Я пришла в кафе, села напротив подруги и поставила на колени огромный оранжевый портфель. Ему уже больше десяти лет и последние годы я хранила в нем документы, ноты, все, что имеет формат А4. Я забросила его, забыла о нашей студенческой жизни, когда он выматывал меня своим весом, но всегда готов был перевоплотиться в табуретку, как в нем зазвенел будильник, который я возвращала домой со съемок, как в нем вечно гнили то яблоки, то ломались и крошились сигареты... Недавно я решила возобновить с ним отношения, так как вещей я с собой всегда ношу много, а рюкзаки дружно порвались. Этот же грязно-кирпичный урод, "сделаный в СПб", сшит навека: непромокаемый, жесткий, громкий. И вот этот огромный кирпич я ставлю на колени, демонстрируя его своей гипер-женственной подруге. И говорю: "Я слышала одну глупую мысль - будто о женщине всё может рассказать её сумочка. Что можно сказать о женщине с таким портфелем? Догадываюсь, что примерно следующее - не придает большого значения внешности, неряха, практичная, неженственная, чуждо все изящное... Все это так! Но главное все-таки внутри..." Я открываю урода и один за другим достала оттуда
Подруга, открывает рот, трогает, рассматривает: "Как ты это придумала?" И я рассказываю о том, что помогла мне придумать их виолончелистка, коллега Муми-Тролля, сказав за столом: "Где тут поблизости продаются шарфики или косметички". Я в это время вязала, и в руках у меня был круг, обещавший стать шапочкой. Я сложила его вдвое, сообразив где его можно сшить, куда вставить молнию, где должны быть кружева, а скрипач Слава, сидевший рядом, подогнул уголки. Так появились ещё несколько непрактичных вещей в моем исполнении.