Николай II и Матильда глазами современников.
Ну почти современников, во всяком случае, автор текста жил гораздо ближе к описываемым событиям, чем любой из ныне живущих.
Да, автор все тот же Николай Вирта, роман "Вечерний звон".
***
Года за три до описываемых событий Лука Лукич ездил по мирскому делу в Петербург и во время какого-то торжественного богослужения в Исаакиевском соборе увидел императора Александра Третьего. Царь ему понравился и, Лука Лукич хвалил его.
- Царь Лександр, - рассказывал он мужикам, - человек подходящий, опять же богатырь вроде Еруслана Лазаревича. Ба-альшой мужик! Говорят, будто играет на агромаднейшей трубе, а за голенищем всегда носит плоскую бутылку водки. Хлебанет и ходит ве-еселай такой! Он не мудрствует, да зато подковы гнет. С ним был и сынок его Миколай. Этот на другой манер. Мелковат, не то что батька, и все ножку вперед выкидывает, форс наводит. Рыжеват. А так - кто его знает… Может, подрастет - перестанет ножкой-то крутить. А может, и с того крутит, что у него в полюбовницах баба - на театре, слышь, представляет. И почти голышом, мать ты моя! Рассказывал мне один питерский знакомец - он ее видал. Музыка это заиграет, она это выскочит, поломается всем естеством, ножкой эдак брык-брык - и долой. Баба, говорят, вроде бы и ничего, но тоща.
***
Аликс пригласила занять места за столом. Еще не привыкнув к своему новому положению, она делала милые ошибки, которые умиляли одних, до сердечной тоски пугали других, а мужа приводили в восхищение.
Николай не сводил с нее глаз, он был влюблен по уши, несравненно больше, чем в Малечку Кшесинскую. То было юношеское увлечение, шалость, а тут зрелое чувство, которому он останется верен до конца.
Да, автор все тот же Николай Вирта, роман "Вечерний звон".
***
Года за три до описываемых событий Лука Лукич ездил по мирскому делу в Петербург и во время какого-то торжественного богослужения в Исаакиевском соборе увидел императора Александра Третьего. Царь ему понравился и, Лука Лукич хвалил его.
- Царь Лександр, - рассказывал он мужикам, - человек подходящий, опять же богатырь вроде Еруслана Лазаревича. Ба-альшой мужик! Говорят, будто играет на агромаднейшей трубе, а за голенищем всегда носит плоскую бутылку водки. Хлебанет и ходит ве-еселай такой! Он не мудрствует, да зато подковы гнет. С ним был и сынок его Миколай. Этот на другой манер. Мелковат, не то что батька, и все ножку вперед выкидывает, форс наводит. Рыжеват. А так - кто его знает… Может, подрастет - перестанет ножкой-то крутить. А может, и с того крутит, что у него в полюбовницах баба - на театре, слышь, представляет. И почти голышом, мать ты моя! Рассказывал мне один питерский знакомец - он ее видал. Музыка это заиграет, она это выскочит, поломается всем естеством, ножкой эдак брык-брык - и долой. Баба, говорят, вроде бы и ничего, но тоща.
***
Аликс пригласила занять места за столом. Еще не привыкнув к своему новому положению, она делала милые ошибки, которые умиляли одних, до сердечной тоски пугали других, а мужа приводили в восхищение.
Николай не сводил с нее глаз, он был влюблен по уши, несравненно больше, чем в Малечку Кшесинскую. То было юношеское увлечение, шалость, а тут зрелое чувство, которому он останется верен до конца.