Казбич
Этот АБСОЛЮТНО документальный рассказ я ставила пять лет назад у себя на форуме. Решила к нему вернуться, потому что разбирая старый шкаф нашла фотографию одного из героев - инструктора Володи из Магнитогорска. Правда, не с Казбичем. С моим папой и башкирской лошадкой по имени Нура.
Когда-то давно, когда я ещё училась в школе, и папа мой был жив, мы поехали вместе с ним по путёвкам в конный поход по Южному Уралу. В Башкирию.
Мы летели в Уфу, потом из Уфы в Белорецк, потом ехали до турбазы "Арский камень" на реке Белой.
Места заповедные. Река Белая - чистейшая горная ледяная, просторы, луга, довольно большой табун башкирских лошадок, вполне ухоженных на первый взгляд.
Вот верхом-то мы и ездили в поход. Белые таёжные грибы, у которых шляпки в ведро не влезали, не потрясли меня так, как одна избушка в лесу, которую мы увидели через неделю пути. В ней, на земляном полу сидела за настоящей прялкой с веретеном древняя старушка и пряла шерсть. Вот это был шок.
Недалеко от избушки наткнулись на объеденный труп лошади предыдущей группы, которую задрал медведь.
Люди нашей группы подобрались питерские и очень интеллигентные. Возились с конями, как сумасшедшие. Столько рыданий было при расставании!
А лошадки - такие: если все тронулись, и ты замешкался приторочить вьючный рюкзак, то так и побежишь вместе с ним догонять свою лошадь. Удержать её, если табун уходит, нет никакой возможности. Все мы наконец на практике заценили общеизвестное выражение: "стадное чувство".
Инструктором в походе к нам был назначен эдакий ковбой, похожий на нынешнего Гонзу Блаха - Володя из Магнитогорска. Ехал он на коне по кличке Казбич, соловом неброском мерине башкирской породы.
Впрочем, ехал он нечасто. Чаще шёл своими длинными, как у Паганеля, ногами, а Казбич болтался по лесу с вьюками. Потом догонял группу, некоторое время тусовался с нами и снова куда-то исчезал, как собака, которая обследует местность. Что само по себе в атмосфере просто свихнутых на дисциплине табуна существ, было удивительно.
На стоянке все привязывали лошадей. И до утра они паслись. Дежурные и те, кому не спалось, сидели у костра, ходили проведать своих любимцев. И почти каждую ночь буквально вывалившийся из леса с треском, словно медведь, бродяга Казбич, пугал присутствующих. Володя никогда не привязывал его.
Много было впечатлений.
Сплавлялись на надувных матрасах с бешеной скоростью по горной реке, ездили верхом к подножию Яман-тау. И уже пешком забирались в тумане по скользким камням на вершину.
Но для меня самые сильные впечатления оставил не поход.
Вернувшись на турбазу, туристы некоторое время ещё жили там до конца путёвки. Лошади набирались сил в табуне. Один из табунов меня и попросили попасти, как спортсмена, умеющего сидеть в седле. Хоть я ещё училась в школе.
За целый день меня конкретно разморило в огромном черёмуховом саду в низине на берегу реки Белой. На другом был лес. Хороший настоящий еловый лес.
Сидя в тяжёлом кавалерийском седле я задремала, а, очнувшись, слезла размяться. Ослабила подпруги, повод зацепила за седло. Да видно зацепила плохо.
Дальше всё было как в страшном сне. Кобыла попала ногой в спустившийся повод, начала истерично дёргаться, потом испуганно биться, потом она упала на бок, захлестнув себя так, что повод начал душить её. И каждое движение ноги, в которой он запутался, захлёстывало петлю всё сильней и сильней. Ужас заставил меня распутывать бьющуюся лошадь с ледяным спокойствие, хоть я и обливалась слезами.
Когда все узелки и поводки вместе с подпругами были распущены, лошадь встала и испуганно умчалась в табун, который в это время ушёл довольно далеко и .... , как выяснилось, на чужую территорию.
Не успев опомниться, обливаясь слезами над бесполезной аммуницией, я увидела безумных лошадей, которые неслись обратно, а следом гикающие колхозники с вилами. Я честно предприняла жалкие попытки их остановить. Но куда там!
Лошади вместе с жеребятами рванули вплавь через горную реку и скрылись в тайге.
Отчаянию моему не было предела. Ступор полный. Не помню, сколько времени прошло, когда меня, рыдающую кто-то мягко ткнул в плечо.
Рядом стол тот самый соловый мерин - Казбич.
Никогда и никак я не выделяла в походе его среди других лошадей. Во-первых потому, что он был чужой.
Странно, но меня даже особо не удивляли его отношения с Володей, который (как мне рассказали потом) спас когда-то от смерти молодого коня напоенного водкой "шутниками"-подонками. С тех пор они с Казбичем и скорешились.
... Казбич стоял, недвусмысленно приглашая его поседлать. Не знаю до сих пор как определить тот язык понимания на котором когда-либо общались все (только многие боятся об этом говорить вслух. Почему-то.)
После первых попыток я поняла, что седло мне не поднять. Я приложила столько сил, борясь с запутавшейся лошадью, что просто НЕ МОГУ добросить это кавалерийское сооружение до спины коня. Я стояла, опустив руки, и плакала, как плачет отчаявшийся маленький ребёнок.
И Казбич лёг у моих ног, как собака.
Грустно, но только начав заниматься с лошадью на свободе, я стала вспоминать эту историю иначе. Видеть, насколько она мистическая.
Об уздечке мне, маленькой ученице конно-спортивной школы, думать не пришлось. Некоторые ремни попросту оказались гнилыми и лопнули, что и спасло ситуацию. Да и не суть была в ней.
Я затащила седло, Казбич встал, я затянула подпруги с горем пополам и забралась ему на спину. Ни минуты не думая о том, что первый раз в жизни еду без уздечки.
Больше всего я переживала за убежавший на ту сторону табун. У многих кобыл были маленькие жеребята.
Ничего делать мне уже не пришлось. Казбич перешёл реку, собрал табун, покусывая, или щёлкая зубами и погнал его в сторону турбазы.
Я сидела на его спине, как балласт, совершенно ненужная и нелепая, впрочем такая, какими часто выглядим мы, люди, на этом месте.
Вечерело. Нас уже выехали искать. Так что в итоге все остались живы здоровы, слава Богу. Моей взахлёб рассказанной истории никто из местных не удивился. Выслушали, покивали головами.. и всё. Никто не удивился, что ехала я обратно без уздечки вовсе не на той лошади, на которую меня утром посадили.
Через день мы вернулись в Ленинград.
И вот теперь я вспоминаю Казбича. Думаю, как закончилась его жизнь? Как сложились их взаимоотношения с Володей, насколько сильны были эти узы?
Надеюсь, что этого лошадиного ЧЕЛОВЕКА не отдали на мясо по старости и до самой смерти он прожил счастливо, свободный и удивительный.
Замкнутый молодой человек в неизменной шляпе, на свист которого из тайги весёлым галопом прибегала свободная соловая лошадь - КАЗБИЧ.
Не было тогда Парелли, Пиньонов, Эмбера. Но это самое лучшее и самое дорогое воспоминание моей жизни о человеке и лошади.
Когда-то давно, когда я ещё училась в школе, и папа мой был жив, мы поехали вместе с ним по путёвкам в конный поход по Южному Уралу. В Башкирию.
Мы летели в Уфу, потом из Уфы в Белорецк, потом ехали до турбазы "Арский камень" на реке Белой.
Места заповедные. Река Белая - чистейшая горная ледяная, просторы, луга, довольно большой табун башкирских лошадок, вполне ухоженных на первый взгляд.
Вот верхом-то мы и ездили в поход. Белые таёжные грибы, у которых шляпки в ведро не влезали, не потрясли меня так, как одна избушка в лесу, которую мы увидели через неделю пути. В ней, на земляном полу сидела за настоящей прялкой с веретеном древняя старушка и пряла шерсть. Вот это был шок.
Недалеко от избушки наткнулись на объеденный труп лошади предыдущей группы, которую задрал медведь.
Люди нашей группы подобрались питерские и очень интеллигентные. Возились с конями, как сумасшедшие. Столько рыданий было при расставании!
А лошадки - такие: если все тронулись, и ты замешкался приторочить вьючный рюкзак, то так и побежишь вместе с ним догонять свою лошадь. Удержать её, если табун уходит, нет никакой возможности. Все мы наконец на практике заценили общеизвестное выражение: "стадное чувство".
Инструктором в походе к нам был назначен эдакий ковбой, похожий на нынешнего Гонзу Блаха - Володя из Магнитогорска. Ехал он на коне по кличке Казбич, соловом неброском мерине башкирской породы.
Впрочем, ехал он нечасто. Чаще шёл своими длинными, как у Паганеля, ногами, а Казбич болтался по лесу с вьюками. Потом догонял группу, некоторое время тусовался с нами и снова куда-то исчезал, как собака, которая обследует местность. Что само по себе в атмосфере просто свихнутых на дисциплине табуна существ, было удивительно.
На стоянке все привязывали лошадей. И до утра они паслись. Дежурные и те, кому не спалось, сидели у костра, ходили проведать своих любимцев. И почти каждую ночь буквально вывалившийся из леса с треском, словно медведь, бродяга Казбич, пугал присутствующих. Володя никогда не привязывал его.
Много было впечатлений.
Сплавлялись на надувных матрасах с бешеной скоростью по горной реке, ездили верхом к подножию Яман-тау. И уже пешком забирались в тумане по скользким камням на вершину.
Но для меня самые сильные впечатления оставил не поход.
Вернувшись на турбазу, туристы некоторое время ещё жили там до конца путёвки. Лошади набирались сил в табуне. Один из табунов меня и попросили попасти, как спортсмена, умеющего сидеть в седле. Хоть я ещё училась в школе.
За целый день меня конкретно разморило в огромном черёмуховом саду в низине на берегу реки Белой. На другом был лес. Хороший настоящий еловый лес.
Сидя в тяжёлом кавалерийском седле я задремала, а, очнувшись, слезла размяться. Ослабила подпруги, повод зацепила за седло. Да видно зацепила плохо.
Дальше всё было как в страшном сне. Кобыла попала ногой в спустившийся повод, начала истерично дёргаться, потом испуганно биться, потом она упала на бок, захлестнув себя так, что повод начал душить её. И каждое движение ноги, в которой он запутался, захлёстывало петлю всё сильней и сильней. Ужас заставил меня распутывать бьющуюся лошадь с ледяным спокойствие, хоть я и обливалась слезами.
Когда все узелки и поводки вместе с подпругами были распущены, лошадь встала и испуганно умчалась в табун, который в это время ушёл довольно далеко и .... , как выяснилось, на чужую территорию.
Не успев опомниться, обливаясь слезами над бесполезной аммуницией, я увидела безумных лошадей, которые неслись обратно, а следом гикающие колхозники с вилами. Я честно предприняла жалкие попытки их остановить. Но куда там!
Лошади вместе с жеребятами рванули вплавь через горную реку и скрылись в тайге.
Отчаянию моему не было предела. Ступор полный. Не помню, сколько времени прошло, когда меня, рыдающую кто-то мягко ткнул в плечо.
Рядом стол тот самый соловый мерин - Казбич.
Никогда и никак я не выделяла в походе его среди других лошадей. Во-первых потому, что он был чужой.
Странно, но меня даже особо не удивляли его отношения с Володей, который (как мне рассказали потом) спас когда-то от смерти молодого коня напоенного водкой "шутниками"-подонками. С тех пор они с Казбичем и скорешились.
... Казбич стоял, недвусмысленно приглашая его поседлать. Не знаю до сих пор как определить тот язык понимания на котором когда-либо общались все (только многие боятся об этом говорить вслух. Почему-то.)
После первых попыток я поняла, что седло мне не поднять. Я приложила столько сил, борясь с запутавшейся лошадью, что просто НЕ МОГУ добросить это кавалерийское сооружение до спины коня. Я стояла, опустив руки, и плакала, как плачет отчаявшийся маленький ребёнок.
И Казбич лёг у моих ног, как собака.
Грустно, но только начав заниматься с лошадью на свободе, я стала вспоминать эту историю иначе. Видеть, насколько она мистическая.
Об уздечке мне, маленькой ученице конно-спортивной школы, думать не пришлось. Некоторые ремни попросту оказались гнилыми и лопнули, что и спасло ситуацию. Да и не суть была в ней.
Я затащила седло, Казбич встал, я затянула подпруги с горем пополам и забралась ему на спину. Ни минуты не думая о том, что первый раз в жизни еду без уздечки.
Больше всего я переживала за убежавший на ту сторону табун. У многих кобыл были маленькие жеребята.
Ничего делать мне уже не пришлось. Казбич перешёл реку, собрал табун, покусывая, или щёлкая зубами и погнал его в сторону турбазы.
Я сидела на его спине, как балласт, совершенно ненужная и нелепая, впрочем такая, какими часто выглядим мы, люди, на этом месте.
Вечерело. Нас уже выехали искать. Так что в итоге все остались живы здоровы, слава Богу. Моей взахлёб рассказанной истории никто из местных не удивился. Выслушали, покивали головами.. и всё. Никто не удивился, что ехала я обратно без уздечки вовсе не на той лошади, на которую меня утром посадили.
Через день мы вернулись в Ленинград.
И вот теперь я вспоминаю Казбича. Думаю, как закончилась его жизнь? Как сложились их взаимоотношения с Володей, насколько сильны были эти узы?
Надеюсь, что этого лошадиного ЧЕЛОВЕКА не отдали на мясо по старости и до самой смерти он прожил счастливо, свободный и удивительный.
Замкнутый молодой человек в неизменной шляпе, на свист которого из тайги весёлым галопом прибегала свободная соловая лошадь - КАЗБИЧ.
Не было тогда Парелли, Пиньонов, Эмбера. Но это самое лучшее и самое дорогое воспоминание моей жизни о человеке и лошади.