Рок-дилетанты
Снова от напряженности в мышцах и мозгу не могу заснуть. Отчего все никак не переверну страницу, вспоминая то время и тех людей?
Когда-то по радио часто крутили старую песню «Три вальса», что пела Клавдия Шульженко. Мне представлялась жизнь чем-то вроде детской книжки, а время, как три поворота страницы. Доля правды в этом образе есть, но не так-то легко перелистнуть свою собственную жизнь.
С чем можно сравнить чувство, когда народ заполняет зал, приглушенный шепот, тихие обрывки звуков музыкальных инструментов? Наверное, я еще мечтала, что буду в Арт-клубе и летом. Но этому не суждено было сбыться. Вопреки планам и мечтам судьба может круто повернуть в другую сторону.
После нас в Арт-клубе проходили балы, посвященные таинственному дню 31 июня и разным праздникам. Учились бальным танцам серьезно, шили бальные платья. Алла преподавала и сама танцевала. Еще помню, она увлекалась индуизмом. Молодой человек по имени Клим вел хореографию, он тоже выпускался из училища одновременно с нами. Нонна занималась там немного.
Прочла я тогда любопытную книгу Александра Житинского «Путешествие рок-дилетанта. Музыкальный роман». Она появилась в нашей библиотеке. Татьяна Васильевна приобретала интересные новинки по искусству.
Автор задавался вопросом: Имеют ли право люди, не прошедшие профессиональной выучки в искусстве заниматься искусством?
«Дилетант - человек, занимающийся музыкой, искусством, художеством не по промыслу, а по склонности, по охоте, для забавы. Дилетант занимается искусством от чистого сердца.
В науке и искусстве дилетанты - разное понятие. Наука зиждется на знаниях, а искусство на чувствованиях. Заниматься наукой дилетантски, не имея специальной про подготовки - глупо и самонадеянно. Знания нужно получить. Но научиться чувствовать нельзя. Чувства это то, что не приходит извне, а рождается в человеческой душе. Безразлично, занимаешься ты искусством профессионально или дилетантски. Важен результат и он зависит, прежде всего, от силы твоего чувства.
Однако, в искусстве есть то, что принято называть техникой: наработанная некоторая школа (школа рисунка, танца, игры на инструменте) создан особый язык, присущий данному виду искусства - язык классического балета или пантомимы, язык джаза или язык поэзии. Язык не есть что-то застывшее, как и в живой речи, он непрерывно изменяется, обогащается. И все же для его обогащения требуется знать основы языка.
С литературой проще. Ее язык, ее основа и школа - живая разговорная народная речь, которой каждый владеет с детства. В музыке иначе. Ясно, что, не умея играть на гитаре, ничего на ней не сыграешь, разве что извлечешь некий звук. А на трубе и звука не извлечешь, а точнее, не извлечешь музыкального тона, получится лишь шипение. Значит, нужно научиться. Но некоторые даже джазовые музыканты никогда не учились музыке и даже не знают нот.
Обучение - систематический процесс, начинающийся в раннем возрасте и проходящий под руководством педагогов в специальных учебных заведениях, учреждениях. Однако, не всегда означает, что закончившие консерваторию - музыканты, а выпускники филфаков далеко не всегда становятся поэтами и писателями. Для этого надо иметь еще что-то. Раньше говорили дар Божий.
У дилетантов процесс обучения ремеслу гораздо более мучительный, длительный, лишенный методики. Но он же и более плодотворный, ибо ничто не принимается на веру, ничто не употребляется в готовом виде, почти до всего доходишь сам, по пути изобретая массу велосипедов и выкидывая их без сожаления.
Дилетант учится всю жизнь, потому что никогда не наступает момента осознания себя профессионалом. Параллельно учась технике, дилетант может создать и нечто новое в искусстве. Он никогда не говорит себе: «Сначала я выучусь, потом буду создавать искусство». Образование не может повредить таланту, эту истину не надо доказывать...
Шумное и даже скандальное явление по прошествии времени, сбросив шелуху моды и освободившись от пристрастий, становится классикой, если, конечно, в нем было зерно истинного искусства».
Кто-то из нас посвятил музыке всю свою жизнь, а кто-то впоследствии изменил искусству. А я была именно таким дилетантом. Свою учебу на фортепиано после училища забросила. Не могла же я заниматься по три-четыре часа в день, как положено.
Но музыка для меня оставалась силой, заполняющей все пространство от земли до неба.
В 1997-1998 годах Андрей работал ночным сторожем в школе № 30 для умственно отсталых детей. Сократ с подругой приходили к нему в новогоднюю ночь с водкой и селедкой. Сократ покончил с собой в 1999 году.
Элвис покинул Арт-клуб после 1999 года, чтобы добиться успехов в творчестве, уехал в Москву. В столице уже проживал один саксофонист, закончивший училище раньше нас, Гарри Акиншин. Его женой была выпускница театрального отделения с курса Ираклия Ароновича.
Алан Смычков отправился в Турцию, уж не знаю, ради денег или в поисках экзотики. Мы не общались с ним практически. На тему денег - один неформал приходил на тусовку и постоянно стрелял сигареты, алкоголь. Все смеялись: «На машину собираешь?» И он, правда, в скорости купил машину.
«Пломбир» распался в 1998 году, в 1999-м уже не было и «Розы ветров». Фома с Лизой работали на областном телевидении, Лиза вела передачу, освещающую события в культурной жизни, в том числе неформалов. Андрей в 1999-м играл на блок-флейте в группе «Спец-автоматика». Да, Технолог славился студентами технарями-музыкантами.
Концерты в «Русиче» брат уже посещал без меня и лишь сообщал новости о ребятах. Я, преодолевая боль, мирилась с потерей старых друзей.
Маша выучилась на курсах секретарей и работала в школе. До тех пор, пока ее жених Георгий не получил распределение после Школы милиции. Она с гордостью сообщила, что они скоро уедут в город Обнинск. Я спросила, где это.
- В Подмосковье, - небрежно бросила Маша.
Мы настолько отдалились, что говорить нам было не о чем. Она изменилась, я больше не видела в ней сходства с американской актрисой-красоткой. Потом случайно встретились в городе, и Маша рассказывала, как устроила недавно девичник. Для меня уже не было места на этом девичнике. А мне в свою очередь были чужды ее хлопоты, связанные с приготовлениями к свадьбе. Хотелось быстрее расстаться.
Я поняла, почему Игорь бросил ее после двух лет близких отношений. Наглость была для Маши не только вторым счастьем, она помогала ей добиться всего. Но на мой взгляд, любовь и наглость несовместимы. Маша будто сгусток пороков, а Светка сияла изнутри душевной чистотой. После я корила себя, что осуждаю подругу так жестоко и эгоистично.
Работу я заканчивала в 17 часов, возвращаться домой в такую рань было нецелесообразно. Кстати, шестнадцатилетний сын Алексея Львовича тоже был неформал, слушал Егора Летова, но больше зарубежные группы.
У Юли, как и у меня, не было телефона, каким-то чудом мы договаривались о встречах. Подруга мучилась от одиночества, Олег пропадал порой на несколько суток. Тем не менее он предложил ей зарегистрировать их союз.
- А если распишемся, ты будешь чаще бывать дома? - спросила Юля.
Он промолчал, они так и не расписались.
Юля водила меня к своим знакомым. Обычно на кухне они беседовали о своих общих делах, вспоминали события, чужих мне людей. Юля посматривала на меня, тепло улыбалась. Мне было отрадно просто сидеть с ними, только бы не находиться дома.
Мои страдания о Сереже не окончились, он еще долго снился мне. Когда переставала думать о нем, он жил в таинственном мире моих снов. Это целый отрезок жизни, посвященный страданиям.
Семья Сергея держала точку на одном из маленьких рынков Харгоры. Торговали товарами широкого потребления. По очереди дежурили, как-то раз Юля его там увидела. Подошла с приветствием, он стоял и грыз орешки в шоколаде. Юля попросила его угостить. А Сережа разжал ладонь, посмотрел на оставшиеся орешки и сказал:
- Не могу, у меня мало.
И улыбнулся обворожительно. Непонятно, прикалывался он или нет.
Когда писала эти строки, я долго силилась вспомнить, куда он делся. После училища, как растворился, исчезнув из моей жизни. Нет, в армию не пошел. В какой-то день или год я встретила в городе Дину Петровну, сообщившую, что Сергей женился на Марине.
С ним еще предстоит одна последняя встреча, неожиданная и невероятная, в другом городе.
Стас иногда все-таки вспоминал о своей жене с дочкой. Завязывал бухать, пил кока-колу. Неизвестно, когда и как он успевал выражать любовь остальным четырем чувихам. Мы виделись редко в Арт-клубе. Стас иронизировал, что я ему снилась и после этого у него происходили одни несчастья.
Наше училище в скором времени стало институтом, Стас и Нонна получили там еще и высшее образование. Стас несмотря на свои амурные похождения не мыслил себя без музыки. Он уехал в родное село и там работал в Доме культуры руководителем оркестра.
Что касается музыки, да и других видов искусства, не всегда талантливый человек имеет возможность выбиться в знаменитости. Надо регулярно и неутомимо выполнять свою любимую работу на своем месте и тогда обязательно добьешься не просто положительных результатов, а счастливых плодов своего труда. Главное не страдать, что ты остался непризнанным гением. Гениальность никуда не скроется, но только при условии постоянного совершенствования. Это мое мнение.
У них всегда горели глаза, у Стаса, Нонны, Эльдара, - это искра в сердце, в душе. Искра таланта и неиссякаемой любви к своему делу.
Нонна как-то зашла ко мне на работу, попросила посмотреть книги по рукоделию, я пустила ее в хранилище читального зала. Она взяла одну книжку о макраме. Как же влетело мне от Нины Васильевны, потом каждый день я выслушивала выговоры.
Еще одна оплошность подпортила мою репутацию в библиотеке. По своей наивности рассказала Нине Васильевне, что моя училищная подруга живет в деревне, я была у нее летом и очень понравилось, а теперь Нонна снова зовет в гости хоть на выходные. Вскоре я сильно простыла и пришлось взять больничный, всего на неделю. Мое начальство тут же сделало выводы и решило, что я отправилась в деревню, а вовсе не заболела. Нина Васильевна набычилась на меня обстоятельно.
Обыкновенно мы с Юлей оказались в гостях в доме по соседству с ее домом, где жил Гена-художник, что учился вместе с Лешей, возлюбленным Нонны. Подруга познакомилась с тетей Катей, мамой Гены. Это была красивая темноволосая женщина лет сорока пяти в мужском трико. Пили чай без сахара с сушками, непрерывно курили, дым стоял стеной. Что она рассказывала, не помню, но мы ушли почти в полночь, и я от тети Кати впадала в совершенный восторг. Юля с ней крепко подружилась.
В другой раз мы, как завороженные, смотрели с начала до конца фильм ужасов «Омен» по черно-белому телевизору у них на кухне.
Мы с братом любили фильмы ужасов. Дома они попадались редко. Мама на первой страшной сцене вздрагивала с криком, что у нее везде колет. Отец смотрел спокойно. Я потом прочла, что для психики полезны ужасы: тогда человек не испугается ужасов в реальности.
У нас не было того канал, где показывали «Кошмар на улице Вязов» и все новое, прорвавшееся к бывшему советскому человеку. Например, боевик «Робокоп» мы смотрели в видеосалоне. А ужастики и в кинотеатрах редко демонстрировали. К Андрею изредка ходили смотреть видак.
Музыканта-авангардиста Сергея Курехина узнала, когда он умер в июле 1996 года. Вечная память и Царство Небесное! Раз друзья его уважали, значит, и для меня он достоин почитания. Оказалось, Курехин написал музыку к фильму «Господин оформитель», первому отечественному фильму ужасов 1988 года.
Его музыка живая и выражающая все чувства главного героя: страх, удивление, смятение. Что образы, созданные художником, оживают - это совершенно нормально. Хотя ужасов как таковых там предельно мало. Главное, в фильме звучит мысль, с которой я согласна на все сто: «Дело не в деньгах, а в истине, которую мы пытаемся постичь и постигаем при помощи искусства».
Ну разве в деньгах счастье? В искусстве человек выражает себя, и оно живет вечно.
Юра Тарасов не бросил живопись, рисовал и выставлялся по-прежнему в Белгороде. Яша уехал в Израиль с родителями, потом через несколько лет перебрался в Германию, музыка осталась его профессией.
Коля - лидер группы «Спец-автоматика» стал геймером, так заразился страстью, что жена с ребенком ушла от него. Элвис вернулся из Москвы, работал на заводе в Белгороде.
Солист «Розы ветров» Виталик Коша умер. Мэйс сейчас верующий, Слава Хомяков вместе с женой поют в Иоасафовском соборе. Но это я уж совсем забегаю вперед.
Жизнь состоит из трудностей, страданий, и только искусство может это нейтрализовать, примирить человека с самим собой. Мы отдалились друг от друга даже не потому, что кто-то создал семьи и разошлись по своим дорогам. Мы постепенно отходили от объединяющей нас музыки.
Гораздо позже в ноябре 1999 года в Центре искусств рядом с Пушкинской библиотекой был концерт рок-н-ролльных групп «Кора дуба» и «Эгрегор». После мы с Алешей тащили еле живого Андрея домой. Открыл дверь его родитель - солидный мужчина, адвокат по профессии. Увидев картину, он произнес:
- Ого, ничего себе!
Брат потом досадовал, что отец даже «спасибо» не сказал. Если бы мы его бросили, Андрей рисковал попасть в вытрезвитель. У Андрея давно и тяжело болела мама. Передвигалась на инвалидной коляске.
С Нонной занимались психоанализом. Все-таки мне не давала покоя дружба Машиной мамы с директрисой моей библиотеки. Решили, что не стоит Машку ненавидеть, этим я сделаю хуже только себе. Я просила у Бога сил все забыть. А вообще в проблемах и недоразумениях с друзьями я обвиняла только себя и старалась не помнить никаких обид.
Эльдар при встрече сравнил меня с полуживой амебой. С ним не виделись очень долго. Спросил, как на работе, на личном фронте. Я ответила:
- С работой все нормально. А так... «вечная весна в одиночной камере».
В очередной раз вдруг остановилась и задумалась. Слепящее солнце, уходящее на запад, колючие кактусы на подоконнике, настольный календарь, показывающий 29 мая. Зеркало, упрекающее в том, что в двадцать лет я сижу дома одна…
Опять тороплюсь. Еще придется вернуться в первый день весны.
Мне сделалось тепло на сердце, когда через двадцать с лишним лет узнала, что Эльдар - режиссер, художественный руководитель и владелец собственной театральной мастерской. Только судьба занесла его в город Тулу.
Да, была на слуху фраза из песни Егора Летова «развеселый анекдотец о том, как Свидригайлов собирался в Америку». И в Америку мы еще, в действительности, соберемся. Всему свое время.