(no subject)
Чтобы выехать в лесной лагерь, сначала нужно много всего собрать, а потом разобрать на месте, и потом снова собрать - и снова разобрать. Последний этап - всегда самый сложный. Последний год разобрать приходится не только материальные завалы, но и духовные, бездонные сумы боли и страха. Разбирая очередную сумку, я подумала, что я похожа на человека, который каждый год ищет что-то. Создаёт огромную реальность, чтобы в итоге найти жемчужину - не на чистых полочках, не в аккуратных шкафчиках, а в грязных вещах и песке. Меня часто считают снобом, но я всегда считала тяжёлый ручной труд делом хорошим и настоящим. У меня в роду много сельских интеллигентов. Наверно, поэтому ручной труд кажется мне чем-то осязаемо ценным, но если его слишком много, с крестьянской половиной природы начинает спорить интеллигентная, требующая вернуться к работе головой. Я много вкладываю трудовое обеспечение бытия окружающих, встречая как понимание и благодарность, так и реакцию «я в упор не вижу, что ты там делаешь». Это не в порядке сведения счётов, просто я как довольно перфектный упорядочиватель, требуя что-то от других, трачу сама на это в разы больше. В прекрасной притче Толкина «Лист кисти Ниггля» художник Ниггль проходит очищение тем незаметным рутинным трудом, от которого отворачивался в жизни.
Вещные и бытовые заботы для меня нисколько не «ресурсны», да и вообще странно об этом говорить. Но любимы, поскольку дают что-то большее - красоту, покой, время, любовь. Не имею я, проходя этим «полем» совершенных радости, спокойствия и смирения. Я ищу жемчужину. А нахожу упадок сил, головокружения, гнев и дурные воспоминания.
Обсуждая с Арданом традиции некоторых паломничеств, предполагающие прохождение этапа пути на коленях, я думаю - какая это ерунда, если с её помощью можно сбросить хоть часть того тлена, который затемняет дорогу к Господу. Может, и это паломничество? Я понимаю, что нужно замедлить ход, и остановиться, вместо того, чтобы скорее пробежать туда, где уже есть жизнь, радость и интересные дела. Надо как-то это всё принять, остановиться и… найти жемчужину.
В этом году возвращение из леса было особенно сложным. С одной стороны, в последнюю самую холодную ночь я впервые в жизни ощутила желание уже уехать. А с другой - сидя на берегу озера последний раз, я никогда так сильно не ощущала, в какой мир надо возвращаться. Теперь, когда каждый день во всех подробностях надо иметь дело со всем тем, что происходит в мире, возвращаться в него совсем не хочется. Но это уже не про жемчужину.
Вещные и бытовые заботы для меня нисколько не «ресурсны», да и вообще странно об этом говорить. Но любимы, поскольку дают что-то большее - красоту, покой, время, любовь. Не имею я, проходя этим «полем» совершенных радости, спокойствия и смирения. Я ищу жемчужину. А нахожу упадок сил, головокружения, гнев и дурные воспоминания.
Обсуждая с Арданом традиции некоторых паломничеств, предполагающие прохождение этапа пути на коленях, я думаю - какая это ерунда, если с её помощью можно сбросить хоть часть того тлена, который затемняет дорогу к Господу. Может, и это паломничество? Я понимаю, что нужно замедлить ход, и остановиться, вместо того, чтобы скорее пробежать туда, где уже есть жизнь, радость и интересные дела. Надо как-то это всё принять, остановиться и… найти жемчужину.
В этом году возвращение из леса было особенно сложным. С одной стороны, в последнюю самую холодную ночь я впервые в жизни ощутила желание уже уехать. А с другой - сидя на берегу озера последний раз, я никогда так сильно не ощущала, в какой мир надо возвращаться. Теперь, когда каждый день во всех подробностях надо иметь дело со всем тем, что происходит в мире, возвращаться в него совсем не хочется. Но это уже не про жемчужину.