Крест побеждающий
Земля покрывалась желто-пестрым ковром из листьев, когда в конце октября 1990 года на 55-летний юбилей отца собрались все родственники. Мама, как в давние времена, наготовила «Оливье» и всего прочего. За столом говорили о дачах, болезнях, о скучных житейских проблемах. Они не общались долгое время, теперь примирились. Поругались, когда продали дом в Красном. А я не могла забыть, как мы с отцом слушали иволгу, сидя над оврагом.
- Бабушка, расскажите про Гражданскую войну, - просили мы с братом.
Бабушка морщила лоб, потирала кисти рук и молчала. Потом начинала вспоминать про Отечественную, что в Красном стояли немцы.
Под влиянием творчества Александра Малинина нас интересовала Гражданская война. Мы решили, что если бабушка родилась в 1913 году, то должна помнить события 1918-1919 годов. Наша бабушка Ксения теперь сидела дома с дочкой двоюродной сестры Ирины, Анечкой. Моя племянница была ровесницей Алеши.
Родные постановили, что бабушке в нагрузку к правнучке можно добавить еще и внука. Алеше оставался год до школы. Каждое утро его завозили отец или я, и спешили на работу и учебу. А потом я после школы его забирала. На Харьковскую гору до дома тети Нины, где жила бабушка, проехать всего две остановки на троллейбусе. Район города Харьковскую гору не любили из-за пронизывающих ветров, я же с большим любопытством посещала эти места.
В школу не хотелось. Я испытывала слабость и непрерывно ходила с головной болью. Кроме того терзала беспросветная душевная боль. Каждодневные встречи с бабушкой немного успокаивали. Движимая каким-то чутьем она вынула из тумбочки свои тетрадки с записанными молитвами. Недолго думая я переписала у нее молитвы и разные стихи о святых. Это оказались полные тексты утренних и вечерних молитв.
Весной я увидела в парке Мишку с девушкой, его одноклассницей. Ну, естественно, он никогда не обратит на меня внимание, зачем я ему! Зачем существует в мире зло, несправедливость, ложь, безответная любовь? Только в небе есть светлое и чистое - Бог. Все чаще заходила в Преображенский собор, смотрела на горящие свечи в золотых подсвечниках перед иконами. Это умиротворяло. Стояла там во время службы, вслушивалась в слова читаемых молитв. Открытый придел носил имя пророка Илии.
На железнодорожном вокзале я изучала расписание скорых поездов московского направления, потом поднималась на мост и слушала протяжные гудки. Туман, сырость, запах гари, мазута, тепло от вагонов. Очень полюбился этот вокзальный запах, пар, пышущий из черных труб. Воздух дальней дороги.
Меня сводила с ума вся атмосфера вокзала. Здание Белгородского вокзала возвышалось над первой платформой. Из динамиков слышались хриплые голоса. Подолгу стояла, провожала и встречала поезда. Это было физическое ощущение свободы. Люди передвигались с сумками, чемоданами, кто-то налегке. Я смотрела на этих счастливчиков, ехавших куда-то. Еще более счастливые выглядывали из окон проходящих поездов.
Казалось, силы покидают меня совершенно. Хотелось уйти, уехать, куда глаза глядят. В особо трудные минуты, я думала, не уйти ли мне в монастырь. Газеты писали об открывающихся в стране монастырях. Связать всю оставшуюся жизнь с монастырем? Это же прекрасно - жить среди молитв, в спокойном, совершенно ином мире, в чистоте. Если бы в нашем городе был хоть один женский монастырь! Эти слова приведены дословно из дневника.
Я совершенно серьезно собиралась убежать из дома. Даже составила список вещей, которые возьму с собой. И накопила нужную сумму денег. Небольшие деньги дарили на день рождения бабушка, тетя Тася, мама отдавала мне сдачу от магазина, папа подбрасывал. Билет на поезд до Москвы стоил 10-13 рублей. Так и жила, утешая себя, если вдруг что, то уеду в Москву. Даже не верилось, что я когда-либо стану взрослой и смогу ездить. Мысли о Москве придавали мне сил.
Я рассматривала цветные открытки с видами Москвы. Неужели никогда не увижу это по-настоящему? Никогда не пройду по улицам этого города, не вдохну его воздух, не увижу это облачное небо. Прекраснейший город на земле. Я представляла, как первые лучи солнца освещают розовый Кремль, играют на куполах огромных белокаменных соборов. Фонари Арбата, набережные и высотки. Но главное, монастыри. «Спит в Донском монастыре русское дворянство...», - пел бард Александр Городницкий.
Сдерживала ответственность перед родителями, братом и желание учиться. Что делать в Москве если, допустим, получится уехать? Куда я денусь без среднего образования? Никуда не поступлю, а если не найду монастырь, что тогда? Вопросов становилось все больше.
Советский строй разваливался, впоследствии я узнала, что в Москве в это время людям жилось очень трудно, порой и есть было нечего. А у нас продукты были, родители приносили с завода. У них действовало подсобное хозяйство и рабочих обеспечивали самым необходимым. Молоко, масло, сыр, колбаса. Да, мы с братом простаивали по два-три часа в очереди за хлебом, но никогда не голодали. Может быть, поэтому меня мало беспокоило все материальное, а только духовное.
В Москве жизнь била ключом. Народ собирался на улицах, шли жаркие обсуждения всего, люди постоянно обнаруживали для себя что-то новое. По словам одного историка, открылись долго сдерживаемые информационные шлюзы, и люди купались в информационных потоках, впитывали их и никак не могли остановиться, утоляя почти семидесятилетнюю жажду. Они были открыты ко всему и все время требовали нового и нового. Этого жаждала и моя душа.
Мой крестильный крестик хранился в шкафу среди вещей. Завернутый вместе с биркой с именем из родильного дома и отрезанным пучком младенческих волос. Я достала его, надела на цепочку и стала носить.
Я знала только свой двор, дорогу в школу, в центральный гастроном, площадь, улицу и парк Победы. В тот период стала часто гулять одна и открывать для себя город. Он оказался чудесным. Узнала, что город бывает разным: тихим, шумным, улицы уютные не широкие, не узкие. Нашла еще один разрушенный храм за кинотеатром «Родина».
Могла заехать на троллейбусе на окраину. Как-то добралась до аэропорта, любовалась издалека на белые с синей полосой самолеты. Кругом было безлюдно, лишь весенняя слякоть и воды по колено.
Я находила успокоение в этих одиночных прогулках. Не потому, что располагала лишним временем и не знала, куда себя деть. Эти походы по городу обогащали. Становилось легче. В течение нескольких часов я была свободна. Однажды вместо храма пошла в кинотеатр, посмотрела исторический фильм «Царская охота». Я выглядела старше своих 15-ти лет, поэтому в кино, на фильмы для взрослых, пускали без проблем.
Мне так понравилось, что стала посещать кинотеатр в одиночестве по несколько раз в неделю. Ошеломил французский фильм «Бум». Те моменты, когда мама девочки спокойно, с пониманием сама начинала говорить о сердечных делах дочери. Искренние и открытые отношения между друзьями, родителями и детьми. Как же этого не хватало. У меня так никогда не было и не будет, ведь мы - другая страна, нация, другие нравы. Неужели обязательно надо быть французом, чтобы жить нормально?
Попалась книга «Эстетика самоубийства» и я ее купила. На обложке был изображен покойник с зеленым лицом, петлей на шее и в гробу. Там рассказывалось о том, как прекрасно умереть, наложив на себя руки. Описывались разные способы самоубийства с примерами из классической художественной литературы. Я находила эту мысль безумной. Ведь в жизни много всего интересного. Только как отыскать самое главное?
Изнывая от духовного одиночества, я пыталась говорить с мамой. На все был один ответ «Не принимай близко к сердцу» или «Ты должна быть гордой». Мама повторяла, что ей так трудно жить, что все очень надоело. Я подумала: наверное, ей еще хуже, потому что нет такого утешения, как у меня Александр Малинин и его творчество. Или походы по городу.
Если бы знать тогда… Мама все твердила: «Вот не слушаетесь!» Если бы я знала о послушании, что Тот, кто спас нас от власти греха Сам был послушлив даже до смерти, смерти крестной. Смирение - это не слабость и безволие, а сила. Мама очень хотела настоящую икону, и один знакомый художник нарисовал «Владимирскую». Только у него получилась скорее карикатура, чем икона.
С тетей Тасей по соседству на площадке жила семья художника. Мужчину с бородой звали Иваном, его жену Александрой. Мы как-то еще давно заходили к ним в гости, мое воображение потряс огромный кот. Или кот был обычным, просто я маленькая. В квартире все стены раскрашены и полно картин. Мама попросила продать или написать на заказ картину, а он усмехнулся:
- Да ты не расплатишься!
- Тоже мне, Пикассо! - сказала мама.
Иван чрезвычайно удивился, что простая женщина знает имя испанского сюрреалиста.
И вот в то время их внук после армии ушел в монастырь. Все злословили, что больной, если подался в монахи. Крыша поехала и так далее. Я знала, что в монастыре живут монахи или монахини. Но что представляет собой понятие «монах», тогда никто не знал, поэтому не буду забегать вперед.
Я страстно хотела писать и писала романы об артистах. Не хватало самого главного - жизненного опыта, общения с людьми, знания языка. Не хватало терпения закончить начатые произведения.
Мне очень нравилось слово элита. Услышала его где-то по радио. Элитарный рок, элитарная литература. Хотела его применить к своему творчеству. С трудом понимая его значение, назвала свой роман «Русская элита». Роман задумывался о людях искусства: музыкантах, поэтах, которые из провинции приехали покорять Москву. У кого-то получилось добиться известности, а чей-то талант так и не раскрылся, остался знаменитым только в своем узком кругу.
Элитой, то есть, лучшими, мне казались жившие рядом, самые красивые белгородцы. Сколько прекрасных певцов, композиторов, поэтов, писателей, режиссеров, художников родилось на нашей земле. И они, действительно, в Москве почти неизвестны. За редким исключением.
Название журнала не помню, где прочитала строки «Верь в великую силу любви, свято верь в ее крест побеждающий…» И картинку - на кресте висит распятый Господь Иисус Христос. Почему крест? Потому что любовь - это всегда страдание. А Бог есть любовь. Выходит, Бог побеждает все Своим страданием и любовью?