим».Даже не заметил, что уже повторяю эту мантру вслух: «из преследуемого сделайся ты нападающим». Словно в утверждении этой формулы есть для меня какая-то особая защита. А ноги шагают. Шагают быстро. В теле прыгучесть, подвижность. Пружина страха распрямилась. Я уже не человек. Я зверь. Сильный, ловкий, крадущийся, и моя добыча на высотах.
«Ибо ты знаешь, для чего
вышел ты. И почему ты
не устрашился леса. Священный
и страшный и благословенный
лес. Дай ловцу пройти тебя.
Не удержи его. Не скрой
пути и тропинки. И не
испугай. Я ведь знаю, ты
многоголосый. Но я слышал
твои голоса. И ловец мой
возьмёт добычу свою. И ты,
ловец, путь свой знай сам.
Не верь зовущим и не
обращайся к сообщающим.
Ты, только ты знаешь
добычу твою. И не предпочтёшь
малую добычу и препятствиями
не огорчишься.
Удивляющийся уже открыт
для врага. Впавший в раздумье
теряет сети свои. А
потерявший возвращается
назад в поисках. Но пойдёшь
ты вперёд, ловец! Всё
оставленное позади - не твоё.
И ты знаешь это так же,
как я. Ибо ты знаешь всё.
И припомнить всё можешь.
Ты знаешь о мудрости.
Ты слышал о смелости.
Ты знаешь о нахождении».
Шум реки. Постепенно нарастающий гул пробудил спящий сумрак, наполнил лес шумом и светом. Вижу реку. Широкая, бурная, в сиянии солнца, в одеянии жёлтых трав. Выхожу в долину реки. Дальше заболоченность, к воде не подойти. За рекою показались первые альпийские стены Катунского хребта. В сиянии солнца и снега они напоминают волшебные замки. Развилка реки. Левый рукав ведет к «поперечному озеру», говорят, оно очень красиво. Но мне не перейти реку в этом месте. Идя вдоль реки, я попаду лишь к верхнему озеру. Иду по самой границе леса. По левую руку солнечная, радостная, в золоте трав река Мульта, а с правой стороны стена чёрного леса. Звериные тропы, тут и там, выходят из лесной чащи и ведут к реке. Тропа, по которой я иду, сильно заболочена, и местами я её совершенно теряю. Углубляюсь в лес, обхожу болото, вновь выхожу на берег. Перепрыгиваю многочисленные ручьи, стекающие с гор.
Лес отступает. Передо мной в сиянии солнечном открылась панорама Катунского хребта. Красиво, как на открытке. Другое измерение жизни! Восторг и усталость. Бездорожье вымотало страшно, иду весь в мокром поту. Прыгаю по кочкам. Тропы пропали окончательно. Вокруг болотистая кочковатая равнина золотого цвета, поля золотоносных энергий, места силы, преддверие Шамбалы…Проваливаюсь в воду. Подхожу к самой реке. Белый, пенистый, бурлящий поток. Он и вывел меня к озеру. Берег, заваленный белым, как кость, высохшим на солнце плавником (упавшие деревья). И вода сине-зелёного цвета, словно выписанная маслом, не прозрачная, а похожая на камень. За водной чашей каменные осыпи, круто падающие в воду, и высокие скальные стены с большими висячими снежниками на вершинах. Я у цели! Я на берегу Верхнемультинского озера. В душе спокойствие и отрешённость. Я достиг цели, и можно возвращаться назад. Каменные исполины на ярком солнце излучают фиолетовое сияние…
Катунский хребет. Район озера М.
«И будет лучший загон не
у подножия холма. Но твоя
добыча пойдёт через хребет.
И, пылая на небе, поднимаясь над
вершиной, она остановится,
И будет озираться. И ты не
медли тогда. Это твой час.
И ты, и добыча будете на
высотах. И ни ты, ни добыча
не пожелаете спуститься
в лощину. Это твой час…»
Приходит понимание момента ВСТРЕЧИ… Встреча должна состояться на вершине, где-то на вершине… Осматриваю гряду островерхих скал, взгляд задерживается на перевальной седловине в юго-западной оконечности озера. Смотрю на часы, прикидываю оставшееся время. Два часа на восхождение. Должно хватить, если быстро. Усталость отодвинулась. Точка сборки поползла вверх. Обхожу озеро западным его берегом и постепенно набираю высоту. Некое подобие троп встречается на моём пути и бесследно исчезает. Невидимый путник просто взлетел в воздух, очевидно. Деревья остались внизу. Передо мной склон, осыпной, каменистый.
Начинаю подъём. Камни сползают, отбрасывая меня назад. Надпись в классификаторе перевалов: «осыпной характер препятствия» дома, на диване, читалась как романтическая изюминка, почти детская забава. Оказывается, скакать по привычным «мёртвым» курумам гораздо проще, чем сползать по сыпучей «живой» мелочи. Сверху, справа и слева - серебристые ленты водопадов. Шум воды и какое-то завораживающее пение. Сине-зелёное озеро каплей масляной краски остаётся внизу. Я наконец-то вышел к более-менее стабильным курумам. Они шевелятся, но зато не ползут вниз. Иду по курумам, изнемогая от жары. Снежники на берегу озера остались ниже. Я выхожу на перевал «абитуриентов» - 1А всего-навсего, осыпной характер препятствия. Спина мокрая.
Катунский хребет. Район озера М.
Катунский хребет. Район озера М.
На перевальной седловине оказалась достаточно большая горная долина, эдакая чудо-страна. Миниатюрные озера, обильные снежники, сотни ручьёв и тёплый космический камень. Душу наполнила детская радость. Захотелось прыгать, кричать, смеяться. Озеро далеко-далеко внизу. Посмотрел на часы, и сжалось сердце: прошло почти два часа, назад нужно уже бежать. А хочется остаться тут, в этом чудном месте, стать камнем, Буддой и просто быть… Не остановился, не присел, не замер… Тут же по нисходящей дуге пошёл в обратный путь. Встреча на вершине состоялась… А была ли встреча? Может быть, цель ловца - это не добыча, а путь к ней?
«Но, закидывая сеть, ты знаешь,
что не ты победил… Не считай
себя победителем…
…Расскажи также, как ловец
несёт на себе все признаки
лова…»
Беглые фотоснимки с разных уровней. Фрагменты фантастической реальности, неописуемой словами. Спуск по сыпухе приятнее подъёма. Ботинки играют роль сноуборда. Обхожу озеро, нахожу оборудованную стоянку. Пью чай. Жажда душит нестерпимо. Готов выпить весь термос. Пью кружку, закрываю термос, оставляю запас. Времени на отдых уже нет. Давно. И даже подумать страшно про обратный путь через этот чёрный молчаливый лес. Надо найти туристическую тропу.
За стоянкой изба. Должна же быть тропа от избы. Вот она идёт. Вот овраг, вот поднимается на бугорок. Вот развилка. Иду по правой. Опять развилка. Что ж… попробую опять по правой. Огромный поваленный ствол. Тропа обходит его и исчезает. Просто исчезла. Обошёл вокруг ствола. Тропы нет нигде. Возвращаться назад и пробовать левые отвороты от развилок нет времени, вот-вот стемнеет. Выбираю азимут и иду напрямик.
Погружаюсь постепенно в лесной сумрак. Молчание и тишина накатились стремительно. Веер звериных тропинок. Выбираю одну из них и иду по ней. От усталости, бездорожья, дефицита времени наступило безразличие. Страх исчез. Стало всё без разницы. Иду по самым звериным местам. Овраг, медвежий бурелом. Хаос сознания. Бесконечный поток внутреннего диалога «ни о чём». Просто мусор в голове. Обрывки фраз. Космическое чистилище. Топливо для набирающего свои обороты РЕАКТОРА ЭВОЛЮЦИИ. Усталость. Усталость такая, что еле поднимаю ноги. Спотыкаюсь, падаю, валюсь куда-то в бесконечные ямы, равнодушно выползаю из них и пру в самый бурелом, напрямик, как Человек. Как человек, который устал, которому нечего терять, который сам как Медведь… В конце концов, медведь тоже существует в моём сознании. Я ЕСМЬ Лес, Я ЕСМЬ Хаос, Я ЕСМЬ Медведь. Поваленные брёвна, кусты норовят вырвать клок из одежды.
Я даже не искал выхода к реке. Прошёл весь лес по самой сердцевине. Я почти услышал хлопок одной ладони - звук «АНАХАТ», разрывающий чакру сердца, круг «ХРИДАЙА». Учитель в форме медведя милосердно повременил с моим прозрением. Чакра сердца выдержала. Ветка больно хлестанула по лицу, но это был всё-таки хлопок двух предметов. Я вышел из леса на чёрные курумы.
«Не внимай часам
утомления. В эти часы ты
не ловец. Ты - добыча! Вихрь
пройдёт. Промолчи. И опять
возьмёшь рог свой. Не опаздывая,
не бойся опоздать. И, настигая,
не оберни голову. Всё понятное
непонятно. И всё объяснённое
необъяснимо. И где предел
чудесам?»
Долина реки Мульты. Долина приведёт меня к среднему «озеру М». Должна привести. Вдоль реки заболоченная равнина, выше - чёрный остывший курумник. Выбираю камень. Прыгаю с валуна на валун. Ноги от усталости потеряли чуткость, ступни вихляются. Пробую пройти болотом. Кочки, ямы, вода… тоже не сахар. Лесной перешеек. Где-то тут я вчера спустился с хребта. Зигзаг водопада… Это, кажется, было уже. Вот это самое место. Дальше тропа.
Вот и тропа. Берег среднего озера. Раскрытый лотос. Коричневые листья бадана среди камней. Крик. Выстрел. С противоположного берега отвалила лодка, и идут на вёслах мне наперерез. Делаю вид, что не вижу их и спешу к лесу. Снова крик. Замер, жду выстрела. Не стреляют. Сел на камень. Камень ещё тёплый, мудрый, молчаливый. Как хорошо вот так вот сидеть и смотреть, смотреть… Лодка подплывает. В ней двое с карабинами - молодой парень лет двадцати пяти и мужик. Парень спрыгнул на камни. Я поднимаюсь, здороваюсь. Они приглашают в лодку.
- Вы нарушили границу Катунского заповедника.
Я соглашаюсь с обвинением.
«Ловчие и загоновожатые пусть
будут друзьями. И после лова,
отдыхая на холме, призови
ловчих и загоновожатых.
Расскажи им, как ты шёл
до холма. И почему ловец
не должен ждать по оврагам.
И как на гребне встретил
добычу. И как ты будешь знать,
что эта добыча - тебе. И
как надо миновать малую
добычу. Ибо кто идёт
к ней, тот с ней и
пребудет.
Расскажи также, как ловец
несёт на себе все признаки
лова. И как он, только он,
знает уменье и добычу свою».
Мужики дивятся моему рассказу. Весла волнуют ровную поверхность ума.
- А ты разве не заметил, что тропы нет?
- Заметил, - говорю, - а что было делать?
- А тропа-то идёт с другой стороны реки, и тебе надо было по камням перейти водопады «Шумы».
- Я подходил к водопадам, но чтобы перейти их по камням …?
А они:
- Все так ходят. Да, да, по камешку, по камешку… Там, на восточном берегу озера, идёт хорошая тропа. Но на ней наш кордон, и на озеро мы бы тебя не пустили, так что считай, что тебе повезло.
- А за деньги пустили бы?
- И за деньги не пустили бы. Нельзя! Путёвки оформляются в Усть-Коксе, в лесничестве.
«Не разгласи о лове не знающим
о добыче. В час огорчения, в час
бедности они наймутся
загонщиками и через заросли
примут участие в лове. Но
пойми, ловец, пойми ты ловчих.
С ними испей воду у костра
отдыха. Пойми, понимающий.
И, кончая ловлю, почини сети
твои и задумай лов новый.
Не пугайся и не пытайся
пугать. Ибо если не испугаешь,
страх обернётся на тебя
ещё больший. Задумывай просто.
Ибо всё просто. Всё прекрасно
прекрасномысленное.
Всякий страх ты победишь
непобедимою сущностью
твоею».
На берегу дом. Там ещё один мужик - третий ловчий…. Нормальные дядьки с усмешкой в душе. Но протокол упорно составляют.
- Давай, - говорят, - свой паспорт.
- Да паспорт-то на стоянке, на нижнем озере.
- Там у вас синяя палатка?
- Да-да, это наша, других там вообще нет.
- А вчера по хребту тоже ты лазил?
- Я лазил, - говорю.
- А мы тебя ещё вчера хотели словить, да ты исчез. Иди-ка, Дима, с ним к палатке, бери данные с паспорта.
Парень живо засобирался. Вышли в путь. Он первый, карабин на плече, я за ним. Действительно, отличная тропа. Ведёт по восточному берегу озера, подходит к «Шумам». Дима шустро форсирует водный поток по камням. Маршрут ему хорошо знакомый, хоженый не раз и не два. Я едва поспеваю за ним. Разговорились. Парень он хороший. Природу любит, работу свою ценит. Вахтовый метод в такой красоте! Да, денег, конечно, мало, но зато душа радуется. Я ему про наш маршрут рассказал, про велосипеды. Он говорит: «А не страшно было через лес идти без ружья? Там медведей полно».
- Я, - говорю, - это понял. Но мне надо было, понимаешь, надо…
«Всякий страх ты победишь
непобедимою сущностью твоею.
Но если задрожишь, то -
поражённый, уничтоженный,
не кричащий, не молчащий,
утративший сознание времени,
места и жизни - лишишься
остатков воли. И куда
пойдёшь ты?»
Я чистоту ищу, понимаешь, чистоту.
Дима понимающе кивает. Он тоже хочет сохранить чистоту этих озёр. Сюда нельзя прокладывать дорог, строить кемпинги. Люди, идущие пешком, очищаются в пути. Люди, приехавшие на машине, не очистятся никогда.
В вечерних сумерках дошли до нашей стоянки. Отец в лёгкой панике, уже не знал, что делать, если в сумерках я не появлюсь. Но я появился, правда под конвоем… Полез в палатку, достал паспорт, подписал протокол. Предложил Диме деньги. Лучше ему заплатить, чем чиновникам из лесхоза. Но Дима деньги не взял. «Не положено мне», - говорит. Изучил наши велики, подивился на достижение прогресса. На традиционный вопрос, как добраться до Ини, ответил утвердительно.
- На великах или пешком можно, на мотоцикле уже не проехать.
Что ж, будем пробовать.
Дима уходит. Отец раздувает вечерний костёр. Я отдыхаю.
«И ещё последнее, о ловец
мой! Если в первый день
лова ты не встретишь
добычу. Не сокрушайся.
Добыча уже идёт для тебя.
Знающий ищет. Познавший -
находит. Нашедший изумляется
лёгкости овладения. Овладевший
поёт песнь радости.
Радуйся! Радуйся! Радуйся!
Ловец,
трижды позванный».
Бадановый чай утолил, наконец-то, жажду. Выпил два котелка чаю. Ветер стих, озеро спокойно. Лепестки окружающих его вершин отражаются в зеркале успокоенных вод. Йога есть прекращение волн на поверхности ума, тогда Пуруша становится видим… Вспоминаю свои переводы с санскрита бессмертных сутр Патанджали - труд, наверное, всей моей жизни.
Катунский хребет. Район озера М.
О том, как завтра будем выходить, думать не хочется. Брод, крутой подъём, на который придётся по очереди заносить байки и рюки. Травма плеча не позволяет отцу надеть рюкзак на плечи. Я выхожу на берег озера. Последний прощальный взгляд. Снежные пятна вершин окрасились в розовое сияние. Розовые горы Рериха... Я беспомощен описать вашу вечернюю мистерию, вашу прощальную палитру. Я слишком устал сегодня. Почему-то вспомнил строки с описанием горного озера из книги Владимира Шмакова «Основы Пневматологии». Вот он сумел, ему удалось, и в его зачётке есть отметка о прохождении этой категории… КРАСОТЫ:
«Я вышел на берег озера. Средь причудливо нагромождённых скал и нависших снежных великанов оно расстилалось спокойной зеркальной гладью. Чистое и прозрачное, оно то кокетливо хвасталось разноцветными камешками на дне, то, переходя как бы в застывший металл, недвижно отражало девственные ледники горных цепей. Прямо на том берегу исполинский глетчер спускался к самой воде и незаметно сливался со своим отражением.
Быстро вечерело, и я не успел оглянуться, как всё подёрнулось синим прозрачным туманом. Туман с каждым мгновением всё густел, и далёкие горы как бы таяли в нём и расплывались. Настала ночь, и всё небо заискрилось мириадами звёзд, ярких и блистающих. Воздух был тих и неподвижен, и благодаря его изумительной чистоте небесные алмазы горели с неописуемым великолепием. Но вот где-то в бесконечной дали снежный горный покров неожиданно вспыхнул кровавым огнём. Тьма под ним стала ещё непроглядней, и рубиновые переливы льдов казались пылающей Валгаллой… Небесный пожар всё разгорался, рубиновая полоса плавно спускалась к подножью горных великанов и окрасила, наконец, спящие воды озера. На противоположной стороне, на самой вершине цепи ярким пламенем вспыхнул ответный костёр. Разгораясь всё сильнее и сильнее, этот костёр превратился в сплошной рубиновый ореол исполина. Ещё немного - и, купаясь своими лучами в глубоких водах, взошла и как бы задумчиво остановилась среди сонма ледников луна.
Я бежал от людей, от их криков и шума, от их глупого жалкого света, и незаметно очутился далеко от всей их суеты. Среди могучих кружев зелёного царства озеро казалось расплавленным серебром; все рубиновые тона поблекли и растворились в каскадах серебристого света; снеговые вершины мерцали каким-то задумчивым матовым блеском, а ночь! Она была так хороша, так хороша…
Неведомым путём и незаметно у меня распылилась всякая мысль о родине, о близких, вообще о всех людях. Вся моя жизнь стала казаться ненужным воспоминанием о пустом и тягостном сновидении. Весь привычный мир куда-то исчез, растаял, затерялся. Ведь всё это было так бесконечно давно, это было там, где сон почитают жизнью… Но это чувство длилось лишь несколько мгновений. Всё прошлое исчезло, погасла и самая о нём память. Всё мое существо жило только созерцанием дивной красоты природы, и в этом созерцании тонули без следа все мысли и желания.
Мало-помалу стало изменяться и самоощущение: сознание начало безмерно расти и приобретать невиданные оттенки. Оно освобождалось от прикованности к телу, бесконечно расширялось и охватывало всё. Оно улавливало каждое движение всякого листка прибрежных дубрав; оно не видело их, но как-то чувствовало изнутри. Оно сливалось с гладью озера, нежилось под серебряными лучами луны и трепетало в каждом изгибе чуть слышных всплесков. Оно засыпало в тёмных пучинах вод, предчувствовало ласку серебряных нитей и томилось желанием слиться с их поцелуем. Оно исполнило собой груди снежных исполинов, струилось в их подземных ручьях, искрилось в каждом их кристалле, гордо высилось в ледяном убранстве и сладостно любовалось своим отражением в водах. Оно населяло собою всё, млело в серебряной пыли воздуха, упивалось игрой света и тени. Оно продолжало тянуться вверх и вширь, оно чувствовало себе близкое и родное в светильниках неба, тянулось по их лучам и жаждало с ними единения Любви…
Ещё дальше, и сознание стало скидывать с себя и этот покров. Оно чувствовало внутреннюю ткань жизни, и для него не было уже ничего мёртвого. И лес, и вода, кристаллы гор и утёсов, лучи света и воздуха, - вся природа чудилась исполненной внутренней жизни, спокойной и величавой, исполненной вечного радования, трепещущей и переливающейся. Над всем миром царствовала единая Песнь победной Жизни, и её ритм, то струящийся почти бесшумно, то звучащий мощными аккордами гимна, уносил душу в страну дивных грёз. Всё чудилось грёзой, и торжествующая в своей гордой красоте природа внимала сама этой Песне Жизни и силилась вторить ей эхом, млела желаньем навеки застыть в этом сладостном миге…
Новые и неведомые развёртывались пучины. И звуки Песни звучали уже где-то в выси, и бездна всё углублялась… Где-то в бесконечной дали уже чудилась граница Вечного Мрака. Как исполинский чёрный алмаз, приближалась Последняя Грань, за которой бытие более не существует…»