Имя розы, дальше (юный натурализм)
Вот с лингвистической стороны, конечно, "Имя розы" -- это прямо огромное удовольствие.
Начала читать английский перевод, параллельно с ним -- русский, потому что надо было понимать какие-то околорелигиозные штуки, и в итоге перешла на русский текст совсем, потому что он, по-моему, круче.
Ну и вообще о переводах Эко, я поняла, надо прямо отдельно дальше читать.
Вот тут, правда, чтобы оценить, кто побил кого, надо бы уметь прочесть итальянский текст, но раз уж я не умею, то вот просто два варианта перевода одного абзаца:
“Truly this is the sweetest of theologies,” William said, with perfect humility, and I thought he was using that insidious figure of speech that rhetors call irony, which must always be prefaced by the pronunciatio, representing its signal and its justification - something William never did. For which reason the abbot, more inclined to the use of figures of speech, took William literally and added, still in the power of his mystical transport, “It is the most immediate of the paths that put us in touch with the Almighty: theophanic matter.”
В русском переводе Елены Костюкович немного (и много) иначе:
«Воистину сладчайшее из богословий - ваше», - произнес Вильгельм самым
умильным голосом. Я-то понял, что, вероятно, он желает употребить ту коварную фигуру
мысли, которая у риторов именуется ironia. Но для ее правильного исполнения необходимо
соблюдать и соответствующую pronuntiatio, а Вильгельм ее никогда не соблюдал. Вот и
вышло, что Аббат, привычный более к фигурам речи, чем к фигурам мысли, не понял
замысла Вильгельма, принял его слова буквально и отвечал все в том же мистическом
восторге: «Да, да, это кратчайший путь к неисповедимой божественности. Наши богатства -
вещное воплощение святыни».
тут ирония переводчика насчет мыслительных мощностей аббата и церковных вообще выглядывает из оригинального пассажа об ironia, как матрешка.
тогда как в английском переводе аббат просто "более cклонен к речам".
я в неофитском восторге. как тот аббат)
Начала читать английский перевод, параллельно с ним -- русский, потому что надо было понимать какие-то околорелигиозные штуки, и в итоге перешла на русский текст совсем, потому что он, по-моему, круче.
Ну и вообще о переводах Эко, я поняла, надо прямо отдельно дальше читать.
Вот тут, правда, чтобы оценить, кто побил кого, надо бы уметь прочесть итальянский текст, но раз уж я не умею, то вот просто два варианта перевода одного абзаца:
“Truly this is the sweetest of theologies,” William said, with perfect humility, and I thought he was using that insidious figure of speech that rhetors call irony, which must always be prefaced by the pronunciatio, representing its signal and its justification - something William never did. For which reason the abbot, more inclined to the use of figures of speech, took William literally and added, still in the power of his mystical transport, “It is the most immediate of the paths that put us in touch with the Almighty: theophanic matter.”
В русском переводе Елены Костюкович немного (и много) иначе:
«Воистину сладчайшее из богословий - ваше», - произнес Вильгельм самым
умильным голосом. Я-то понял, что, вероятно, он желает употребить ту коварную фигуру
мысли, которая у риторов именуется ironia. Но для ее правильного исполнения необходимо
соблюдать и соответствующую pronuntiatio, а Вильгельм ее никогда не соблюдал. Вот и
вышло, что Аббат, привычный более к фигурам речи, чем к фигурам мысли, не понял
замысла Вильгельма, принял его слова буквально и отвечал все в том же мистическом
восторге: «Да, да, это кратчайший путь к неисповедимой божественности. Наши богатства -
вещное воплощение святыни».
тут ирония переводчика насчет мыслительных мощностей аббата и церковных вообще выглядывает из оригинального пассажа об ironia, как матрешка.
тогда как в английском переводе аббат просто "более cклонен к речам".
я в неофитском восторге. как тот аббат)