Ключ от двери
Если бы остались все записи со школьной скамьи, то количество тетрадей, блокнотов не поместилось бы в довольно большой комнате. Я писала обо всем, каждый день, каждое новое впечатление, эмоция - все отражалось на бумаге. Меня не нужно было заставлять вести обязательный «Дневник наблюдений за природой». Я добровольно записывала туда все, что надо и не надо.
У кого-то увидела «Анкету друзей» и завела себе, даже не понимая, что это такое. Мы подражали друг другу во всем. У всех были толстенные тетради, а мою анкету из 20-ти вопросов заполнили всего 10 человек, уже в 4-м классе. Потом интерес пропал. Остался в памяти этот детский почерк, смешные картинки, в ответах стремление походить на взрослых. Заводили «Песенники» - тетради, куда записывали слова любимых песен. Это было самое страстное увлечение.
Писать могла только собственной ручкой. У меня всегда было много своих шариковых ручек. Брезговала, если ручку брали чужие пальцы, от этого она делалась горячей и жирной. А особенно не переваривала, если кто-то грыз ручку или карандаш. Мои вещи всегда оставались чистыми, не погрызенными.
Над 3-м и 4-м классами нависла такая пелена, что события припоминаю очень смутно. Нет, кризис миновал, жизнь вошла в свою колею. Я привыкла к обязанностям няни, но до конца с этой ролью так и не смирилась. Часто пользовалась отговоркой, что мне надо делать уроки, а не играть с Алешей.
Была одна беда, омрачавшая мою жизнь и жизнь родителей. Отца я не называла папой. Никак не называла, просто какой-то онемение нападало и все. Периодически меня за это ругали, потом успокаивались. Вот самое изумительное, отца я любила больше, он никогда меня не бил, в отличие от матери. А обращаться «папа» не могла. Мне постоянно было его очень жалко, потому что работал, как заведенный, а мама все равно его пилила. Отцу уже исполнилось 50 лет, когда родился брат.
Он каждый день проверял у меня уроки, подсказывал, особенно по математике. Свою первую двойку я получила только в 3-м классе. Надоела нудная, скучная, непонятная математика и я просто перестала над ней думать. Подала учительнице тетрадь с неправильно решенной задачей.
- Докатилась! - пристыдила меня Надежда Николаевна. Да, тогда впервые мне было невыносимо стыдно.
Мама каждодневно меня предостерегала: не пей холодную воду, не выскакивай на улицу, не бегай, чтобы не вспотеть. Не давала мне с собой в школу конфет, потому что после них я захочу пить и напьюсь из крана воды. Один раз я так и сделала, как ни странно, ничего не было. А настоящего мороженного вообще не давала никогда, только растопленное. Лет с 14-ти я приучилась есть его сама, тайком и радовалась своей победе. Внутри постоянно возрастал протест против этих запретов. Я мечтала о свободе.
Все сверстники ездили в летние лагеря, рассказывали, как там здорово. Как интересно дети проводят время, по ночам мажут друг друга подогретой зубной пастой. Мне оставалось только вздыхать о своей неполноценности.
Дни здоровья я не посещала, генеральные уборки были сущим наказанием, потому что мама запрещала мне болтаться в холодной воде. Не объясняя ничего, я избегала общественно-полезного труда, за что получала взбучки от старосты и наиболее активных одноклассниц.
В 1986 году недалеко от Земли пролетала комета Галлея. Это единственная комета, которая движется по собственной орбите и возвращается к Солнцу каждые 75-76 лет. Все только об этом и говорили, будто ничего в мире другого не происходило. Всякие страхи пересказывали о приближении конца света. Что комета столкнется с нашей планетой и все сгорит. Но обошлось благополучно, она пролетела мимо.
Начиналась ежегодная летняя практика. Какими прохладными были летние зори. Я бежала в школу на практику, и тело покрывалось крупными мурашками. А может быть, мерзла в силу своей худосочности. Лишь к 11 часам солнце поднималось и грело. Жара стояла днем, а по утрам зуб на зуб не попадешь.
На школьном дворе росли акации, липы, яблони. Мы подметали двор и без того чистый. Гоняли вениками туда-сюда пыль и песок. Я была очень неуклюжей, как-то одна воспитатель или пионервожатая держала ведро, а я насыпала мусора из совка прямо ей на руку.
На каникулах гуляли во дворе с Леной, она рассказывала, какая у них умная, добрая и красивая учительница, самая лучшая. Когда я хвалила свою Надежду Николаевну, она будто бы не слышала.
Лена поинтересовалась, какие у меня любимые цветы. Я ответила, что фиалки. Вскоре она принесла мне на день рождения красные гладиолусы. Как было приятно! Ведь мы отмечали первую круглую дату 10 лет! Я считала себя уже большой.
Праздником был день получения новых учебников в конце лета. Мы все мечтали, скорее бы уже начались география, биология, физика. А лучше всего, астрономия, чтобы узнать о самых ярких звездах и о всяких кометах. Потом снова расходились по своим разным школам.
У Люды было больное сердце и ее отправили в начале учебного года в санаторий в Малаховке под Москвой. Целых 2 месяца она там и лечилась, и училась. Прислала мне единственное долгожданное письмо. Подружка писала, что их возили на экскурсию в Москву, самое интересное, что она там видела - это дедушку Ленина в мавзолее.
Вечно освобожденные от физкультуры, мы с Людой сидели в раздевалке. Болтали или играли, или переписывали песни. Мы думали, только бы не Лариса стала нашей классной руководительницей. Но в 4 классе к нам была назначена именно она. Хотя за время мучительного постижения французского языка я успела привязаться к Ларисе Александровне.
Мне очень нравились дни самоуправления. Все уроки вели старшеклассники, в этот день в школе царила радостная праздничная суматоха. Многих одноклассников я сторонилась и общалась очень ограниченно. Был Ваня Степаненко, учился хорошо, о таких говорили - примерный мальчик. Его отец на родительском собрании однажды кричал:
- Мой сын будет офицером!
Сидели мы на уроке музыки. Учительница спросила у него, кто написал оперу «Семья Тараса». Я взяла и сморозила шепотом:
- Тарас Бульба.
Ваня повторил вслух:
- Оперу написал Тарас Бульба.
Ну и досталось ему от учительницы за невнимательность. А Ваня даже мне никак не отомстил за этот позор. Не знаю, стал ли он офицером.
С Сашей мы из-за чего-то поссорились и теперь свирепо враждовали. Я подговаривала своих девчонок идти воевать, когда он выходил во двор.
С Инной и Олей, вооружившись палками, мы отправлялись раззадоривать Сашку, и пели песню: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!» Он гонялся за нами, однажды догнал, и обещал, что убьет меня, как зачинщика. Но не прикоснулся, наша дружба в прошлом все-таки имела значение.
Меня волновали важные вопросы: почему у Ленина с Крупской не было детей. Папа отвечал, потому что Крупская болела. Тогда я выпытывала у родителей, почему они не коммунисты? Патриотические мотивы то и дело всплывали в моем сознании. Что я могу сделать для Родины? Ни войны, ни революции сейчас, к счастью, нет. Тогда хотя бы выполнять пионерский завет: «Береги красный галстук».
Телевизор и книги формировали мировоззрение. Читала я медленно и долго. Если уж читала, то книгу зачитывала до состояния дырявой тряпки. Могу поименно назвать книги, прочитанные в тот период. «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», «Барон Мюнхаузен». Сборник сказок Джанни Родари, там были другие кроме «Чиполлино», перечитывала, когда болела. В школьной библиотеке брала по программе и по внеклассному чтению Михаила Пришвина и Константина Паустовского.
Изредка мы с мамой ездили в научную библиотеку, она была там записана. Ехали на троллейбусе мимо кладбища и собора, где крестили брата. Однажды она взяла мне сказки Афанасьева. Я не могла от нее оторваться, так истрепала книгу, что неудобно было сдавать, и мы оставили ее у себя. Из библиотеки приходили письма-напоминания о задолженности, но мы бесстыдно делали вид, что ничего не знаем. Меня потрясли эти волшебные русские народные сказки. Я делала выписки, некоторые сказки выучила почти наизусть, сочиняла сама что-то подобное.
Мама после рождения Алеши подрабатывала в Драматическом театре уборщицей. Теперь «Врачебно-физкультурный диспансер» остался в минувшем. Ходила убирать по вечерам, и я часто увязывалась с ней. Мама мыла зал с декорациями, гримерные комнаты, иногда сцену. В основном зале кресла были обиты красным бархатом, под потолком висела громадная люстра. Во время генеральных уборок ее спускали вниз на мощных тросах, тогда маленькая старенькая бабулька-уборщица залезала внутрь люстры и протирала мокрой тяпкой ее хрустальные детали.
Мне открылся изнутри театр - таинственный, завораживающий мир. Я изучала афиши и декорации. Тогда впервые услышала фамилию Шекспир, в театре шла какая-то его пьеса. Это имя звучало, словно скрип драгоценного ключа, открывающего потайную дверь. Я бывала в театре, но только с парадного входа. А теперь немного познала этот интереснейший, совершенно многообразный живой организм.
Я узнала, что учиться на врача нужно не у нас, а в медицинском институте в городе Курске. Ехать так далеко, да кто ж меня отпустит! Нет, передумала уже по другим причинам.
Художественный фильм о Христофоре Колумбе меня потряс. Я решила, что буду тоже плавать по морям. С тоской вспоминала море, и все ощущения, связанные с ним. А чем сейчас занимаются люди подобной профессии? Уже не открывают новые земли, а исследуют. Я донимала отца вопросами, где учатся на мореплавателей и берут ли туда девочек.
Вскоре случайно услышала по радио, что моряки должны хорошо знать математику, физику. Физика еще, куда ни шло, она казалась мне привлекательной, но математика. Пришлось отказаться от своей большой мечты. Главная черта, отличающая всех великих людей - это целеустремленность. Но я не хочу стать великой, как Колумб, только бы заниматься любимым делом.
Как заманчивы были поздние весенние закаты в конце учебного года. Когда после школы можно было еще долго гулять. Тревожное волнение испытывала я в такие вечера. Во дворе и в душе было тесно, я брала Алешу, сажала в коляску и бежала в парк Победы. Ему нравилось, когда коляска катилась быстро.
С реки дул прохладный ветер. По набережной прогуливались люди. Я мысленно задавала вопросы: где он, ключ от двери? Той потайной двери, за которой скрывается счастье? Кто знает?