"САМАРКАНДИЯ". К.С. Петров-Водкин.
https://elenajakovlevna.livejournal.com/51884.html "В этих чудных текстах наш Кузьма Сергеевич предстаёт перед нами не только творцом-художником, но и самобытным писателем. Друзья мои, читайте "Самаркандию"! И вам, также, как и мне, захочется посетить все те места, которые так талантливо описал Петров-Водкин".
Описание картины «Самарканд»
В 1921 году Кузьма Сергеевич Петров-Водкин преподавал в Академии художеств - и услышал от одного из своих учеников, что Главный комитет по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы собирает научную экспедицию в Туркестан. Художнику 43 года, он счастливо женат, только многолетнее ожидание ребенка создает напряжение - его жена Мара страдает, он сам все чаще раздражается и замыкается. Восточное путешествие с целью оценить состояние средневековой архитектуры Самарканда кажется ему хорошей идеей. Он наберется новых впечатлений, а Мара отдохнет и успеет соскучиться.
В Самарканд Петров-Водкин отправляется в начале лета, когда палит солнце, выжигает землю, свирепствуют москиты и шныряют мыши, а местные жители собирают виноград, арбузы и дыни, потягивают кальян и пьют чай. В этом знойном городе художник открывает невиданный цвет - бирюзу: «Этот переплет ультрамарина, сапфира, кобальта огнит почву, скалы, делая ничтожной зеленцу растительности, вконец осеребряя ее, - получается географический колорит страны в этих двух антиподах неба и почвы. Это и дает в Самаркандии ощущение зноя, жара, огня под чашей неба. Человеку жутко между этими цветовыми полюсами, и восточное творчество разрешило аккорд, создав только здесь и существующий колорит бирюзы. Он дополнительный с точностью к огню почвы... Аральское море подсказало художникам эту бирюзу».
В одежде юношей на этой картине - воспоминание художника о восточной бирюзе, «колористическом гении Востока». И дополнительный цвет к бирюзе - буро-песчаные тени в складках халата, цвета выжженной солнцем земли. Красный цвет тюбетейки - дополнительный к цвету неба. Загорелая кожа - того же цвета, что и пустынный пейзаж за спиной. Полупрозрачная пиала уравновешивает архитектурную громадину заднего плана. Картина написана тремя основными цветами: желтым, красным и синим. Абсолютная гармония человека с окружающим миром - в равновесии форм и цветов.
«В этом вообще типичность всяческого Востока: жизнь - самое главное, формы жизни бесконечно разнообразны - лучшая из них в осознании этих форм, в пребывании самому в бесформии. Отсюда добродушно-хитрая улыбка восточного человека на европейца, изобретающего новые и новые формы и не исчерпывающего, в сущности, ни одной из них до конца», - вспоминал Петров-Водкин в путеводных заметках, которые писал по приезду из Самарканда.
Изъездивший Францию, Италию, Англию и Германию, Петров-Водкин в этих краях - тот самый европеец, изобретающий новые формы, которому усмехаются местные жители, попивая чай в ленивых беседах за пиалой чая. Он отправился из дома за 4 тысячи километров искать мозаики и майолики, слушать по ночам койотов и приручать мышей, с ужасом смотреть на прокаженных и искать невиданную бирюзу.
По приезду европеец Кузьма Петров-Водкин напишет книгу о своих приключениях в Самаркандии и сделает несколько десятков графических иллюстраций к ней. И уже через год у него родится дочь Лена.
Автор: Анна Сидельникова
Самарканд. Рухабад. 1921 Петров-Водкин Кузьма Сергеевич (1878-1939):
Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (24 октября (5 ноября) 1878, Хвалынск Саратовской губернии Российской империи - 15 февраля 1939, Ленинград) - российский и советский живописец, график, теоретик искусства, писатель и педагог. 1893г. - окончил четырёхклассное городское училище. Затем учился в классах живописи и рисования Ф. Е. Бурова. В 1897 году Петров-Водкин переехал в Москву, где поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), где учился у Валентина Александровича Серова. В 1900 году работал на керамическом заводе в селе Всехсвятском под Москвой[2]. Окончил МУЖВЗ в 1905 году.[3] С 1905 по 1908 год занимался также в частных академиях Парижа. В этот период посетил Италию (1905) и Северную Африку (1907). В 1911 году Петров-Водкин стал членом объединения «Мир искусства». В 1924 году стал участником объединения «Четыре искусства». В Советском Союзе Петров-Водкин много работал как график и театральный художник. Деятельность в театре начал в 1913 году в театре Незлобина. Занимался также литературным трудом, сочиняя рассказы, повести, пьесы и очерки. Писал теоретические статьи, занимался преподаванием. Петров-Водкин был одним из реорганизаторов системы художественного образования. С 1918 по 1933 г. он преподавал последовательно в Петроградских Государственных свободных художественных учебных мастерских; Институте пролетарского изобразительного искусства (ИНПИИ), ИЖСА. В августе 1932 года К. С. Петров-Водкин избирается первым председателем Ленинградского отделения Союза советских художников (ЛОССХ). Художник скончался 15 февраля 1939 года в Ленинграде. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища.
">Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (24 октября (5 ноября) 1878, Хвалынск Саратовской губернии Российской империи - 15 февраля 1939, Ленинград) - российский и советский живописец, график, теоретик искусства, писатель и педагог. 1893г. - окончил четырёхклассное городское училище. Затем учился в классах живописи и рисования Ф. Е. Бурова. В 1897 году Петров-Водкин переехал в Москву, где поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), где учился у Валентина Александровича Серова. В 1900 году работал на керамическом заводе в селе Всехсвятском под Москвой[2]. Окончил МУЖВЗ в 1905 году.[3] С 1905 по 1908 год занимался также в частных академиях Парижа. В этот период посетил Италию (1905) и Северную Африку (1907). В 1911 году Петров-Водкин стал членом объединения «Мир искусства». В 1924 году стал участником объединения «Четыре искусства». В Советском Союзе Петров-Водкин много работал как график и театральный художник. Деятельность в театре начал в 1913 году в театре Незлобина. Занимался также литературным трудом, сочиняя рассказы, повести, пьесы и очерки. Писал теоретические статьи, занимался преподаванием. Петров-Водкин был одним из реорганизаторов системы художественного образования. С 1918 по 1933 г. он преподавал последовательно в Петроградских Государственных свободных художественных учебных мастерских; Институте пролетарского изобразительного искусства (ИНПИИ), ИЖСА. В августе 1932 года К. С. Петров-Водкин избирается первым председателем Ленинградского отделения Союза советских художников (ЛОССХ). Художник скончался 15 февраля 1939 года в Ленинграде. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища.
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/author/180601-kuzma-petrovvodkin"Но когда эта официальная архитектура в один из праздников наполнилась тысячами правоверных - цветные ткани и ритмические волны молящихся сделали площадь неузнаваемой: заговорила геометрическая майолика отвесов стен, углубились ниши и своды - на массовые действа рассчитанная, площадь себя оправдала. В большей мере с площадью Регистана связаны для меня впечатления фруктовые. На протяжении лета меняются натюрморты. Урюк и абрикосы, нежные персики, перебиваемые вишнями. Понемногу тут и там вспыхнут первые гроздья винограда. Впоследствии виноград засиляет все; самых разных нюансов и форм, он царит долго и настойчиво, пока не ворвутся в него кругляши дыней и арбузов и, наконец, заключительный аккорд золотых винных ягод заполнит лотки и корзины. В лавочках кишмишовый изюм разыграется янтарем к этому времени. Среди всего этого пшеничный цвет узорных, хрустящих по наколам, лепешек. Биби-Ханым приналегла на меня своими бегемотскими глыбами, - ее страшенный силуэт я оценил лишь потом извне города: как члены не улегшегося в долину чудовища, торчат они над Самаркандом. Гробница Тимура веет надуманным холодком дворцового зодчества. Вот Шахи-Зинда, та сразу, как только вынырнули ее купола в прорезах священной рощи, - она стала моей любимицей. Шахи-Зиндой я понял человеческое творчество Самаркандии, как высотами Чупан-аты понял работу Тянь-Шаньских ледников и Зеравшана, источивших котловину междугория и сбросивших в дыру пыли гордыню Биби-Ханым. Не обращающий на себя особого внимания портал Абдул-Азиса вводит в сказку лабиринта Шахи-Зинды. Сотни ступеней подымают к гробнице Кусама-ибн-Аббаса, к таинственному колодцу, на дне которого находится чудесный город великолепнее Самарканда, где сад, подобный оживленной персидской миниатюре, в котором и доселе живет в ожидании вселенской победы ислама Кусам-Зинда, двоюродный брат Магомета. Заброшенный борьбою за Коран с песком Аравии к Зеравшану, здесь и погиб он под наплывом монголов. От Абдул-Азиса до Шейх-Ахмета - Мистика, стеной которого кончается мавзолей, развертывается картина майолики Востока. Первое ударное пятно в изумруде, перебиваемом глухим ультрамарином мавзолеев Туркан-аки и Бек-аки, образующих коридор рефлектирующих друг на друга цветистостей. Переливы цвета в тончайших узорах орнаментики, кончающихся сталактитами, спорят с вечерним небом и не сдаются небу чистотой и звучностью гаммы. За Турканакой остатки мавзолея, в котором начинаются желтые оттенки с бирюзой и синим. Дальше пустынный лабиринт, замкнутый молчаливыми стенами до дерева Шахи-Зинды, распластавшегося над сводами гробницы, прорывшего корнями и стену, и грунт. Рассказывают: спасаясь бегством после окончательного поражения, Кусам-ибн-Аббас жестом отчаяния втыкает рукоятку нагайки в землю - рукоятка пустила корни и разрослась в дерево над могилою своего владельца... Всеведущий самаркандиолог Вяткин сам удивлен породою этого дерева, не встречаемого в Самаркандии. Отсюда заключительная цветовая поэма...
Здесь ясный ультрамарин, в нем разыгрались до полной звучности золотые, желтые и зелено-бархатные вариации. Их пронизывает скромными жилками откровение Востока - бирюза. Эти солнечные стихии, втиснутые в непоколебимые узоры и линии, переплетаются вширь и ввысь. Здесь магометанки юркают в темные своды гробницы. Здесь, развалившийся на подушках, угощает нас зеленым чаем Мулла-Лисица. В нише на циновке татарин Галей, многознающий Галей из Казани. Задняя стена Ахмеда-Мистика китайской рельефной майоликой заканчивает лабиринт. Налево лесенка в низкую дверь наружу на кладбище Афрасиаба. Здесь начало другой Самаркандии: снега Тянь-Шаня, высоты Чупан-аты, хребет Агалыка видны отсюда. Любил я в неурочное время прийти на Шахи-Зинду. Галей спал. Друг Галей, он так просто очеловечивал Аллаха. Он имел на то право: одиннадцать лет и долгих зим с ревматическими сквозняками и лихорадками Зинды изучал он Коран и рычание внутренностями во славу Единого. И был Галей неузнаваем в кануны пятниц на шиитских действах - он растворялся в низах животной стихии - это была сфера до дремлющего растения, до спящего минерала. В этом было нечто мудреное, и Галей многого не говорил из того, что он знал... Небо загоралось звездами. У гробницы Зинды слабо светились верхние окна. В ковре утопала босая нога. Запоздалая мышь зашуршит листами Корана. Я спускаюсь в подземную молельню, где жуть времени рассказывает об ушедших, идущих и сменяемых поколениях... Древние люди умели сосредоточиваться над вещами и строить из них любые формы."- К.С. Петров-Водкин.
Человеку жутко между этими цветовыми полюсами, и восточное творчество разрешило аккорд, создав только здесь и существующий колорит бирюзы. Он дополнительный с точностью к огню почвы, и он же отводит основную синюю, давая ей выход к смешанности зелёных. Аральское море подсказало художникам эту бирюзу». В иллюстрациях же цвет не просто отсутствует - он чужд и неприемлем для Петрова-Водкина. Временами жирный и глубокий, временами тонкий и едва уловимый, но всегда частый, рваный, хаотичный штрих, ломаная, утловатая линия создают в каждом рисунке тревожную экспрессию. Напряжение чувствуется и в статике, и в динамике бытовых, жанровых сцен: вечернее чаепитие, раскуривание кальяна, путешествие на верблюде, на осле, в запряжённой лошадьми арбе, - в пустынном пейзаже с виднеющимися на заднем фоне очертаниями гор, в архитектуре мечетей, мавзолеев и дворцов, в пересекающихся линиях стен, окон, козырьков, городских крыш, увиденных художником в смелых и неожиданных ракурсах. Экспрессия и в то же время иррациональная отстранённость образов сближают иллюстрации «Самаркандии» с ярко проявившимися в живописи Петрова-Водкина традициями иконописного искусства.
Будучи по преимуществу и по роду основных занятий художником, Петров-Водкин на протяжении своей жизни никогда не оставлял литературы. В 1915 он попробовал свои силы как автор детских книг, что вполне соответствовало его внутреннему мировидению и художественному почерку. Его книги для детей, в особенности «Аойя. Приключения Андрюши и Кати в воздухе, под землей и на земле» имели определенный успех, а для автора стали очень удачным лабораторным опытом, так как законы «сферической перспективы», пропущенные через детское сознание, получили в его глазах дополнительное оправдание. Будучи одним из 12 членов-учредителей Вольфилы, он обосновывал свои суждения перед слушателями в целом ряде докладов. На некоторых слушателей его идеи о сферичности и о планетарном существовании и «свечении» предметов окружающего, в т.ч. и бытового мира, оказали известное воздействие. Это относится прежде всего к О. Форш. В февр. 1919 Петров-Водкин был подвергнут кратковременному аресту вместе с А. Блоком, Евг. Замятиным, Р. Ивановым-Разумником, А. Ремизовым - по сфальсифицированному обвинению о заговоре левых эсеров. В 1923 Петров-Водкин выпустил созданную еще ранее книгу «Самаркандия. Из путевых набросков 1921 г.». В ней он в полной мере реализовал свойственное ему, как и Н. Гумилеву, стремление передать мир во всей яркости и насыщенности красок. Средняя Азия как бы вернула его к опытам «африканской» прозы, заодно подтвердив в его представлении и справедливость открытой им «сферической перспективы». С августа 1924 по июль 1925 Петров-Водкин жил в Париже. Общение с западными художниками и писателями дополнительно обогатило его познания в теоретических основах искусства. Возможно, его выступления о сферичности земли и космичности бытия, его планетарности содействовали тому, что он был избран членом Французского астрономического общества. Последние годы жизни Петрова-Водкина были омрачены тяжелой болезнью, но это несчастье способствовало его творческому уединению и более тесному, «домашнему» общению с писателями и людьми искусства. Он жил в здании пушкинского Лицея, а по соседству оказались Вяч. Шишков, А. Толстой, О. Форш, К. Федин, И. Соколов-Микитов, М. Пришвин. Он откликнулся на их советы писать автобиографическую прозу. Так была начата трилогия. 1-я часть - «Хлыновск» - появилась в 1930, 2-я - «Пространство Эвклида. Моя повесть» - в 1932, от 3-й части сохранились фрагменты, в которых идет речь о «Мире искусства», о худож. жизни Петербурга в 1908-10. Обе вышедшие книги получили признание со стороны авторитетных литераторов. В частности, очень высоко оценил автобиографическую прозу Петрова-Водкина Ю. Тынянов. Вразрез с высокими оценками шло резко отрицательное отношение к его прозе М. Горького, которого, по-видимому, раздражала фрагментарность философических рассуждений о планетарности, космизме и сферичности, прерывавшая традиционную повествовательность. Вместе с тем автобиографическая проза Петров-Водкин - это прекрасная реалистическая литература, близкая и самому М. Горькому, если иметь в виду его автобиографическую трилогию - «Детство», «В людях», «Мои университеты». Их сопоставление, которое пока никто не сделал, дало бы немало родственных точек схождения. Интересно отметить, что Петров-Водкин иллюстрировал рассказы М. Горького. Родственна автобиографической прозе Петрова-Водкина проза И. Шмелева, особенно его «Лето Господне», но первые главы этого произведения появились в парижской печати в 1927, когда Петров-Водкин уже вернулся на родину. Сцены мещанско-купеческого быта, увиденные у И. Шмелева глазами ребенка, удивительно родственны по тональности, по краскам, по лиризму описаниям детства и отрочества в «Хлыновске» Петрова-Водкина. Как писатель реалистической школы Петров-Водкин продолжил классические традиции, пронизав их собственными исканиями и окрасив сугубо индивидуальным видением мира.
Описание картины Кузьмы Петрова-Водкина «Берег»
Петров-Водкин - русский художник, писатель, педагог, в картинах которого чаще всего можно наблюдать три вещи, иногда в сочетаниях, иногда нет. Материнство первая вещь. Оно может быть воспеванием образа матери, её подвига и святости, или же гимном естественности деторождения при всей его обыденной героичности.
Вторая вещь - дети. Как педагог, Петров-Водкин часто с ними общался и на его картинах можно зачастую встретить ребятишек, живых настолько, что кажется - в следующий миг они сорвутся и убег, громко смеясь и топая. Третья вещь - эротизм. Он абсолютно ненавязчив и зачастую нераскрыт, но он есть - скрытая и чувственная тема.
«Берег» - картина, на которой есть и первое, и второе, и третье, но ничто не бросается в глаза. Изображен на ней галечный пляж, спокойная тихая речка, большие плоские валуны. На валунах сидят женщины - очевидно, подруги, приходившие купаться в жаркий летний день. Одна разбирает мокрые рыжие волосы, чтобы они не оставили пятна на одежде. Вторая мечтательна, думает о чем-то приятном, сведя руки у щеки словно в умилении. Третья перекатывает в пальцах гладкие камушки, собранные ею. Четвертая собирает камни, стоя спиной к зрителю, на коленях. Пятая наблюдает за остальными, лицо её устало и скептично, словно она бесконечно устала от этой компании, от этого лета, от разговоров, от жары и всего мира.
На заднем плане видно мать, которая ведет в воду ребенка. Ребенок засмотрелся на камушки, женщина мягко подпихивает его в спину, зная, что иначе они застрянут на весь день, так и не дойдя до воды.
Обыденная простая картина, написанная с большим вниманием к деталям, со знанием строения женского тела, с желанием показать как просто и прекрасно может быть такое времяпрепровождение.
И на ней все - мать и ребенок у воды, мягкий ненавязчивый эротизм в обнаженной груди одной из девушек, но всё это неважно, потому что складываясь в целое, оно становится одним.
Во второй половине 1920-х годов у Петрова-Водкина неожиданно открылся туберкулезный процесс. В связи с этим он в самом конце 1927 года переселяется из Шувалова в другой пригород Санкт-Петербурга, славящийся своим здоровым климатом, - Детское Село (нынешний г. Пушкин), где на протяжении восьми лет живет в знаменитом пушкинском Лицее. В 1928-1929 годах болезнь принимает угрожающе тяжелую форму. В течение трех-четырех лет Петров-Водкин почти совсем лишен возможности заниматься живописью маслом (пораженные легкие болезненно реагировали на запах масляной краски) и вынужден резко ограничить свою педагогическую деятельность. Без видимой пользы для здоровья он лечится в санаториях под Санкт-Петербургом, в Крыму и на Кавказе. В эти годы он возвращается к давно заброшенной литературной работе...
Источники:
https://www.liveinternet.ru/users/ollsvar/post180535253/
https://artchive.ru/kuzmapetrovvodkin/works/490508~Samarkand
https://sergej-manit.livejournal.com/681444.html
http://kz2.fatwords.org/safia/k-s-petrov-vodkin-samarkandiya-iz-putevih-nabroskov-1921-goda/main.html
https://opisanie-kartin.com/opisanie-kartiny-kuzmy-petrova-vodkina-bereg/
https://reader.bookmate.com/MwVmB4Cl
- Местонахождение: Russian Federation, Санкт-Петербург
Метки: "САМАРКАНДИЯ", К.С. Петров-Водкин