Море огней
Может ли поезд стучать колесами так ликующе?
Вслушиваясь, я пыталась разделить на такты волшебную музыку. У некоторых колес, самых крупных, должно быть, главная партия. Ритмический рисунок сбивался, когда состав то разгонялся, то замедлял ход.
В детстве, по пути в Шахтерск и Симферополь, в ночном полумраке плацкарта мне казалось, поезд плывет, а не катится по рельсам. Тогда тоже слушала звуки, но мелодии не различала. Представлялось, как миллионы стальных солдатиков бегут, кричат, стучат, спешат перенести пассажиров за сотни километров.
Я еще слишком мало ездила на поездах. Теперь ничего не могла представлять от радостного волнения. Я сидела, напряженно впитывала глазами пейзажи за окном, не в силах осознать реальность происходящего.
Это самая счастливая музыка моей жизни! Поезд вез меня в Москву.
Есть достаточно известный психологический прием: нужно писать о своих желаниях, тогда они материализуются. Больше десяти лет я писала о жажде побывать в Москве. Но говорить об этом не всегда полезно, можно сглазить. Рассказывать стала только ему, самому близкому человеку.
Много раз я делилась с Павлом своей главной мечтой увидеть столицу. Хотя бы один день, взглянуть хоть краешком глаза. Его идея была настолько фантастической, что я не поверила.
Сколько мыслей и чувств переполняли меня в те часы. Остановка в Туле. Город показался мрачным, серо-желтым. Орел больше насыщен красками, особенно осенью, но Орел остался позади. Проехали город Щекино в Тульской области, где родился Игорь Тальков, толстовскую Ясную Поляну.
Около семи часов вечера опустилась кромешная тьма, когда, наконец, въехали в черту Москвы. И тогда я увидела узоры из миллионов огней. Это были окна многочисленных домов, освещение по обочинам автодорог, транспортных развязок и мостов, огни промышленных предприятий, станций, линий электропередач.
Самое первое мое знание о Москве - это бескрайнее море огней. Огни уходили за горизонт, за очерченную вдалеке черным небом линию. У меня возник не просто захватывающий восторг, а стихийный страх перед неописуемой картиной.
Зачем Богу мои обещанные несчастные свечи! Он просто так посылает свои дары, заранее. Я же просила Его и вот нам подарены два дня в конце октября 1997 года. Выходит, мы заслужили Божию милость. Значит, Он еще не сильно гневается на нас, грешных.
Мы договорились с Пашей, если не встретимся на вокзале, тогда в 21 час возле фонтана перед Большим театром. Он прибыл в Москву еще днем. А мне удалось сесть в тот поезд, на который мы рассчитывали. Удалось уверить его, что на метро сама доберусь до станции «Театральная». Но этого делать не пришлось.
Густой вокзальный запах, смешанный с горелыми сухими листьями, ворвался в окно напротив купе проводников. Я с багажом продвигалась к тамбуру, чтобы выйти раньше. Такие же шустрые пассажиры уже стояли в проходе.
Павла заметила на перроне как в запредельном сне. Мой вагон остановился точь-в-точь напротив него, бегающего глазами по поезду. Мы не потеряли друг друга, когда я вышла. Он схватил мою сумку, меня за руку и быстро повел в подземный переход. Я смотрела на его выпяченный подбородок, довольное выражение лица. Наши улыбки заменяли все возможные слова.
Ритм Москвы и энергия, разлитая в воздухе, будто физически охватили меня. Мы неслись по ступенькам, спускались в переходы, быстро опускали жетоны в турникет метро, пробегали к эскалаторам и поездам. Если не бежать, то поток людей снесет. Наверное, мой любимый так думал, а я ему охотно подчинялась.
После скорости движения с такой же силой поразило метро. Я поняла, почему о нем слагают стихи и поют песни. Это уникальный живой организм с особым миром.
Как здесь можно потеряться, если все везде написано и указано! В переходах звучали музыкальные хиты, на многочисленных лотках продавали календари, гороскопы, сонники.
Павел, суетясь и волнуясь, привел меня в миниатюрную гостиницу на проспекте Мира. Поужинали второпях, помню, ели какие-то толстые сардельки.
У меня была книжка «Москва: Атлас туриста» 1990 года выпуска, давно купленная в «Мире книги» на Харьковской горе. Изученная вдоль и поперек. Там сплошь советские достопримечательности, экскурсионные маршруты, на месте Храма Христа Спасителя обозначен бассейн.
Влюбленная в Москву с детства, я тысячи раз ходила по ее широким улицам мысленно, по картам атласа. Но глядя на страницы книжки невозможно было вообразить величие всего этого. Старинные здания, занимающие целый квартал. Восьмиполосное движение машин. А главное, иллюминацию повсюду. Меня ослепляло множество огней внутри города.
Вечером Москва особенно прекрасна. И всюду ощущалось, насколько она огромна. Москва излучала тепло и радость. Я ее чувствовала. Ее пульс, ее дыхание, ее свет.
Первым делом мы отправились смотреть Арбат, там прогуливались простые граждане и компании неформалов. Я успела заметить знаменитые арбатские фонари. Еще удивило, что женщины и девушки ходят по улице с сигаретами. Курят, не стоя и не сидя в парке на лавочке, а на ходу.
Потом мне открылось великолепие Манежной площади. Еще недавно она вмещала многочисленных сторонников нового президента, кипела народными волнениями. А теперь стеклянный купол, окруженный фонтанами и увенчанный скульптурой Георгия Победоносца - покровителя Москвы.
От него расходились каналы, ступеньки, белые балюстрады. Скульптура «Четыре коня» в центре круглого фонтана, изображающего времена года, малые купола по сторонам. Под землей Манежной площади торговый комплекс.
Вся эта красота выстроена к юбилею столицы. Мой фотоаппарат не смог захватить сверкающее ночное чудо, вспышка не сработала, поэтому получились только разноцветные огни на темно-зеленом фоне и синий матовый купол.
В начале сентября Москва отмечала 850-летие. Я читала в газетах, видела краем глаза в телеэкране, стараясь быть в курсе всех событий столичной жизни. И меня словно предчувствием пронзало, что скоро непременно окунусь в этот воздух, в эти краски и запахи.
А потом совсем близко я увидела Кремль. Его красные стены оказались еще более величественными, чем представляла. Здесь особый кирпич, очень крупный. Рубиновые звезды горели в темном небе. На некоторых башнях виднелись золотые орлы. Кремль сиял не как десять лет спустя, подсвеченный снизу. Тогда еще освещение было скромным и это не уменьшало его царственности.
Приблизились к храму Василия Блаженного. Здание пока не ремонтировалось и как музей он уже не действовал: ободранные стены, стекла выбиты, внутри чернота. Памятник Минину и Пожарскому покрыт зеленым налетом. Пашка объяснял, что бронза имеет такое свойство.
Мосты над рекой, постройки вдоль набережных, все колоритное, блестящее, обширное. Словно во сне. Увидеть бы все это при свете дня!
На следующий день с утра пораньше мы поехали на рынок в Лужниках, чтобы купить мужскую куртку. Павел за ней и отправился по официальной версии в Москву. Там все продавалось в два раза дешевле, чем у нас в Белгороде.
Я вспоминала совет-предостережение учительницы Натальи Николаевны не гоняться за тряпками в столице, а посетить музеи. Но именно на базарах мы потеряли много драгоценных часов. Нет худа без добра, ведь благодаря этому я попала в любимую Москву.
Огромный стадион превращен в вещевой рынок. Паша подходил к понравившейся куртке и спрашивал:
- Чё стоит?
Продавцы разных национальностей не понимали. Я добавляла:
- Сколько?
Наконец, один услужливый кавказец продал нам кожаную с зеленоватым оттенком куртку. Цена Пашку устроила, хотя он сомневался в ее натуральности. Утепленная, с воротником, укороченная до бедер.
Мысли путались в моей голове от суетных раздумий. На рынке я долго убеждала Пашу, что мне из вещей ничего не нужно. Сама же просто не замечала изобилия и пестроты тряпок, мой разум полностью находился там, в центре.
Неужели снова вижу все? Красная площадь. Вот они - Мавзолей Ленина, фасад ГУМа, краснокирпичный Исторический музей, будто с открыток.
Китай-город - заповедная зона Москвы. В моем путеводителе названия улиц написаны современные и в скобках старые, дореволюционные. Поэтому я выучила, как именовались раньше улица Горького, Кропоткинская, Кирова и многие другие. Впрочем, Тверской тогда уже вернули прежнее название.
Боровицкий холм, зубцы на красных стенах Кремля, Спасская башня с часами. Лобное место. Я читала, в начале ХХ века Кремль был открыт, можно было через него проехать на извозчике.
Может быть, я бывала в Москве в какой-то прошлой жизни? Почему я ее так люблю?
Здесь все сказочно удивительно. Одно метро как музей. Его старые станции можно изучать бесконечно. Особенно прекрасны «Арбатская», «Комсомольская», «Киевская», «Таганская». Каждая станция - уникальное произведение искусства. Мрамор и гранит, белое, синее и золотое, своды и арки, мозаичные панно и лепнина.
- Нам нужно сначала на «Кольцевую», выйти на «Белорусской», потом перейти на Замоскворецкую линию, - уверенно говорила я, когда мы стояли перед картой метрополитена.
Пашка немел оттого, что я так хорошо ориентируюсь впервые в столице. Возможно, я не просто бывала, а уже жила здесь в прошлой жизни.
Предчувствовала, что увижу кого-то из знакомых. Так и случилось. В переходе метро Гарри Акиншин играл на саксофоне. Он музицировал, прикрыв глаза, не глядя на проходящих людей. Мы пробежали мимо. Пашка сильнее меня удивился, когда рассказала ему, что музыкант учился в моем училище.
В спорткомплексе «Олимпийский» проходила традиционная осенняя Московская международная книжная выставка-ярмарка. Сколько книг выпускается в России и в мире, если существуют такие грандиозные мероприятия. На выставку мы зашли просто посмотреть море книг.
Вот наглядное воплощение того, что каждое написанное произведение имеет право жить. Меня впоследствии вдохновляло воспоминание того количества печатных изданий.
Зал станции «Улица 1905 года» не нарядный, строго облицован грязно-розовым мрамором. Мы прибыли на Ваганьковское кладбище. Лишь ради него одного я мечтала о Москве.
Вот он, небольшой желтый храм в стиле ампир, который не закрывался после революции. На каждом шагу указатели к могилам знаменитостей.
Первая цель - могила Игоря Талькова, похороненного рядом с защитниками Белого дома в том историческом 1991 году. Памятник в виде черного креста, с начертанной молитвой, его портрет на черном фоне, печальные глаза смотрели сквозь огонь. «И, поверженный в бою, я воскресну и спою...»
Павел купил две красные гвоздики, я положила их на могильную плиту. Жалкое добавление к лежащему там вороху цветов, красных, белых и всяких. Вокруг ограды стояли люди, из магнитофона звучали песни. Мы послушали до конца «Я вернусь».
Сбылось его предсказание о собственной гибели, и вера в возрождение России сбудется.
Шесть лет прошло, в день памяти ни одна газета об этом не написала. Ни в одной телепрограмме не сообщили. Хотя я не все видела. В моем сердце всегда оставалось место для этого человека. Слева от Игоря покоился футболист Лев Яшин.
На центральной аллее огражденный позолоченный памятник - фигура ангела с распростертыми крыльями - могила юной дочери современного художника Александра Шилова. У нас в читальном зале был альбом с репродукциями его картин, который мы с Павлом часто рассматривали. Но не знали, что девочка умерла в прошлом году. Возле золотого ангела тоже много народа, группы туристов.
Темно-серая матовая человеческая фигура возвышалась над нами. Владимир Высоцкий словно пытался вырваться из пут, незримых оков. Что это, простыня или смирительная рубашка? За спиной гитара, как спасательный круг и как крылья.
Символы и образы, оставленные творчеством великих артистов, поэтов. Паша сказал, что украшение кладбища это могила Есенина. Вечно молодой и светлый Есенин, на граните золотыми буквами высечено имя и годы его короткой жизни.
Посетили удивительное надгробье Андрея Миронова. Две черные мраморные плиты образуют крест, неосязаемый, в пространстве, в воздухе. Невидимый, как вечная жизнь. Жизнь, отданная искусству, театру.
Ходили по кладбищу часа три, если не больше. Меня не покидало ощущение, что все живые. Современники, или жившие на сто лет раньше, не имеет значения. Здесь времени нет.
- Любишь ты жмуриков! - умилялся Паша.
- Это, смотря какие покойники, - сказала я, глядя по сторонам. - А знал бы ты, как в детстве я боялась смерти.
Он тоже боялся. Пашка с ужасом поведал очередной раз, как его бабка все детство постоянно водила на похороны. Отвращение и страх перед кладбищами, покойниками, самим фактом смерти остались у него навсегда.
Единственный раз в своей жизни он был за границей в Арабских Эмиратах, времени прошло уже прилично, а он все рассказывал с энтузиазмом, как будто вернулся оттуда вчера. Мне было неинтересно слушать об этом, тем более в Москве.
Упомянул, что дочка любит куриные бульонные кубики. Он есть хотел и варварски экономил деньги. Я не ощущала ни голода, ни температуры воздуха. Могла перекусить шоколадным батончиком. Поэтому мы ничего не ели до вечера. Погода была чудесной, безветренно, солнечно. Слишком тепло для второй половины октября.
Мой самый любимый вид с Большого Каменного моста на Большой Кремлевский дворец и круглую Водовзводную башню. Раньше думала, вот бы пройти по этому мосту, постоять там и можно дальше жить.
Я долгое время страдала по поводу разрушенного храма Христа Спасителя и свергнутых с кремлевских башен орлов. Бог специально позволил мне повидать Москву, когда все стало на свои места. Чтобы душа моя возрадовалась.
Когда мы шли по Берсеневской набережной от Кремля к новому памятнику Петру Первому, я размышляла, чем является для Москвы храм Христа Спасителя. Он красовался на противоположном берегу. Если Кремль - сердце Москвы, то что есть это воскресшее из мертвых грандиозное мраморное диво с сияющими на солнце золотыми куполами? Ведь был до основания разрушен, в заплесневелом бассейне плавали люди сколько лет. Теперь снова храм, слышала, здесь даже службы начались, хотя отделка еще продолжается.
Мне всегда были по душе белые храмы с золотыми куполами. В Белгороде подобных не было. Пашка когда фотографировал меня, захватил больше набережную с моими ногами, крест на центральном куполе храма Христа Спасителя остался за кадром.
Мы набрели на маленькую расписную церковь в бело-оранжевом декоре с золотыми куполами. Она располагалась во дворах. Тихо и мелодично звонили колокола.
Я подошла к дверям, прочла табличку: «Церковь Николая Чудотворца на Берсеневке в Верхних Садовниках. Палаты XVI века». Купола сверкали как только что позолоченные. Маленький храм отремонтировать проще, чем восстановить из небытия такую громаду, как храм Христа Спасителя.
С набережной раздавался гулкий протяжный звон, Паша насторожился:
- Слышишь, большие колокола как басы?
Конечно, музыку я слышала везде и во всем. Теперь точно можно жить дальше, после звона московских храмов. Душа! Храм Христа Спасителя - это душа Москвы.
Он виден от юго-восточной стороны Кремля, а Кремль виден с Арбата. Меня завораживало это расположение Москвы, гармония всего этого.
Сама удивлялась, что быстро и верно ориентируюсь. Я могла развернуться, с закрытыми глазами сказать, что справа, а что находится слева. Мы дошли до Театра эстрады и повернули обратно. Все время слушали колокола, это звонили к вечерней службе в 17 часов.
Памятник Петру Первому посреди реки тоже установлен к юбилейным торжествам. Ажурная мачта корабля, смотрящий вдаль император. За его спиной кондитерская фабрика «Красный Октябрь». Создатель российского флота построил на севере город наподобие европейского, а Москва осталась патриархальной в центре России.
Снова Арбат. Теперь я ближе рассмотрела посередине цветочные клумбы. Брусчатое покрытие. Арбатские фонари. Витрины сувенирных магазинов, советская военная атрибутика, хохломские шкатулки, расписные матрешки. Вдоль всей улицы творили художники, музыкантов не слышно.
Пашка захотел заказать мой портрет. Мне его затея не понравилась, но хозяйкой положения я не была. Он выбрал художницу женщину лет пятидесяти, которая рисовала карандашом на бумаге минут сорок.
Она усадила меня на низкий складной стул, заставляла улыбаться. Художница достаточно точно передала мои черты. Изобразила даже сережку в ухе с микроскопическим цветочком. Я немного обиделась, что он отдал портрет мне. Но в самом деле, не заберет же он его себе домой и не повесит в библиотеке над своим рабочим столом.
На лотке сувениров Пашка купил мне мягкую игрушку - розовую пантеру. Мой любимый мультяшный герой. Она до сих пор у меня живет.
В другом магазине продавались всякие шуточные вещицы. Розыгрыши-сюрпризы, вонючки, брызгалки, гигантские канцелярские товары. Как пишущему человеку, мой любимый выбрал для меня длинную ручку.
Ручка хранилась у нас дома несколько лет. В основном для красоты, использовать ее по назначению мне было жалко. Мама как-то собиралась в сберкассу или на почту, не нашла нормальной ручки, взяла эту. Писала она отлично, стержень не меняли. И мама, ни на кого не обращая внимание, достала из сумки ручку размером больше полуметра.
Накануне поездки мы запоем перечитывали «Мастера и Маргариту», ведь там тоже героем выступал Иисус Христос - Иешуа. А какова любовь! Роман Булгакова перевернул наше сознание. Поэтому для нас с Пашкой это была наполненная волшебством Москва Булгакова.
Во времена булгаковских героев Арбат был еще проезжей улицей. Маргарита ехала по ней в троллейбусе. Где Патриаршии пруды, я хорошо представляла, и Чистые пруды, воспетые Игорем Тальковым, еще ближе. Но как-то постеснялась просить Пашку туда сходить.
Михаила Афанасьевича мы не встретили на Ваганьковском. Почему его занесло так далеко, на Новодевичье кладбище? Воля жены.
С другой стороны, кругом, в каждой маковке церквей мне виделась Москва Есенина: «Я люблю этот город вязевый…». И конечно же, Москва Высоцкого, впитавшего с рождения воздух московских улиц, его «Большой Каретный» и «Таганка».
Я хотела в Кремль, но сказала робко, ненастойчиво. Пашка ответил, что там нечего смотреть. Сколько времени потом прошло, а я не могла простить ему тех слов, упрекала.
Ну ничего, Кремль можно поглотить глазами, сохранить в сердце. Зеленые кровли его дворцов, золотые купола соборов.
Так пролетела суббота, в воскресенье уже надо было покидать Москву.
Станция метро «Динамо», пасмурное утро. Мы сидели в пустом летнем кафе и пили кофе из маленьких бежевых пластиковых чашек. Позже эти чашечки появились и в Белгороде, но тогда они мне казались совершенно в диковинку. Кофе в меру сладкий, как я люблю. Я пыталась объяснить Павлу, что мне не нужны деньги и разные подарки. А нужен только он один, вот такой как есть, пусть в старой куртке, в сером туманном утре, и даже в полной тьме, только он один...
Что мы делали на рынке Динамо, если куртку ему уже приобрели?
Напоследок еще зашли в музыкальный магазин. Он хотел купить дочке маленькую гитару, объяснял продавцу, что ей восемь лет. Почему-то не купил.
Павел разделял со мной радость, но его взгляд отличался от моего. Он уверял, что Москва грязная и некрасивая за исключением некоторых мест. Да, на рынке совсем неприглядная, согласна. Мне не хватало слов, чтобы описать все ошеломляющие впечатления. Пусть кто-то считает - иллюзии, естественный восторг провинциалки. У меня давнее убеждение, сидящее в моей крови, что Москва прекрасна.
На обратном пути море огней я не видела, потому что смотрела в самые дорогие Пашкины глаза. Он после вспоминал мои слезы в поезде. Все неполные четыре часа от Москвы до Орла я или говорила путанные слова благодарности или плакала.
Стоянка поезда в Орле всего три минуты. Я вышла, он поехал в Белгород. Впереди была долгая разлука.
Меня согревали слова, сказанные Павлом перед расставанием:
- Не скучай, я всегда с тобой. Знай о том, что я всегда с тобой.
Любовь дарила счастье вместе с уверенностью, что все у нас будет хорошо.
Как мне вообще удалось выбраться в Москву? Разумеется, тайком от моих родных.
Когда родители посадили нас на поезд, мы отправлялись на сессию втроем, с Аней и Любой, я сразу объяснила девчонкам, что в Орле не выйду, поеду дальше, в Москву. А потом появлюсь в воскресенье вечером. Они обещали взять для меня место в общежитии.
- Рисковая ты, - сказала Люба.
Деньги Пашка дал заранее, но я по своей наивности переплатила в поезде. Проводник мужчина, похожий на мясника, любезно согласился оставить меня до Москвы. Билет, купленный до Орла, как полагается я ему сдала, а когда остановились в Курске, проводник подозвал меня и показал сумму для уплаты. Как стоил билет от Курска до Москвы. Я заплатила, озабоченная единственной мыслью: только бы ничто не помешало доехать.
Было еще одно обстоятельство, немного омрачающее нашу романтическую поездку. Гостиница, где мы ночевали, ведомственная и безымянная, не обозначенная в моем Атласе. Во время командировок от библиотеки Пашка останавливался в ней.
Он записал мои паспортные данные, но опасаясь, что с разными фамилиями нам не дадут один номер, забронировал разные. Поэтому поселились я с женщиной, он с мужчиной. У него ведь не было опыта путешествовать с любовницей.
Мою соседку помню очень смутно, поскольку с ней не общалась. Чуть ли не в 6 утра я уже сидела в номере Пашки. С его соседом по имени Анатолий познакомиться пришлось.
Мрачноватый бородатый мужик, на вид деревенский, среднего телосложения, с темными глазами, не смотрящими на собеседника. Откуда и зачем он приехал в Москву, мне было безразлично. Он что-то рассказывал, когда мы ужинали за тесным столом в номере и в пятницу вечером, и в субботу. Попутно наблюдал за нами, как мы ведем себя, глупые и доверчивые.
А воскресным утром я сразу заметила, что Пашка расстроен. Пока мой друг резкими движениями перекладывал вещи в сумку и обратно, Анатолий поведал и мне, что у него вчера пропали деньги. Он сидел на своей кровати и говоря, старался выглядеть добродушным. Мужчина не обвинял прямо нас двоих, а как бы в целом жаловался на свою тяжелую судьбу.
Не помню, что отвечала ему, конечно, я испугалась за Пашку. Он, нервически улыбаясь, вытащил из своего паспорта 150 долларов и протянул Анатолию. Тот кинулся записывать адрес Пашки, клялся вернуть, когда приедет домой.
Мой любимый после объяснял, что держит всегда доллары вот для таких непредвиденных случаев и остался очень доволен собой. Я понимающе кивала, растроганная его бесхитростным поведением.
На эти деньги можно было не только в Кремль сходить, но и подняться на смотровую площадку на Останкинской телебашне. Но, похоже, Анатолию они были нужнее.
Еще Пашка сокрушался: лучше бы он взял одноместный номер. Путь дороже, зато спокойно привел бы меня туда. Вот еще! Я бы не согласилась ночевать нелегально, но, как говорится, поезд ушел. У меня тоже не было опыта. Совсем никакого.
Не стоит больше вспоминать досадное. Пусть настоящая глава мемуаров будет гимном любимому городу, лучшему городу земли.
Москва еще долго стояла перед глазами. Все мои безответные вопросы, страхи и сомнения тонули в том безграничном море московских огней.
Я еще не знала, какие подарки готовит мне в будущем судьба. Не знала, что на искреннюю бескорыстную любовь Москва отвечает взаимностью. Бог все дает авансом.