Поэический флешмоб, еще одна часть
Пока я болею, буду надоедать всем поэтическим флешмобом. Зря я, что ли, собрала целый список поэтов, которых нужно перечитать и поделиться затронувшим душу? :)
Итак.
От darling_elena - Мориц, Эренбург, Полозкова
Пожалуй, самый странный для меня выбор авторов.
Юнна Мориц.
Странная поэтесса. Стихи, без которых невозможно представить мое детство - где-то там же, где Токмакова, Берестов, Маршак. Стихи, без которых невозможно представить отрочество - песни-под-гитару, (Сергей Никитин исполнял много песен на ее стихи), ударные дозы ветреной и дорожной романтики, но романтики немного декадентской, выцветающей.
Все в детстве верили в резинового ежика и страну Дельфинию. Нынешние стихи и тем более высказывания Мориц увы, ни с эстетической, ни с этической точки зрения не могу воспринимать, словно другой человек писал. Явно не тот, кто знает о "Большом секрете для Маленькой компании". "Не верю" по Станиславскому, и дело не в несовпадении взглядов. Но ладно, может быть, поэты - люди спонтанные и нежные, как Буба Касторский, кумир мой, говорил, «я артист, а значит - нервы никуда!»… Хотя именно эту спонтанность в людях, которым дано Слово, мне не удается понять.
А Слово ей дано… было, по крайней мере.
Собственное небо
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта,
Молодая голова
Дрянью не забита.
Нету в голосе моем
Денежного звона -
Лучше вольным соловьем,
Чем орлом у трона.
Нет, не лучше - только так:
Соловьем, и вольным,
Чтоб на детях этот знак
В возрасте дошкольном
Восходил звездой во лбу,
Метил с малолетства.
Чудный свет на всю судьбу
Проливает детство,
Просветляя нам слова
И угрюмство быта.
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта.
Голос чей-то и ничей
Слово к слову сложит,
И никто меня ничем
Обделить не сможет.
Не возьму чужой воды
И чужого хлеба.
Я для собственной звезды -
Собственное небо.
(1967 год, если что. Кому надо нынешнее, тот сам найдет).
Лето
Прекрасные сласти
Давали в саду;
Соблазны и страсти,
Луну и звезду.
Восточной отделки
Являя следы,
Свисали в тарелки
Цветы и плоды.
Ребенка и птицу
Кормили они
И двигали спицу,
Влекущую дни.
Настолько светились
Плоды во плоти,
Что дети смутились
И стали расти,
И нежным румянцем
Окрасилась речь
Владеющих ранцем,
Свисающим с плеч.
И некая тяга
Ломила ребро,
И некая влага
Поила перо.
Перо и бумага,
Любовь и отвага,-
На чашах качаются
Зло и добро.
(1970 год; что-то такое, что кажется, пережил каждый хотя бы в одно свое лето).
Илья Эренбург.
В школьные годы - стихи из старых библиотечных журналов, из потертых книжечек в легериновых обложках, то, что ищется к «датам», к особенно любимым урокам литературы и всяким дополнительным посиделкам, когда нужно не самое известное.
Потом я почти его не перечитывала до этого флешмоба - не знаю, почему, но к стихам Эренбурга у меня более-менее ровное отношение. Хотя есть очень, очень цепляющие. А еще, по-моему, они очень кинематографичны, если можно так выразиться - представляются, как маленькие фильмы.
Вот одно из таких:
Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был черный хлеб белее белых дней,
И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины как мертвые молчали.
Вера Полозкова.
Для меня это такие эстетские стихи. Читать в небольших дозах, отмечать неожиданные образы, привыкать к ритму. Очень много тем на грани банальности, того, что гарантированно должно взять за душу Но меня за душу берет - нечасто, а вот как пример техники - очень интересно. И еще видно, что Вера Полозкова меняется, как автор, у нее есть свой стиль, и она его развивает.
Причем вот… Два последних стихотворения, выложенных у нее в ЖЖ, мне нравятся, хотя одно - это чистой воды эстетика при чтении, это каждому понятный и вызывающий отклик образ «чужака среди чужих» (кто не бывал в такой ситуации!). Второе - скорее публицистика в стихах, не слишком любимый мной жанр (влияние Бубы Касторского, не иначе))), но… огромная разница с Мориц. Стихотворение Верочки не вызывает у меня отторжения не потому, что я разделяю точку зрения, а потому, что вот же, злободневное можно писать не зубодробительно, и даже мат окажется уместным.
***
когда я прилетел, раджу, я решил: эти люди живут как боги
сказочные пустые аэропорты, невиданные дороги
целое стекло в окне и фаянсовый унитаз даже в самой простой квартире
счастливы живущие здесь, сказал, как немногие в этом мире
парки их необъятны, раджу, дома у них монолитны
но никто из их обитателей не поет по утрам ни мантры,
ни киртана, ни молитвы
вроде бы никто из них не лентяй, ни один из них не бездельник -
но они ничего не делают, кроме денег:
кроме денег и денег, раджу, как будто они едят их:
только пачки купюр рекламируют на плакатах
представляешь, раджу, ни грязи, ни нищеты, но вот если большая трасса -
то во всю длину вдоль нее щиты, на которых деньги и даже - груды сырого мяса
кроме денег, раджу, как будто чтобы надеть их:
нанимают чужих людей, чтоб заботились об их детях
кроме денег, раджу, но как попадется навстречу нищий или калека -
так глядят, будто он недостоин имени человека
кроме денег, но не для того, раджу, чтоб жене купить на базаре
дорогих украшений или расшитых сари
а пойти и сдать в банк, и соседям служить примером -
и ходить только в сером, и жена чтоб ходила в сером
женщины их холёны, среди старух почти нет колченогих, дряблых
но никто из мужчин не поет для них,
не играет для них на таблах
дети их не умирают от скверной воды, от заразы в сезон дождей или черной пыли,
только я не видел, чтоб они бога благодарили
старики их живут одни, когда их душа покидает тело -
часто не находят ничьей, чтобы проводить ее захотела
самое смешное, раджу, что они нас с тобой жалели:
вы там детям на хлеб наскребаете еле-еле,
спите на циновке, ни разу не были ни в театре, ни на концерте -
люди, что друг другу по телефону желают смерти
я прожил среди них пять дней и сбежал на шестые сутки -
я всерьез опасался, что навсегда поврежусь в рассудке
и моя сангита аж всплеснула руками, как меня увидала:
принесла мне горячих роти и плошку дала
что с тобой, говорит, ты страшнее ракшаса, бледнее всякого европейца,
я аж разрыдался, раджу, надо ж было такого ужаса натерпеться
саше гаврилову
край у нас широк, изобилен,
бесконечно сакрален
сколько у нас древних зубодробилен,
вековых душераздирален
перед путешественником, где чёрен,
где еще промышленно не освоен,
целый горизонт лежит живодёрен
и предателебоен
всяк у нас привит, обезболен,
власти абсолютно лоялен,
это слышно с каждой из колоколен,
изо всех шапкозакидален
и сладкоголосый, как сирин,
и красивый, как сталин
нами правит тот, кто всесилен
и идеален
от восторга мы не ругаемся больше матом,
не ебёмся, не курим,
нас по выходным только к банкоматам
выпускают из тюрем
в школе, без вопросов и встречных реплик,
наши детки, краса-отрада,
собирают нам из духовных скрепок
макеты ада
судя по тому, как нас вертухаи обходят хмуро,
и на звук подаются, дрогнув, -
скоро снова грянет большая литература
и кинематограф
Вот правда, никогда не могла понять, в чем прикол - писать строчными буквами с игнором части пунктуации или вовсе без знаков препинания?
От hild_0 Анна Долгарева (Лемерт) alonso_kexano
Я многие ее стихи люблю - они такие, из плоти и крови, их можно попробовать на вес, на шершавость, занозистость, на вкус (в нем всегда металл и кровь), на звучание (оно разное!). Многое просто близко, например, цикл «Колесо года». А выложу я Ламмас, он особенно мне нравится.
Ламмас
(1 августа, праздник урожая)
собирай рюкзак,
спальник, кружка и запасное белье,
никого,
никого,
никого с собой не бери,
не возьми за руку, не оставляй внутри.
за горизонтом в поле костер горит,
пахнет дымом,
давай, выходи, все, что есть - твое.
а в густой траве неизменно поют сверчки,
растекаются и журчат.
феи августа так свободны и так легки,
их духи немного горчат.
август - это если нет никакого "назад",
это если нет никакого "вперед".
подними с дороги яблоко, бока у него блестят,
золотое яблоко пахнет, как мед,
брось его, посмотри, куда его понесет,
и покуда катится яблоко, будет август бессмертен, неодолим -
ты иди за ним.
Итак.
От darling_elena - Мориц, Эренбург, Полозкова
Пожалуй, самый странный для меня выбор авторов.
Юнна Мориц.
Странная поэтесса. Стихи, без которых невозможно представить мое детство - где-то там же, где Токмакова, Берестов, Маршак. Стихи, без которых невозможно представить отрочество - песни-под-гитару, (Сергей Никитин исполнял много песен на ее стихи), ударные дозы ветреной и дорожной романтики, но романтики немного декадентской, выцветающей.
Все в детстве верили в резинового ежика и страну Дельфинию. Нынешние стихи и тем более высказывания Мориц увы, ни с эстетической, ни с этической точки зрения не могу воспринимать, словно другой человек писал. Явно не тот, кто знает о "Большом секрете для Маленькой компании". "Не верю" по Станиславскому, и дело не в несовпадении взглядов. Но ладно, может быть, поэты - люди спонтанные и нежные, как Буба Касторский, кумир мой, говорил, «я артист, а значит - нервы никуда!»… Хотя именно эту спонтанность в людях, которым дано Слово, мне не удается понять.
А Слово ей дано… было, по крайней мере.
Собственное небо
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта,
Молодая голова
Дрянью не забита.
Нету в голосе моем
Денежного звона -
Лучше вольным соловьем,
Чем орлом у трона.
Нет, не лучше - только так:
Соловьем, и вольным,
Чтоб на детях этот знак
В возрасте дошкольном
Восходил звездой во лбу,
Метил с малолетства.
Чудный свет на всю судьбу
Проливает детство,
Просветляя нам слова
И угрюмство быта.
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта.
Голос чей-то и ничей
Слово к слову сложит,
И никто меня ничем
Обделить не сможет.
Не возьму чужой воды
И чужого хлеба.
Я для собственной звезды -
Собственное небо.
(1967 год, если что. Кому надо нынешнее, тот сам найдет).
Лето
Прекрасные сласти
Давали в саду;
Соблазны и страсти,
Луну и звезду.
Восточной отделки
Являя следы,
Свисали в тарелки
Цветы и плоды.
Ребенка и птицу
Кормили они
И двигали спицу,
Влекущую дни.
Настолько светились
Плоды во плоти,
Что дети смутились
И стали расти,
И нежным румянцем
Окрасилась речь
Владеющих ранцем,
Свисающим с плеч.
И некая тяга
Ломила ребро,
И некая влага
Поила перо.
Перо и бумага,
Любовь и отвага,-
На чашах качаются
Зло и добро.
(1970 год; что-то такое, что кажется, пережил каждый хотя бы в одно свое лето).
Илья Эренбург.
В школьные годы - стихи из старых библиотечных журналов, из потертых книжечек в легериновых обложках, то, что ищется к «датам», к особенно любимым урокам литературы и всяким дополнительным посиделкам, когда нужно не самое известное.
Потом я почти его не перечитывала до этого флешмоба - не знаю, почему, но к стихам Эренбурга у меня более-менее ровное отношение. Хотя есть очень, очень цепляющие. А еще, по-моему, они очень кинематографичны, если можно так выразиться - представляются, как маленькие фильмы.
Вот одно из таких:
Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был черный хлеб белее белых дней,
И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины как мертвые молчали.
Вера Полозкова.
Для меня это такие эстетские стихи. Читать в небольших дозах, отмечать неожиданные образы, привыкать к ритму. Очень много тем на грани банальности, того, что гарантированно должно взять за душу Но меня за душу берет - нечасто, а вот как пример техники - очень интересно. И еще видно, что Вера Полозкова меняется, как автор, у нее есть свой стиль, и она его развивает.
Причем вот… Два последних стихотворения, выложенных у нее в ЖЖ, мне нравятся, хотя одно - это чистой воды эстетика при чтении, это каждому понятный и вызывающий отклик образ «чужака среди чужих» (кто не бывал в такой ситуации!). Второе - скорее публицистика в стихах, не слишком любимый мной жанр (влияние Бубы Касторского, не иначе))), но… огромная разница с Мориц. Стихотворение Верочки не вызывает у меня отторжения не потому, что я разделяю точку зрения, а потому, что вот же, злободневное можно писать не зубодробительно, и даже мат окажется уместным.
***
когда я прилетел, раджу, я решил: эти люди живут как боги
сказочные пустые аэропорты, невиданные дороги
целое стекло в окне и фаянсовый унитаз даже в самой простой квартире
счастливы живущие здесь, сказал, как немногие в этом мире
парки их необъятны, раджу, дома у них монолитны
но никто из их обитателей не поет по утрам ни мантры,
ни киртана, ни молитвы
вроде бы никто из них не лентяй, ни один из них не бездельник -
но они ничего не делают, кроме денег:
кроме денег и денег, раджу, как будто они едят их:
только пачки купюр рекламируют на плакатах
представляешь, раджу, ни грязи, ни нищеты, но вот если большая трасса -
то во всю длину вдоль нее щиты, на которых деньги и даже - груды сырого мяса
кроме денег, раджу, как будто чтобы надеть их:
нанимают чужих людей, чтоб заботились об их детях
кроме денег, раджу, но как попадется навстречу нищий или калека -
так глядят, будто он недостоин имени человека
кроме денег, но не для того, раджу, чтоб жене купить на базаре
дорогих украшений или расшитых сари
а пойти и сдать в банк, и соседям служить примером -
и ходить только в сером, и жена чтоб ходила в сером
женщины их холёны, среди старух почти нет колченогих, дряблых
но никто из мужчин не поет для них,
не играет для них на таблах
дети их не умирают от скверной воды, от заразы в сезон дождей или черной пыли,
только я не видел, чтоб они бога благодарили
старики их живут одни, когда их душа покидает тело -
часто не находят ничьей, чтобы проводить ее захотела
самое смешное, раджу, что они нас с тобой жалели:
вы там детям на хлеб наскребаете еле-еле,
спите на циновке, ни разу не были ни в театре, ни на концерте -
люди, что друг другу по телефону желают смерти
я прожил среди них пять дней и сбежал на шестые сутки -
я всерьез опасался, что навсегда поврежусь в рассудке
и моя сангита аж всплеснула руками, как меня увидала:
принесла мне горячих роти и плошку дала
что с тобой, говорит, ты страшнее ракшаса, бледнее всякого европейца,
я аж разрыдался, раджу, надо ж было такого ужаса натерпеться
саше гаврилову
край у нас широк, изобилен,
бесконечно сакрален
сколько у нас древних зубодробилен,
вековых душераздирален
перед путешественником, где чёрен,
где еще промышленно не освоен,
целый горизонт лежит живодёрен
и предателебоен
всяк у нас привит, обезболен,
власти абсолютно лоялен,
это слышно с каждой из колоколен,
изо всех шапкозакидален
и сладкоголосый, как сирин,
и красивый, как сталин
нами правит тот, кто всесилен
и идеален
от восторга мы не ругаемся больше матом,
не ебёмся, не курим,
нас по выходным только к банкоматам
выпускают из тюрем
в школе, без вопросов и встречных реплик,
наши детки, краса-отрада,
собирают нам из духовных скрепок
макеты ада
судя по тому, как нас вертухаи обходят хмуро,
и на звук подаются, дрогнув, -
скоро снова грянет большая литература
и кинематограф
Вот правда, никогда не могла понять, в чем прикол - писать строчными буквами с игнором части пунктуации или вовсе без знаков препинания?
От hild_0 Анна Долгарева (Лемерт) alonso_kexano
Я многие ее стихи люблю - они такие, из плоти и крови, их можно попробовать на вес, на шершавость, занозистость, на вкус (в нем всегда металл и кровь), на звучание (оно разное!). Многое просто близко, например, цикл «Колесо года». А выложу я Ламмас, он особенно мне нравится.
Ламмас
(1 августа, праздник урожая)
собирай рюкзак,
спальник, кружка и запасное белье,
никого,
никого,
никого с собой не бери,
не возьми за руку, не оставляй внутри.
за горизонтом в поле костер горит,
пахнет дымом,
давай, выходи, все, что есть - твое.
а в густой траве неизменно поют сверчки,
растекаются и журчат.
феи августа так свободны и так легки,
их духи немного горчат.
август - это если нет никакого "назад",
это если нет никакого "вперед".
подними с дороги яблоко, бока у него блестят,
золотое яблоко пахнет, как мед,
брось его, посмотри, куда его понесет,
и покуда катится яблоко, будет август бессмертен, неодолим -
ты иди за ним.