Утраченные Сказания (I, 1)
Глава I. Дом Утраченной Игры
На обложке весьма истрёпанной „тетради для средней школы“, в которой записаны некоторые из Утраченных Сказаний, отец надписал: „Дом Утраченной Игры, где представлена Книга Утраченных Сказаний“, и там же рукою моей матери проставлены её инициалы E. M. T. и дата 12 февраля 1917 года. Эта рукопись набело переписана матерью с карандашного оригинала на отдельных листах, которые вложены в тетрадь. Таким образом, дата этого сочинения едва ли может быть ранее зимы 1916-17 года. Чистовик воспроизводит карандашный оригинал в точности и был незначительно (кроме имён) исправлен позднее. Здесь привожу окончательный текст.
Случилось однажды, что путешественник из далёких стран, человек любопытный, желая узнать иных земель и необычных людей, заплыл на корабле так далеко на запад, что поравнялся с Одиноким Островом, Тол Эрессеа на языке фэйри, который Гномы 1 называют Дор Файдвен - Земля Освобождения.
После долгого путешествия он подошёл к подножию холма на лесистой равнине в тот час, когда свет зажигается вечером во множестве окон. Он был уже близ середины этого большого острова и много дней уже бродил по его дорогам, останавливаясь на ночлег по вечерам, когда зажигают свечи, в том жилище, которое придётся в этот час, будь то хутор или город, потому что в это время жажда новых впечатлений всего слабее даже в сердце исследователя, и даже сын Эарендела обращает мысли к ужину и отдыху, и рассказам на ночь.
Когда стоял он у подножия холма, подул лёгкий ветерок, и в ясном вечереющем небе пролетели грачи. Солнце село уже за кроны вязов, стоявших на этой равнине до горизонта, и золото его уже просияло сквозь листву и утекло к корням, чтобы спать до зари.
Грачи над головой его прокричали и быстрым виражом спустились в свои гнёзда среди высоких вязов на вершине, и подумал Эриол (так его называли на острове: „Тот, кто мечтает 2 один“, а о прежних его именах ничего не известно): „Близок час отдыха, и, хотя я не знаю названия этого городка на холме, я войду и буду искать в нём ночлега, и не пойду дальше до утра, а может быть и потом, потому что место это красиво. Мне кажется, за стенами его сокровищниц и в сердцах его жителей хранятся многие секреты древних и удивительных и прекрасных вещей“.
Эриол подходил с юга, по прямой дороге, вдоль которой стояла стена из серого камня, увенчанная цветами, через которую свешивались время от времени большие тёмные тисы. Среди них, взбираясь по дороге, он видел первые звёзды, о чём пел потом, сложив песню для этого прекрасного города.
Поднялся он на вершину и стоял среди домов, и будто бы случайно свернул на извилистую улицу, пока немного ниже по западному склону не остановил взор на маленьком домике со множеством маленьких окон, задёрнутых плотно шторами, так что лишь восхитительно тёплый свет, отрада сердца, проникал сквозь них. В душе его пробудилось желание оставить странствия и побыть среди хороших людей, и он повернул к двери и постучал, и спросил, как называется этот Дом, и кто живёт здесь. И ответили ему, что это Мар Ванва Тиалиева - Дом Утраченной Игры - имя удивительное. Живут в нём Линдо и Вайре, построившие его много лет назад, и с ними немало их соплеменников, друзей и потомков. Когда он удивился ещё более, сравнив размеры дома, тот, кто открыл ему, понял его мысли и сказал „Дом мал, а живущие в нём ещё меньше, потому что всякий вошедший должен быть мал, или должен пожелать стать малым уже на пороге“.
Сказал Эриол, что от всей души желает войти и просить у Вайре и Линдо гостеприимства, если сможет он по своему желанию стать малым на пороге. Ответили ему: „Входи“, - и Эриол вошёл, и вот пред ним дом, просторный и чарующий, и владетель Линдо с супругою Вайре выходят его приветствовать; и радостно ему, как никогда не было, даже после того, как вышел он на берег Одинокого Острова.
Когда приветствовала его Вайре, и спросил Линдо, как его зовут, и откуда он, и куда идёт, он назвался Странником с Больших Земель 3, и сказал, что направляется, куда глаза глядят, и его пригласили в зал за стол на вечернюю трапезу. В зале том, несмотря на лето, горели три больших очага - у дальнего конца стола и по сторонам его - и другого света не было, только тёплый сумрак. Едва Эриол вошёл, как вошли другие со свечами разных форм и всякой величины на необычных подсвечниках из резного дерева и кованого металла, которые поставили на середину стола и по сторонам.
В этот момент далеко прозвучал гонг, и раздался многоголосый смех и звук шагов. Вайре сказала Эриолу, видя радостное изумление на его лице: „То прозвучал Томбо, Гонг Потомков, установленный вне Зала Игры Обретённой, который единожды призывает их на трапезу в этом зале, и трижды - в Комнату, Где Горят Поленья, чтобы рассказывать сказанья“, - а Линдо прибавил: „После одного удара раздаётся смех и топот в коридорах и переходах, а после трёх вечером сотрясаются стены от радостного бега. Три удара - самое любимое время суток Храброго Малого, кто бьёт в Гонг, хоть он познал издревле много счастья, старший среди весёлых душою. В Вингилоте он отправился с Эаренделом в то последнее плавание на поиски Кора. Звуком этого Гонга над Морем Теней пробуждён был Спящий в Жемчужной Башне на крайнем западе Сумеречных Островов“.
Слова его запали Эриолу в душу, потому что за ними показался ему новый прекрасный мир, о котором он, правда, более ничего не узнал, пока Вайре не пригласила его сесть. Он поднял голову, и тут зал наполнился, и все скамьи и стулья заняли дети всех возрастов и обличий, среди которых рассеяны были старшие. Похожи все они были только общим выражением радостного предвкушения на лицах. Нежный свет свечей озарял их, блистая на светлых локонах, поблёскивая в тёмных волосах и зажигая бледным пламенем седины. Пока Эриол во все глаза смотрел, они поднялись и пропели песнь Выноса Трапезы. Когда её поставили пред ними, все, и те, кто нём, и те, кто раздавал, хозяева, дети и гость сели, но Линдо прежде благословил пищу и собравшихся. За ужином Эриол рассказывал Линдо и хозяйке о своих приключениях, особенно в том путешествии, в котором он достиг Одинокого Острова, и спрашивал у них об этой прекрасной стране и всего больше о прекрасном городе, где теперь оказался.
Линдо сказал: „Сегодня, или скорее вчера, ты пересёк границу области под названием Алалминоре, “Земля Вязов”, которую Гномы называют Гар Лоссион, „Земля Цветов“. Область эта считается центром острова и лучшим местом на нём, и среди всех городов и селений Алалминора лучший - Коромас, или Кортирион, где и оказался ты теперь. И потому, что стоит он посреди Острова, и потому, что высока его могучая крепость, те, кто любят его, называют Цитаделью Острова и даже Мира. Не только в любви дело. Со всего острова прибегают к живущим здесь за мудростью, за вождеством, за песней и за Знанием, и здесь в большом корине вязов живёт Мерил-и-Туринкви. (Корином называют большую круглую ограду, из камня, колючего кустарника или деревьев, внутри котрой зелёная лужайка). Мерил происходит от Инве, кого Гномы называют Инвитиэл, и кто был Королём Элдар 4, когда они жили в Коре. Всё это было давно, до того как услышал Инве стон и плач мира и увёл Элдар в страны Людей, но о тех событиях, великих и печальных, и о том, как Элдар попали на этот далёкий и одинокий остров, я, может быть, расскажу, но не в этот раз.
Много времени спустя Инги сын Ингве счёл это место красивым, и остановился здесь, и вокруг него собрались красивейшие и мудрейшие, счастливейшие и добрейшие из всех Элдар. Среди них был и мой отец Валве, кто отправился с Нольдорин на поиски Гномов, и Тулкастор, отец жены моей Вайре, родич Ауле, живший долго у Прибрежных Трубачей Солосимпи и потому прибывший на остров одним из первых. Ингил построил большую башню 5 и назвал город Коромас - „Приют из Кора Изгнанных“, но из-за башни город чаще называют Кортирионом“.
Теперь они приблизились к концу трапезы, и Линдо наполнил чашу, а за ним Вайре и все в зале, но Эриолу он сказал: „Теперь мы наполнили чаши напитком под названием лимпе, что предназначен для Элдар, и молодых, и не очень, мы пьём его, поддерживая юность наших душ, и чтобы легче лилась песня, но я не свободен угостить тебя: только Туринкви вправе дать его тому, кто не из племени Элдар, и тот, кто его выпьет, останется у Элдар этого Острова, пока не станется ему уйти на вылазку на поиски семьи и соплеменников“. И наполнил кубок Эриола золотистым вином Гномов из старого бочонка, и все поднялись и пили за Вылазку и за то, чтоб разгорелось вновь Волшебное Солнце. Трижды ударил Гонг Потомков, радостный шум наполнил зал, распахнулись большие дубовые двери в конце его, где не было очага, одни расхватали свечи на высоких деревянных подсвечниках, другие рассмеялись и заговорили, и все стали колонной во главе с Линдо, Вайре и Эриолом и вслед за ними толпой вышли в двери.
Эриол увидел, что они вышли в короткий и широкий переход, снизу до середины завешанный гобеленами, на которых были вытканы сюжеты, коих он пока не понимал. Над гобеленами, казалось, были росписи, которых он не мог рассмотреть в сумраке, потому что свечи несли позади него, а впереди свет только из открытой двери исходил свет, цветом как от большого пламени. „Огнь Сказаний, - сказала Вайре, - ярится в Комнате, Где Горят Поленья круглый год, потому что то волшебное пламя, которое помогает рассказчику. Туда мы идём“, - на что Эриол ответил, что не желал бы ничего лучшего.
Болтая и смеясь, все они вошли в комнату, откуда исходило рыжее сияние, уютную комнату, освещённую всполохами пламени на стенах и низком потолке, с тёмными углами и нишами. Вокруг огня разбросаны мягкие коврики и подушки, а чуть ближе к одной стороне - кресло с резными подлокотниками и ножками. Эриол подумал тогда, и всякий раз потом, когда входил сюда в час для рассказывания историй, что сколько бы ни вошло сюда, комната всегда достаточна, но не велика, уютна, но не тесна.
Когда все расположились, кто где хотел, Линдо занял кресло, а Вайре - подушку у ног его, а Эриол растянулся у каменного очага, несмотря на лето.
Линдо сказал: „О чём будем рассказывать сегодня? О Больших Землях и деяниях Людей? О Валар и Валиноре? О Западе и тайнах его? О Востоке и славе его? О неизведанных просторах Юга? О власти и силе Севера? Или об этом острове и его народе? Или о древних годах Кора, где мы некогда жили? Или потому, что сегодня у нас гость, свершивший великие и неслыханные путешествия, будто сын Эарендела 6, мы расскажем о путешествиях, о кораблях, ветрах и море?“ Одни отвечали одно, другие - другое, пока не сказал Эриол: „Прошу рассказать мне, если никто не против, об этом острове и всего более об этом добром жилище и о тех, кто живёт здесь, потому что это из всех домов лучший, и эта компания из всех мною виденных лучшая“.
Вайре ответила: "Давным-давно, во времена Инве (а раньше того трудно проникнуть в историю Элдар) в Валиноре у серебристого моря были сады. Недалеко это место было от границ страны, но и недалеко от Кора, настолько отстоя от солнечного Древа Линделос, что было освещено, как в летний вечер, прежде чем зажгутся в сумерках на холме серебряные лампы, и белые огоньки начнут танцевать и мелькать на дорожках, преследуя пятна тени под деревьями. Это был радостный час для детей, потому что тогда новый из них приходил по Олоре Малле - Дороге Снов. Мне говорили, хотя сама я не знаю, что дорога вела путём непрямым, но к жилищам Людей, куда мы никогда не ходили. Её обступали высокие обрывы, над нею нависали деревья, а за ними стояли другие, высокие, среди которых обитал вечный шепчущий, и нередко светляки ползали по заросшим травой обочинам.
В том саду на Дороге Снов золотом сияли в сумраке высокие ворота - кованая решётка, и от них к красивейшему саду вились дорожки, обсаженные высокими самшитами, а посреди того сада стоял белый домик. Никто не знал и до сих пор не знает, из чего и когда он построен, но рассказывают, что он был словно облицован перламутром и покрыт золотой соломой.
С одной стороны его рос куст сирени, с другой - грандиозный тис, из которого дети делали луки, и по ветвям его лезли на крышу, в сирени - сбирались и пели все певчие птицы. Стены осели от ветхости, окна его покосились, никто в нём не жил, Элдар хранили его пуще глаза и в тайне, чтобы вреда не причинили ему. И всё же дети играли свободно, не зная надзора. Это был Дом для Детей, или же Дом для Игры во Сне, но не дом Утраченной Игры, как Люди говорят по ошибке, потому что тогда никто не утратил игры, а Дом Утраченной Игры, алас - только здесь и сейчас.
То были первые дети, дети отцов прародителей Людей, из сострадания к которым Элдар проводили всех, кто приходил по Дороге, в сад и к Дому, чтобы они не зашли в Кор и не очаровались славою Валинора, где могли бы остаться навсегда, к великому горю родителей, или откуда всё же могли бы вернуться, став странными и чужими среди человеческих детей. И тех, кто ходил по берегу Эльдамара, ослеплённый многоцветными рыбами и ракушками, они приводили незаметно к Дому, привлекая ароматами цветов, хотя среди них бывали и те, кто, заслушавшись звуками флейт Солосимпи вдали, с другими детьми не играли, и, влезши повыше, из окон искали увидеть волшебных брегов за тенями деревьев.
Дети почти не заходили в дом, играли в саду, танцевали, собирали цветы, бегали за золотыми пчёлами и узорчатыми бабочками, которых в саду поселили Элдар. Многие сдружились там, и потом встречались и влюблялись друг друга в странах Людей, но о том, наверное, больше меня знают Люди. Но были среди них и те, кто наполнился чудом, как я сказала, - слышал голос флейт Солосимпи, выходил из сада и слышал на холме песни Телелли, и даже достиг Кора и оттуда вернулся домой. Из их туманных воспоминаний, обрывочных рассказов и кусочков песен возникли те легенды, которые восхищали Людей, и, может быть, до сих пор восхищают, потому что они стали великими поэтами Больших Земель.
Теперь, когда фэйри покинули Кор, дорогу закрыли навечно непроходимыми скалами, и Дом пуст, и сад пуст и теперь, и долго ещё будет пуст даже после Вылазки, когда, надеюсь, дорога через Арвалин к Валинору будет пробита сынами и дочерьми Людей. А с тех пор, как дети перестали попадать туда, больше стало печали среди Людей, и они почти не верили больше, и не думали о красоте Элдар и славе Валар, пока не пришёл один из них из Больших Земель в поисках нас, чтобы рассеять тьму.
Нет сюда безопасного пути для детей из Больших Земель, но Мерил-и-Туринкви прислушалась к его мольбе, и выбрала моего супруга Линдо, чтобы найти какой-то ответ. Линдо и я, Вайре, позаботились о тех детях, которые пришли в Кор и остались с Элдар навсегда. Мы построили этот Дом Утраченной Игры, где храним и возобновляем старые сказания, песни и эльфийскую музыку. То и дело дети совершают вылазки отсюда в Большие Земли, и появляются среди одиноких детей, в сумерках, при свете ночи и свеч, говорить им и утешать плачущих. Они слушают и жалобы наказанных и изруганных, стараясь стать на их сторону, что, кажется мне, служит им необычную, но полезную службу.
Не все ушедшие отсюда возвращаются, что нас печалит, потому что не от недостатка любви Элдар ограждали детей от Кора, а от заботы о Людях. Всё же в Больших Землях, как ты знаешь, есть хорошие места и привлекательные, почему мы лишь по необходимости отпускаем тех, кто живёт с нами. Большинство их возвращается сюда из путешествий, и они рассказывают нам много историй, в том числе много печальных. Вот, в общем, всё, что нужно сказать о Доме Утраченной Игры.„
Эриол сказал: „Рассказ невесел, но его приятно слышать, и я вспомнил слова, которые в детстве слыхал от отца. Он говорил, что издавна в нашем роду говорят, что прародитель наш рассказывал о красивом доме и волшебном саду, о чудесном городе и музыке прекрасной и берущей за душу - всё это он узнал ребёнком, но не рассказывал, как именно. Всю жизнь он был беспокоен, будто тосковал по чему-то неведомому, живущему в нём, и, говорят, он погиб на скалах у безлюдного берега штормовой ночью, а большинство потомков его унаследовали беспокойный характер, и теперь я, кажется, понимаю, как это объяснить“.
И Вайре сказала, что, может быть, предок его был из тех, кто нашёл берега Эльдамара 7.
1 Гномы здесь - Второе Племя, Нольдоли (позднее Нольдор). См. о слове Гномы и далее и о лингвистическом различии тоже.
2 Или спит (прим. перев.)
3 Большими Землями называются страны к востоку от Великого Моря. Слово „Средиземье“ в Утраченных сказаниях не используется, и появилось оно только в 1930-х годах.
4 После этих слов следовали „но не было среди них более и менее благородных, потому что достаточно быть среди Элдар по крови“, которые затем вычеркнуты.
5 Изначально „большой Тирион“, потом исправлено на „башню“.
6 Со слова „будто“ текст заменяет более ранний: „расскажем об Эаренделе Путешественнике, который из Людей один сообщался с Элдар и Валар, один зашёл за Таникветил, и кто до сих пор бороздит Поднебесье?“
7 Фраза - добавление ко второй редакции.
На обложке весьма истрёпанной „тетради для средней школы“, в которой записаны некоторые из Утраченных Сказаний, отец надписал: „Дом Утраченной Игры, где представлена Книга Утраченных Сказаний“, и там же рукою моей матери проставлены её инициалы E. M. T. и дата 12 февраля 1917 года. Эта рукопись набело переписана матерью с карандашного оригинала на отдельных листах, которые вложены в тетрадь. Таким образом, дата этого сочинения едва ли может быть ранее зимы 1916-17 года. Чистовик воспроизводит карандашный оригинал в точности и был незначительно (кроме имён) исправлен позднее. Здесь привожу окончательный текст.
Случилось однажды, что путешественник из далёких стран, человек любопытный, желая узнать иных земель и необычных людей, заплыл на корабле так далеко на запад, что поравнялся с Одиноким Островом, Тол Эрессеа на языке фэйри, который Гномы 1 называют Дор Файдвен - Земля Освобождения.
После долгого путешествия он подошёл к подножию холма на лесистой равнине в тот час, когда свет зажигается вечером во множестве окон. Он был уже близ середины этого большого острова и много дней уже бродил по его дорогам, останавливаясь на ночлег по вечерам, когда зажигают свечи, в том жилище, которое придётся в этот час, будь то хутор или город, потому что в это время жажда новых впечатлений всего слабее даже в сердце исследователя, и даже сын Эарендела обращает мысли к ужину и отдыху, и рассказам на ночь.
Когда стоял он у подножия холма, подул лёгкий ветерок, и в ясном вечереющем небе пролетели грачи. Солнце село уже за кроны вязов, стоявших на этой равнине до горизонта, и золото его уже просияло сквозь листву и утекло к корням, чтобы спать до зари.
Грачи над головой его прокричали и быстрым виражом спустились в свои гнёзда среди высоких вязов на вершине, и подумал Эриол (так его называли на острове: „Тот, кто мечтает 2 один“, а о прежних его именах ничего не известно): „Близок час отдыха, и, хотя я не знаю названия этого городка на холме, я войду и буду искать в нём ночлега, и не пойду дальше до утра, а может быть и потом, потому что место это красиво. Мне кажется, за стенами его сокровищниц и в сердцах его жителей хранятся многие секреты древних и удивительных и прекрасных вещей“.
Эриол подходил с юга, по прямой дороге, вдоль которой стояла стена из серого камня, увенчанная цветами, через которую свешивались время от времени большие тёмные тисы. Среди них, взбираясь по дороге, он видел первые звёзды, о чём пел потом, сложив песню для этого прекрасного города.
Поднялся он на вершину и стоял среди домов, и будто бы случайно свернул на извилистую улицу, пока немного ниже по западному склону не остановил взор на маленьком домике со множеством маленьких окон, задёрнутых плотно шторами, так что лишь восхитительно тёплый свет, отрада сердца, проникал сквозь них. В душе его пробудилось желание оставить странствия и побыть среди хороших людей, и он повернул к двери и постучал, и спросил, как называется этот Дом, и кто живёт здесь. И ответили ему, что это Мар Ванва Тиалиева - Дом Утраченной Игры - имя удивительное. Живут в нём Линдо и Вайре, построившие его много лет назад, и с ними немало их соплеменников, друзей и потомков. Когда он удивился ещё более, сравнив размеры дома, тот, кто открыл ему, понял его мысли и сказал „Дом мал, а живущие в нём ещё меньше, потому что всякий вошедший должен быть мал, или должен пожелать стать малым уже на пороге“.
Сказал Эриол, что от всей души желает войти и просить у Вайре и Линдо гостеприимства, если сможет он по своему желанию стать малым на пороге. Ответили ему: „Входи“, - и Эриол вошёл, и вот пред ним дом, просторный и чарующий, и владетель Линдо с супругою Вайре выходят его приветствовать; и радостно ему, как никогда не было, даже после того, как вышел он на берег Одинокого Острова.
Когда приветствовала его Вайре, и спросил Линдо, как его зовут, и откуда он, и куда идёт, он назвался Странником с Больших Земель 3, и сказал, что направляется, куда глаза глядят, и его пригласили в зал за стол на вечернюю трапезу. В зале том, несмотря на лето, горели три больших очага - у дальнего конца стола и по сторонам его - и другого света не было, только тёплый сумрак. Едва Эриол вошёл, как вошли другие со свечами разных форм и всякой величины на необычных подсвечниках из резного дерева и кованого металла, которые поставили на середину стола и по сторонам.
В этот момент далеко прозвучал гонг, и раздался многоголосый смех и звук шагов. Вайре сказала Эриолу, видя радостное изумление на его лице: „То прозвучал Томбо, Гонг Потомков, установленный вне Зала Игры Обретённой, который единожды призывает их на трапезу в этом зале, и трижды - в Комнату, Где Горят Поленья, чтобы рассказывать сказанья“, - а Линдо прибавил: „После одного удара раздаётся смех и топот в коридорах и переходах, а после трёх вечером сотрясаются стены от радостного бега. Три удара - самое любимое время суток Храброго Малого, кто бьёт в Гонг, хоть он познал издревле много счастья, старший среди весёлых душою. В Вингилоте он отправился с Эаренделом в то последнее плавание на поиски Кора. Звуком этого Гонга над Морем Теней пробуждён был Спящий в Жемчужной Башне на крайнем западе Сумеречных Островов“.
Слова его запали Эриолу в душу, потому что за ними показался ему новый прекрасный мир, о котором он, правда, более ничего не узнал, пока Вайре не пригласила его сесть. Он поднял голову, и тут зал наполнился, и все скамьи и стулья заняли дети всех возрастов и обличий, среди которых рассеяны были старшие. Похожи все они были только общим выражением радостного предвкушения на лицах. Нежный свет свечей озарял их, блистая на светлых локонах, поблёскивая в тёмных волосах и зажигая бледным пламенем седины. Пока Эриол во все глаза смотрел, они поднялись и пропели песнь Выноса Трапезы. Когда её поставили пред ними, все, и те, кто нём, и те, кто раздавал, хозяева, дети и гость сели, но Линдо прежде благословил пищу и собравшихся. За ужином Эриол рассказывал Линдо и хозяйке о своих приключениях, особенно в том путешествии, в котором он достиг Одинокого Острова, и спрашивал у них об этой прекрасной стране и всего больше о прекрасном городе, где теперь оказался.
Линдо сказал: „Сегодня, или скорее вчера, ты пересёк границу области под названием Алалминоре, “Земля Вязов”, которую Гномы называют Гар Лоссион, „Земля Цветов“. Область эта считается центром острова и лучшим местом на нём, и среди всех городов и селений Алалминора лучший - Коромас, или Кортирион, где и оказался ты теперь. И потому, что стоит он посреди Острова, и потому, что высока его могучая крепость, те, кто любят его, называют Цитаделью Острова и даже Мира. Не только в любви дело. Со всего острова прибегают к живущим здесь за мудростью, за вождеством, за песней и за Знанием, и здесь в большом корине вязов живёт Мерил-и-Туринкви. (Корином называют большую круглую ограду, из камня, колючего кустарника или деревьев, внутри котрой зелёная лужайка). Мерил происходит от Инве, кого Гномы называют Инвитиэл, и кто был Королём Элдар 4, когда они жили в Коре. Всё это было давно, до того как услышал Инве стон и плач мира и увёл Элдар в страны Людей, но о тех событиях, великих и печальных, и о том, как Элдар попали на этот далёкий и одинокий остров, я, может быть, расскажу, но не в этот раз.
Много времени спустя Инги сын Ингве счёл это место красивым, и остановился здесь, и вокруг него собрались красивейшие и мудрейшие, счастливейшие и добрейшие из всех Элдар. Среди них был и мой отец Валве, кто отправился с Нольдорин на поиски Гномов, и Тулкастор, отец жены моей Вайре, родич Ауле, живший долго у Прибрежных Трубачей Солосимпи и потому прибывший на остров одним из первых. Ингил построил большую башню 5 и назвал город Коромас - „Приют из Кора Изгнанных“, но из-за башни город чаще называют Кортирионом“.
Теперь они приблизились к концу трапезы, и Линдо наполнил чашу, а за ним Вайре и все в зале, но Эриолу он сказал: „Теперь мы наполнили чаши напитком под названием лимпе, что предназначен для Элдар, и молодых, и не очень, мы пьём его, поддерживая юность наших душ, и чтобы легче лилась песня, но я не свободен угостить тебя: только Туринкви вправе дать его тому, кто не из племени Элдар, и тот, кто его выпьет, останется у Элдар этого Острова, пока не станется ему уйти на вылазку на поиски семьи и соплеменников“. И наполнил кубок Эриола золотистым вином Гномов из старого бочонка, и все поднялись и пили за Вылазку и за то, чтоб разгорелось вновь Волшебное Солнце. Трижды ударил Гонг Потомков, радостный шум наполнил зал, распахнулись большие дубовые двери в конце его, где не было очага, одни расхватали свечи на высоких деревянных подсвечниках, другие рассмеялись и заговорили, и все стали колонной во главе с Линдо, Вайре и Эриолом и вслед за ними толпой вышли в двери.
Эриол увидел, что они вышли в короткий и широкий переход, снизу до середины завешанный гобеленами, на которых были вытканы сюжеты, коих он пока не понимал. Над гобеленами, казалось, были росписи, которых он не мог рассмотреть в сумраке, потому что свечи несли позади него, а впереди свет только из открытой двери исходил свет, цветом как от большого пламени. „Огнь Сказаний, - сказала Вайре, - ярится в Комнате, Где Горят Поленья круглый год, потому что то волшебное пламя, которое помогает рассказчику. Туда мы идём“, - на что Эриол ответил, что не желал бы ничего лучшего.
Болтая и смеясь, все они вошли в комнату, откуда исходило рыжее сияние, уютную комнату, освещённую всполохами пламени на стенах и низком потолке, с тёмными углами и нишами. Вокруг огня разбросаны мягкие коврики и подушки, а чуть ближе к одной стороне - кресло с резными подлокотниками и ножками. Эриол подумал тогда, и всякий раз потом, когда входил сюда в час для рассказывания историй, что сколько бы ни вошло сюда, комната всегда достаточна, но не велика, уютна, но не тесна.
Когда все расположились, кто где хотел, Линдо занял кресло, а Вайре - подушку у ног его, а Эриол растянулся у каменного очага, несмотря на лето.
Линдо сказал: „О чём будем рассказывать сегодня? О Больших Землях и деяниях Людей? О Валар и Валиноре? О Западе и тайнах его? О Востоке и славе его? О неизведанных просторах Юга? О власти и силе Севера? Или об этом острове и его народе? Или о древних годах Кора, где мы некогда жили? Или потому, что сегодня у нас гость, свершивший великие и неслыханные путешествия, будто сын Эарендела 6, мы расскажем о путешествиях, о кораблях, ветрах и море?“ Одни отвечали одно, другие - другое, пока не сказал Эриол: „Прошу рассказать мне, если никто не против, об этом острове и всего более об этом добром жилище и о тех, кто живёт здесь, потому что это из всех домов лучший, и эта компания из всех мною виденных лучшая“.
Вайре ответила: "Давным-давно, во времена Инве (а раньше того трудно проникнуть в историю Элдар) в Валиноре у серебристого моря были сады. Недалеко это место было от границ страны, но и недалеко от Кора, настолько отстоя от солнечного Древа Линделос, что было освещено, как в летний вечер, прежде чем зажгутся в сумерках на холме серебряные лампы, и белые огоньки начнут танцевать и мелькать на дорожках, преследуя пятна тени под деревьями. Это был радостный час для детей, потому что тогда новый из них приходил по Олоре Малле - Дороге Снов. Мне говорили, хотя сама я не знаю, что дорога вела путём непрямым, но к жилищам Людей, куда мы никогда не ходили. Её обступали высокие обрывы, над нею нависали деревья, а за ними стояли другие, высокие, среди которых обитал вечный шепчущий, и нередко светляки ползали по заросшим травой обочинам.
В том саду на Дороге Снов золотом сияли в сумраке высокие ворота - кованая решётка, и от них к красивейшему саду вились дорожки, обсаженные высокими самшитами, а посреди того сада стоял белый домик. Никто не знал и до сих пор не знает, из чего и когда он построен, но рассказывают, что он был словно облицован перламутром и покрыт золотой соломой.
С одной стороны его рос куст сирени, с другой - грандиозный тис, из которого дети делали луки, и по ветвям его лезли на крышу, в сирени - сбирались и пели все певчие птицы. Стены осели от ветхости, окна его покосились, никто в нём не жил, Элдар хранили его пуще глаза и в тайне, чтобы вреда не причинили ему. И всё же дети играли свободно, не зная надзора. Это был Дом для Детей, или же Дом для Игры во Сне, но не дом Утраченной Игры, как Люди говорят по ошибке, потому что тогда никто не утратил игры, а Дом Утраченной Игры, алас - только здесь и сейчас.
То были первые дети, дети отцов прародителей Людей, из сострадания к которым Элдар проводили всех, кто приходил по Дороге, в сад и к Дому, чтобы они не зашли в Кор и не очаровались славою Валинора, где могли бы остаться навсегда, к великому горю родителей, или откуда всё же могли бы вернуться, став странными и чужими среди человеческих детей. И тех, кто ходил по берегу Эльдамара, ослеплённый многоцветными рыбами и ракушками, они приводили незаметно к Дому, привлекая ароматами цветов, хотя среди них бывали и те, кто, заслушавшись звуками флейт Солосимпи вдали, с другими детьми не играли, и, влезши повыше, из окон искали увидеть волшебных брегов за тенями деревьев.
Дети почти не заходили в дом, играли в саду, танцевали, собирали цветы, бегали за золотыми пчёлами и узорчатыми бабочками, которых в саду поселили Элдар. Многие сдружились там, и потом встречались и влюблялись друг друга в странах Людей, но о том, наверное, больше меня знают Люди. Но были среди них и те, кто наполнился чудом, как я сказала, - слышал голос флейт Солосимпи, выходил из сада и слышал на холме песни Телелли, и даже достиг Кора и оттуда вернулся домой. Из их туманных воспоминаний, обрывочных рассказов и кусочков песен возникли те легенды, которые восхищали Людей, и, может быть, до сих пор восхищают, потому что они стали великими поэтами Больших Земель.
Теперь, когда фэйри покинули Кор, дорогу закрыли навечно непроходимыми скалами, и Дом пуст, и сад пуст и теперь, и долго ещё будет пуст даже после Вылазки, когда, надеюсь, дорога через Арвалин к Валинору будет пробита сынами и дочерьми Людей. А с тех пор, как дети перестали попадать туда, больше стало печали среди Людей, и они почти не верили больше, и не думали о красоте Элдар и славе Валар, пока не пришёл один из них из Больших Земель в поисках нас, чтобы рассеять тьму.
Нет сюда безопасного пути для детей из Больших Земель, но Мерил-и-Туринкви прислушалась к его мольбе, и выбрала моего супруга Линдо, чтобы найти какой-то ответ. Линдо и я, Вайре, позаботились о тех детях, которые пришли в Кор и остались с Элдар навсегда. Мы построили этот Дом Утраченной Игры, где храним и возобновляем старые сказания, песни и эльфийскую музыку. То и дело дети совершают вылазки отсюда в Большие Земли, и появляются среди одиноких детей, в сумерках, при свете ночи и свеч, говорить им и утешать плачущих. Они слушают и жалобы наказанных и изруганных, стараясь стать на их сторону, что, кажется мне, служит им необычную, но полезную службу.
Не все ушедшие отсюда возвращаются, что нас печалит, потому что не от недостатка любви Элдар ограждали детей от Кора, а от заботы о Людях. Всё же в Больших Землях, как ты знаешь, есть хорошие места и привлекательные, почему мы лишь по необходимости отпускаем тех, кто живёт с нами. Большинство их возвращается сюда из путешествий, и они рассказывают нам много историй, в том числе много печальных. Вот, в общем, всё, что нужно сказать о Доме Утраченной Игры.„
Эриол сказал: „Рассказ невесел, но его приятно слышать, и я вспомнил слова, которые в детстве слыхал от отца. Он говорил, что издавна в нашем роду говорят, что прародитель наш рассказывал о красивом доме и волшебном саду, о чудесном городе и музыке прекрасной и берущей за душу - всё это он узнал ребёнком, но не рассказывал, как именно. Всю жизнь он был беспокоен, будто тосковал по чему-то неведомому, живущему в нём, и, говорят, он погиб на скалах у безлюдного берега штормовой ночью, а большинство потомков его унаследовали беспокойный характер, и теперь я, кажется, понимаю, как это объяснить“.
И Вайре сказала, что, может быть, предок его был из тех, кто нашёл берега Эльдамара 7.
1 Гномы здесь - Второе Племя, Нольдоли (позднее Нольдор). См. о слове Гномы и далее и о лингвистическом различии тоже.
2 Или спит (прим. перев.)
3 Большими Землями называются страны к востоку от Великого Моря. Слово „Средиземье“ в Утраченных сказаниях не используется, и появилось оно только в 1930-х годах.
4 После этих слов следовали „но не было среди них более и менее благородных, потому что достаточно быть среди Элдар по крови“, которые затем вычеркнуты.
5 Изначально „большой Тирион“, потом исправлено на „башню“.
6 Со слова „будто“ текст заменяет более ранний: „расскажем об Эаренделе Путешественнике, который из Людей один сообщался с Элдар и Валар, один зашёл за Таникветил, и кто до сих пор бороздит Поднебесье?“
7 Фраза - добавление ко второй редакции.