Сергей Ивкин
foxword
Влюбись в меня, если посмеешь
1.
Созерцание женщины, не соблазнённой мной,
бесит порою. Единственный из мужчин,
имеющий доступ в твою квартиру, зимой
однажды к тебе приезжаю. Молчим
на маленькой кухне в четыре часа утра.
Вся наша жизнь происходит в такой момент.
Ты сама это знаешь: нам никогда не пора.
Вытеснение влаги из глаз доказал Архимед.
2.
В прихожей склад обувных коробок. В одной
когда-то хранил обоймы твои. Поэт -
с вожделением целился, но максимум водяной
поднял на человека за столько лет
оппозиции и партизанской войны.
Вымывая сгустки с твоих волос,
не ощущал никакой вины,
не притянул вины. Не сбылось.
3.
Когда мне сломали нос возле кинотеатра «Темп»,
я полз по асфальту до дома четыре км.
Ребята всего лишь прикалывались по карате.
Первый из них (сказали) загнулся в тюрьме.
В те времена было модно: Вован, Юран.
Каждый как на ладони - одни менты
оставались вне ситуации по дворам.
Второго мне подарила ты.
4.
Позвонила сказать, что мой перочинный нож,
скорее всего, в полиэтилене уже.
Так получилось, что подобрать не пришлось.
Он убежал, если можно сказать о ноже.
Попросила неделю тебя не искать,
мы не знакомы, по физкультуре виделись на горе,
имени даже не знаю. «Конечно, Кать.
Двадцать два года исполнилось нашей игре».
5.
Помнишь, сидела с нами в домике на Бойцах:
взяли циклы с бормотухой на облепихе, и
я что-то нудно доказывал про отца,
типа сыновний долг - архаизм,
типа моё поколение выбрало zdob-si-zdub.
Ты взяла меня за руку и отвела на ведро.
Протолкнула два пальца мне между губ,
словно ногтями выгребла мне нутро.
6.
Так вот ни разу к слову и не спросил,
что с огнестрельным вышло. «Молчи». Молчал.
Хранил твои вещи, покупал тебе «клерасил»,
укрывал шинелью дедовской по ночам.
Встретил другую. Сделал счастливой. Сам
бегаю в парке, чтобы стряхнуть четверг.
Сердце моё у Анубиса на весах
с каждым биением выше и выше вверх.
Спасибо: sannikovazemlya
Влюбись в меня, если посмеешь
1.
Созерцание женщины, не соблазнённой мной,
бесит порою. Единственный из мужчин,
имеющий доступ в твою квартиру, зимой
однажды к тебе приезжаю. Молчим
на маленькой кухне в четыре часа утра.
Вся наша жизнь происходит в такой момент.
Ты сама это знаешь: нам никогда не пора.
Вытеснение влаги из глаз доказал Архимед.
2.
В прихожей склад обувных коробок. В одной
когда-то хранил обоймы твои. Поэт -
с вожделением целился, но максимум водяной
поднял на человека за столько лет
оппозиции и партизанской войны.
Вымывая сгустки с твоих волос,
не ощущал никакой вины,
не притянул вины. Не сбылось.
3.
Когда мне сломали нос возле кинотеатра «Темп»,
я полз по асфальту до дома четыре км.
Ребята всего лишь прикалывались по карате.
Первый из них (сказали) загнулся в тюрьме.
В те времена было модно: Вован, Юран.
Каждый как на ладони - одни менты
оставались вне ситуации по дворам.
Второго мне подарила ты.
4.
Позвонила сказать, что мой перочинный нож,
скорее всего, в полиэтилене уже.
Так получилось, что подобрать не пришлось.
Он убежал, если можно сказать о ноже.
Попросила неделю тебя не искать,
мы не знакомы, по физкультуре виделись на горе,
имени даже не знаю. «Конечно, Кать.
Двадцать два года исполнилось нашей игре».
5.
Помнишь, сидела с нами в домике на Бойцах:
взяли циклы с бормотухой на облепихе, и
я что-то нудно доказывал про отца,
типа сыновний долг - архаизм,
типа моё поколение выбрало zdob-si-zdub.
Ты взяла меня за руку и отвела на ведро.
Протолкнула два пальца мне между губ,
словно ногтями выгребла мне нутро.
6.
Так вот ни разу к слову и не спросил,
что с огнестрельным вышло. «Молчи». Молчал.
Хранил твои вещи, покупал тебе «клерасил»,
укрывал шинелью дедовской по ночам.
Встретил другую. Сделал счастливой. Сам
бегаю в парке, чтобы стряхнуть четверг.
Сердце моё у Анубиса на весах
с каждым биением выше и выше вверх.
Спасибо: sannikovazemlya