Два сна
Разговаривали недавно с детьми о снах, они меня расспрашивали про мои сны. Тогда я стала вспоминать, и после раскопала в компьютере два сна десятилетней давности. Я их тогда записала для «Онейрократии» e_g, но потом они туда не попали по каким-то техническим причинам. То есть это типа 1995-96 год, время начала рунета. Это наша история, однако! Вот я их кат и вот я их пейст. Один - мистический триллер, другой - лирический.
Не могу сейчас не обратить внимание на интернализацию Харитонова в любовном дискурсе. Он, конечно, выразил inner чаяния - в том, как говорить о любви. «Я научила женщин говорить». Ага, женщин и мужчин. Харитонов - это, видимо, был культурный шок - такое все в доску свое. Не важно, какая ориентация. Такое Сапфо наших дней.
Еще у некоторых сегодня день рождения был. Типа, поздравляю.
Сон о замке
Я в квартире Кати и Бори (pitel) на Bay Ridge. Мы рассматриваем рекламную листовку: в некоем замке на последнем этаже в субботу и воскресенье выставка с распродажей дешевых, не то бесплатных лекарств. Едем туда на автобусе - много народу, в т. ч. Юля Онищенко. Похоже, как в колхоз на картошку ездят. Поем. Дальше я одна. Вхожу в замок. Ощущение опасности. Темно, сыро, лестница, переходы. Добираюсь до комнатки, где администрация. Они дают мне ключ от комнаты, расположенной очень высоко, на самом верху. Еще откуда-то у меня берется спутница-помощница, стриженная под мальчика, светловолосая. Я перекидываю ее через плечо и отправляюсь. Я уже мужчина. Одновременно со мной в административную комнату приходит американец, и еще с ним несколько человек. Они не успели, им дают ключ от другой, похуже, комнаты наверху. Я поднимаюсь по лестнице, иду по сырым темным переходам. Внутренность средневекового замка. Несу на плече светловолосую спутницу, которая должна мне помогать. Задача - добраться до верха, не погибнуть. Все время тревога, хотя причин никаких. Откуда-то сочится свет - бойница. Я выглядываю - и покрываюсь холодным потом. Вижу часть дворца - ту, что напротив, его экстерьер. Такое тяжелое барокко - тяжелая, громоздкая лепнина и кроваво-багровый цвет. Опасность. Смерть. Не уйти. Окно выходит во двор. На дворе - 18-й век: блондинка с высокой прической в пышном платье, прекрасная негритянка в страусовых перьях, еще прекрасные дамы. Пожилая худощавая носатая королева. Сонное царство. Жара. Медленно колышутся веера, перья. Я, как во сне (!), выхожу, иду через двор - мимо всех них - и дальше, за ворота. К моему удивлению, никто меня не останавливает, вяло провожают меня взглядом, дают мне уйти. Я бросаюсь в какую-то бурную реку, и она стремительно уносит меня прочь от замка. Свобода! И вдруг - какое-то ужасное воспоминание, прозрение: это забытье, это сюда, в замок, меня принесла эта река, все это лишь перевернутое изображение моего прихода в замок. Река поворачивается и несет меня обратно. Я снова около замка, на улице, но мне надо туда обратно, надо продолжать путь наверх. Меня уже двое: я (я) озабоченно расспрашиваю себя, крепкого стриженого мужчину, Микки Рурка из "Сердца Ангела", не страшно ли, предупреждаю, умоляю не ходить. Уже не помню, в чьей голове прозрение: в замке продолжается жизнь. Им нужны наши тела. Призрак королевы должен вселиться в беловолосую спутницу, в ее тело, и жить, чтобы все как раньше - веера, прогулки. Замку нужны посетители.
Просто сон
К. вдруг приехала, и мы сидим с ней на кухне (незнакомая квартира). Я смотрю на нее - она очень, конечно, красивая. Она только очень черная - волосы совсем черные - не так, как в жизни. Сидим, разговариваем. Чай пьем. Я смотрю на нее и чувствую, что люблю ее не так сильно, как всегда. Но это не мешает, это просто такое другое состояние, другое какое-то восприятие, это не важно. Тут мама ее приходит тоже - и она такая же черная-пречерная, и очень похожи. И говорят вместе - К. сидит на табуретке, к стене прислонилась, а мама стоит рядом. И я все хочу про N. спросить - как он. Люблю его, конечно. Потом она так на диванчик села, на кушеточку такую маленькую, и с ногами. Руку протянула ко мне - зовет, чтобы я рядышком села. Я села, она меня приобняла. Я вся обмерла, сижу тихонечко, боюсь пошевелиться. Она ведь никогда не прикасается - не любит, чтобы ее трогали вообще. Только два раза я помню - и там, во сне, это помню - один раз она меня за руку взяла - через дорогу чтобы переходить, и тоже я так одеревенела. Ну и другой раз было что-то такое - просто вдруг в ней какая-то человечность проглянула, телесность, земное. Ну вот, сидим мы с ней на кушетке на этой. И на ней грязные джинсы надеты, а из них - ножки босые. Ступни такие узенькие, пальчики аккуратненькие такие, ровненькие, и ноготки грязные такие, черные немножко. Ну просто плакать хочется. Потом она ножку так повернула, там такие складочки разные на ступне у нее, и буквы написаны синими чернилами. Я в них вглядываюсь, а они уже большие, огромные, и они уже на бульваре стоят. Они деревянные, и по ним дети лазят, скатываются с них.
Не могу сейчас не обратить внимание на интернализацию Харитонова в любовном дискурсе. Он, конечно, выразил inner чаяния - в том, как говорить о любви. «Я научила женщин говорить». Ага, женщин и мужчин. Харитонов - это, видимо, был культурный шок - такое все в доску свое. Не важно, какая ориентация. Такое Сапфо наших дней.
Еще у некоторых сегодня день рождения был. Типа, поздравляю.
Сон о замке
Я в квартире Кати и Бори (pitel) на Bay Ridge. Мы рассматриваем рекламную листовку: в некоем замке на последнем этаже в субботу и воскресенье выставка с распродажей дешевых, не то бесплатных лекарств. Едем туда на автобусе - много народу, в т. ч. Юля Онищенко. Похоже, как в колхоз на картошку ездят. Поем. Дальше я одна. Вхожу в замок. Ощущение опасности. Темно, сыро, лестница, переходы. Добираюсь до комнатки, где администрация. Они дают мне ключ от комнаты, расположенной очень высоко, на самом верху. Еще откуда-то у меня берется спутница-помощница, стриженная под мальчика, светловолосая. Я перекидываю ее через плечо и отправляюсь. Я уже мужчина. Одновременно со мной в административную комнату приходит американец, и еще с ним несколько человек. Они не успели, им дают ключ от другой, похуже, комнаты наверху. Я поднимаюсь по лестнице, иду по сырым темным переходам. Внутренность средневекового замка. Несу на плече светловолосую спутницу, которая должна мне помогать. Задача - добраться до верха, не погибнуть. Все время тревога, хотя причин никаких. Откуда-то сочится свет - бойница. Я выглядываю - и покрываюсь холодным потом. Вижу часть дворца - ту, что напротив, его экстерьер. Такое тяжелое барокко - тяжелая, громоздкая лепнина и кроваво-багровый цвет. Опасность. Смерть. Не уйти. Окно выходит во двор. На дворе - 18-й век: блондинка с высокой прической в пышном платье, прекрасная негритянка в страусовых перьях, еще прекрасные дамы. Пожилая худощавая носатая королева. Сонное царство. Жара. Медленно колышутся веера, перья. Я, как во сне (!), выхожу, иду через двор - мимо всех них - и дальше, за ворота. К моему удивлению, никто меня не останавливает, вяло провожают меня взглядом, дают мне уйти. Я бросаюсь в какую-то бурную реку, и она стремительно уносит меня прочь от замка. Свобода! И вдруг - какое-то ужасное воспоминание, прозрение: это забытье, это сюда, в замок, меня принесла эта река, все это лишь перевернутое изображение моего прихода в замок. Река поворачивается и несет меня обратно. Я снова около замка, на улице, но мне надо туда обратно, надо продолжать путь наверх. Меня уже двое: я (я) озабоченно расспрашиваю себя, крепкого стриженого мужчину, Микки Рурка из "Сердца Ангела", не страшно ли, предупреждаю, умоляю не ходить. Уже не помню, в чьей голове прозрение: в замке продолжается жизнь. Им нужны наши тела. Призрак королевы должен вселиться в беловолосую спутницу, в ее тело, и жить, чтобы все как раньше - веера, прогулки. Замку нужны посетители.
Просто сон
К. вдруг приехала, и мы сидим с ней на кухне (незнакомая квартира). Я смотрю на нее - она очень, конечно, красивая. Она только очень черная - волосы совсем черные - не так, как в жизни. Сидим, разговариваем. Чай пьем. Я смотрю на нее и чувствую, что люблю ее не так сильно, как всегда. Но это не мешает, это просто такое другое состояние, другое какое-то восприятие, это не важно. Тут мама ее приходит тоже - и она такая же черная-пречерная, и очень похожи. И говорят вместе - К. сидит на табуретке, к стене прислонилась, а мама стоит рядом. И я все хочу про N. спросить - как он. Люблю его, конечно. Потом она так на диванчик села, на кушеточку такую маленькую, и с ногами. Руку протянула ко мне - зовет, чтобы я рядышком села. Я села, она меня приобняла. Я вся обмерла, сижу тихонечко, боюсь пошевелиться. Она ведь никогда не прикасается - не любит, чтобы ее трогали вообще. Только два раза я помню - и там, во сне, это помню - один раз она меня за руку взяла - через дорогу чтобы переходить, и тоже я так одеревенела. Ну и другой раз было что-то такое - просто вдруг в ней какая-то человечность проглянула, телесность, земное. Ну вот, сидим мы с ней на кушетке на этой. И на ней грязные джинсы надеты, а из них - ножки босые. Ступни такие узенькие, пальчики аккуратненькие такие, ровненькие, и ноготки грязные такие, черные немножко. Ну просто плакать хочется. Потом она ножку так повернула, там такие складочки разные на ступне у нее, и буквы написаны синими чернилами. Я в них вглядываюсь, а они уже большие, огромные, и они уже на бульваре стоят. Они деревянные, и по ним дети лазят, скатываются с них.