Продавец яблок
Отрывок второй
Еще я помню ветер. Бабушка чувствовала его приближение заранее. Стоило у нее разболеться голове и мы опрометью бросались в сад - уносить в дом все, что не было приколочено или привязано к земле и к деревьям. Что бы мы делали, если бы не бабушка! Ветер налетал внезапно, без объявления войны, обрушивался на нас полной силой и в один миг опустошал целые кварталы: переворачивал столы на веранде, бил посуду, пытался оторвать от стены ставни. Однажды он унес только что развешенное чистое белье, прямо с веревкой, и водрузил его на шпиле протестантской церкви как ожерелье. Когда, нашалившись, ветер успокаивался и улетал, бабушка открывала окно и сыпала ему вдогонку проклятия. - Перестань, - смеялась Алекса. - Вот увидишь, он еще пригодится. Принесет нам с Анук кавалеров.
Но ветер принес кавалера вовсе не мне, а худой, веснушчатой и некрасивой соседской девушке Мине. Его смыло штормом с палубы корабля в каком-то море и носило волнами, пока не прибило к скале возле заброшенного маяка. Там он пролежал без памяти много дней и ночей, пока не отощал настолько, что ветер подхватил его, закружил и бросил в аккурат на грядки с луком и томатами в минином огороде. Мина сначала расстроилась из-за томатов, но быстро пришла в чувство и перенесла неожиданного гостя в дом.
- Ветер принес, ветер пусть и переносит, - проворчала бабушка, но пришла на помощь и принесла с собой тяжелую бутыль янтарного яблочного сидра.
- Вскипятишь с имбирным корнем, веткой шалфея и двумя звездочками бадьяна, - сухо сказала она Мине и у той на глаза навернулись слезы - так редко бабушка говорила ей доброе слово.
Ветер не возвращался целых десять дней: облака, не гоняемые им от одного края неба к другому, раздобрели, как коровы у хорошего хозяина, и заняли почти все небо. Мина отдала гостю свою кровать, а сама поселилась у его изголовья, в пахнущем старостью и пролитой кем-то когда-то камфорой кресле. Гость не шевелился и не приходил в себя. Он дышал так тихо, что Мине пришлось смазать подсолнечным маслом пружины кресла и остановить все часы в доме, чтобы лучше слышать. Когда ночью десятого дня гость наконец открыл глаза, минин слух обострился настолько, что звук его пробуждения - мягкое, медленное хлопание ресниц, разбудил ее. Мина приблизилась к кровати, легкая и бесшумная, как привидение, облаченная в широкую ночную рубашку, белый лунный луч скользнул по ее щеке и шее - и судьба гостя была решена.
Ветер вернулся на рассвете следующего дня - голодный, жадно хватающий все, что попадалось на пути. Бабушка не успела толком проснуться, как он сорвал занавески на кухне и чуть было не унес нашего рыжего кота, развалившегося на кухонном столе. Мы повскакивали с кроватей и спотыкаясь и толкая друг друга, ринулись захлопывать окна и ставни. Алексе, побежавшей проверить, надежно ли закрыты куры в курятнике, пришлось пожертвовать шалью. Остаток бури мы провели, глядя через узкие щели в ставнях, как ветер швыряет камни и ветки, как он грозно бьет в украденный в чьем-то саду медный таз для варенья. - Смотрите! - прошептала Алекса и мы не сговариваясь повернули головы в сторону мининого дома. Деревья в ее саду стояли неподвижно, а занавески на распахнутых окнах даже не шевелились.
Еще я помню ветер. Бабушка чувствовала его приближение заранее. Стоило у нее разболеться голове и мы опрометью бросались в сад - уносить в дом все, что не было приколочено или привязано к земле и к деревьям. Что бы мы делали, если бы не бабушка! Ветер налетал внезапно, без объявления войны, обрушивался на нас полной силой и в один миг опустошал целые кварталы: переворачивал столы на веранде, бил посуду, пытался оторвать от стены ставни. Однажды он унес только что развешенное чистое белье, прямо с веревкой, и водрузил его на шпиле протестантской церкви как ожерелье. Когда, нашалившись, ветер успокаивался и улетал, бабушка открывала окно и сыпала ему вдогонку проклятия. - Перестань, - смеялась Алекса. - Вот увидишь, он еще пригодится. Принесет нам с Анук кавалеров.
Но ветер принес кавалера вовсе не мне, а худой, веснушчатой и некрасивой соседской девушке Мине. Его смыло штормом с палубы корабля в каком-то море и носило волнами, пока не прибило к скале возле заброшенного маяка. Там он пролежал без памяти много дней и ночей, пока не отощал настолько, что ветер подхватил его, закружил и бросил в аккурат на грядки с луком и томатами в минином огороде. Мина сначала расстроилась из-за томатов, но быстро пришла в чувство и перенесла неожиданного гостя в дом.
- Ветер принес, ветер пусть и переносит, - проворчала бабушка, но пришла на помощь и принесла с собой тяжелую бутыль янтарного яблочного сидра.
- Вскипятишь с имбирным корнем, веткой шалфея и двумя звездочками бадьяна, - сухо сказала она Мине и у той на глаза навернулись слезы - так редко бабушка говорила ей доброе слово.
Ветер не возвращался целых десять дней: облака, не гоняемые им от одного края неба к другому, раздобрели, как коровы у хорошего хозяина, и заняли почти все небо. Мина отдала гостю свою кровать, а сама поселилась у его изголовья, в пахнущем старостью и пролитой кем-то когда-то камфорой кресле. Гость не шевелился и не приходил в себя. Он дышал так тихо, что Мине пришлось смазать подсолнечным маслом пружины кресла и остановить все часы в доме, чтобы лучше слышать. Когда ночью десятого дня гость наконец открыл глаза, минин слух обострился настолько, что звук его пробуждения - мягкое, медленное хлопание ресниц, разбудил ее. Мина приблизилась к кровати, легкая и бесшумная, как привидение, облаченная в широкую ночную рубашку, белый лунный луч скользнул по ее щеке и шее - и судьба гостя была решена.
Ветер вернулся на рассвете следующего дня - голодный, жадно хватающий все, что попадалось на пути. Бабушка не успела толком проснуться, как он сорвал занавески на кухне и чуть было не унес нашего рыжего кота, развалившегося на кухонном столе. Мы повскакивали с кроватей и спотыкаясь и толкая друг друга, ринулись захлопывать окна и ставни. Алексе, побежавшей проверить, надежно ли закрыты куры в курятнике, пришлось пожертвовать шалью. Остаток бури мы провели, глядя через узкие щели в ставнях, как ветер швыряет камни и ветки, как он грозно бьет в украденный в чьем-то саду медный таз для варенья. - Смотрите! - прошептала Алекса и мы не сговариваясь повернули головы в сторону мининого дома. Деревья в ее саду стояли неподвижно, а занавески на распахнутых окнах даже не шевелились.