Ноам Чомский: Элиты США питают истерию для продолжения имперских войн
Чомский действительно гигант. Можно соглашаться или не соглашаться, полностью или частично, но он один из тех людей, кого следует слушать и пытаться понять, если мозг ещё не окончательно засалился.
Чомский: Элиты ввергли Америку в национальный психоз для продолжения имперских войн
И большинство наших интеллигентов с задором участвуют в пропаганде
2 декабря 2014
«Война - здоровое состояние нации» писал Рэндольф Борн (Randolph Bourne) в своём классическом очерке о вхождении Америки в Первую мировую войну.
«Она автоматически запускает сокрушительные силы, обеспечивающие единство общества, вдохновенную поддержку правительства, которое подчиняет себе меньшинства и индивидуумов со слаборазвитым стадным чувством… Все прочие ценности - творчество, радость познания, чувство прекрасного, стремление улучшить качество жизни, немедленно и почти единогласно приносятся в жертву, и основные классы, взявшие на себя роль добровольных проводников политики государства, не только сами приносят эти ценности в жертву, они принуждают и других это сделать».
И среди «основных классов», вставших на службу обществу, была и интеллигенция, «способная претворять эти задачи в жизнь и отлично подготовленная к управлению событиями, но удручающе неготовая к анализу или пониманию последствий».
Техническая интеллигенция играет главенствующую роль в принятии решений именно в отраслях, являющихся ключевыми в «обслуживании военной машины» и тесно связанных с правительством, которое, в свою очередь, обеспечивает функционирование и финансирование этих отраслей.
Интеллигенция стройными рядами «идет в строй на службу военной машине. Словно есть некая тяга между этими людьми и войной. Словно они и война искали и, наконец, нашли друг друга».
Неудивительно, что техническая интеллигенция, как правило, с энтузиазмом воспринимает то, что Баррингтон Мур (Barrington Moore) в 1968 назвал «пагубным решением через условные внутренние реформы и внешний контрреволюционный империализм».
Мур суммировал «преобладающий голос Америки дома и за рубежом» как идеологию, выражающую интересы американской социально-экономической элиты, и, в той или иной мере, находящую отклик среди большинства американских интеллигентов, и насчитывающую значительное число приверженцев среди тех, кому удалось занять место в «обеспеченных слоях общества»:
«Можете выражать свой протест словами сколько угодно. У нашей свободы есть лишь одно небольшое условие, которое очень желательно соблюдать: дозволяется выражать ваши протесты предельно громко коль скоро они ни к чему не приводят… Любая силовая попытка прекратить подавление является угрозой цивилизованному обществу и демократическим процессам… При любом использовании силы вами, мы, если надо, сотрём вас с лица земли таким отмеренным ответом, от которого с небес польётся раскаленный металл».
Общество, где такой голос поет заглавную партию, может управляться посредством мобилизации ресурсов страны в той или иной форме, и эта мобилизация может видоизменяться от привлечения существенных сил до весьма убедительных угроз насилия.
В нынешней внешнеполитической ситуации, такая мобилизация ресурсов в США может реализоваться лишь в форме национального психоза - война против врага, способного принять любой облик: кремлёвского чиновника, азиатского крестьянина, латиноамериканского студента, и, конечно же, «городских партизанских групп» прямо в США.
Интеллигентов, как всегда, разрывает противоречие между стремлением к истине и стремлением к власти. Они хотели бы побороться за правду (так, как они её видят), действовать - если можно, сообща, и, если потребуется, в одиночку - против несправедливости и угнетения и за установление лучшего социального строя.
Выбрав этот путь, интеллигент вполне может оказаться одиноким, незамечаемым, или даже презираемым. Предоставив же свои таланты в распоряжение власти, можно достичь благополучия и влияния.
Можно ещё убедить самого себя, порою и не без оснований, что он может привнести толику гуманизма в действия существующей власти «основных классов». Интеллигент может питать надежду, что в высших интересах свободы и социальной справедливости он мог бы встать у кормила управления обществом рядом с власть имущими, а может даже и занять их место.
Интеллигент, выбравший для себя эту роль, может прибегать к риторике революционного социализма или социотехники общества социальной справедливости, чтобы рассказать о своем видении «меритократии», при которой власть заслуженно дается тем, у кого знания и технические таланты.
Он может называть себя частью «революционного авангарда», пробивающего путь новому общественному строю, или техническим экспертом, который делает «постепенные технологические усовершенствования» в существующем общественном строе так, чтобы и строй не ломался и общество совершенствовалось.
Для части интеллигенции этот выбор зависит от таких малозначительных факторов, как относительная интенсивность противодействия социальных сил. Неудивительно, что и роли интеллигентов нередко меняются на прямо противоположные - студент-радикал вдруг становится экспертом по борьбе с подрывными группами.
Следует относиться к заявлениям интеллигентов с осторожностью: они провозглашают самообслуживающую идеологию «меритократической элиты», которая по выражению Карла Маркса (он говорил о мелкой буржуазии), «представляет особые привилегии своей эмансипации главным условием сохранения современного общества».
В таком случае, роль интеллигентов и радикалов-активистов заключается в тщательной оценке ситуации, убеждении и привлечении сторонников и организации их, но не в захвате власти. Роза Люксембург писала в 1904 г. - «И по сей день, ошибки, сделанные подлинно революционным движением, оказались бесконечно более полезными, чем тезис о непогрешимости самого наиумнейшего Центрального комитета».
Эти замечания содержат очень важную мысль для радикально-настроенного интеллигента. Они дают и свежую прививку против догматизма, такого широко распространенного среди левых, с их высушенной уверенностью и религиозным рвением в вещах, которые едва доступны пониманию - саморазрушающий левацкий эквивалент самодовольной поверхностности защитников существующего порядка, которые могут осознать собственные идеологические убеждения не более чем рыба способна осознать, что она плавает в море.
Радикальные мыслители всегда, и вполне справедливо, воспринимали как данность тот факт, что любая действенная политическая акция, угрожающая устоявшимся общественным интересам, приведёт к «конфронтации» и репрессиям. Следовательно, для левых попытки изобретения «конфронтаций» являются признаком интеллектуального убожества; это яркое свидетельство того, что усилия по организации общественно-значимой акции провалились.
Особенно неприемлемо желание создать такую конфронтацию, когда ничего не подозревающие участники оказываются вынужденными поддерживать такую точку зрения, которая ими не выстрадана, или вовсе плохо понимаема. Это не просто свидетельство политической неактуальности, но в ещё большей степени демонстрирует необходимость манипуляций и принуждения участников, а это единственно возможная линия поведения для организации, стремящейся быть авторитарным движением для избранных.
Для интеллигентов, желающих принять участие в неподдельном движении за социальные преобразования, есть большое число самых разнообразных возможностей, и я считаю, что определенные общие принципы вполне ясны и понятны. Интеллигент должен найти в себе силы посмотреть фактам в глаза и побороть в себе желание строить благодушные иллюзии.
Они должны искренне желать участия в тяжелом и серьёзном умственном труде, необходимом для существенного вклада в понимание [текущих процессов]. Им следует бороться с искушением присоединиться к элите при власти, и напротив - участвовать в развитии массового политического движения противодействия - и, в конечном итоге, управления, а потом и смены - сильнейшей тенденции к централизации и авторитаризму, которая так глубоко укоренилась, но не является необоримой.
Они должны быть готовы к репрессиям и действовать в защиту своих убеждений. В развитом индустриальном обществе имеются многочисленные возможности для участия в активном народном воздействии на основные институты власти и преобразования общественной жизни.
До определённой степени мы сами можем создавать своё будущее вместо того, чтобы пассивно созерцать течение событий. Если отдавать себе отчёт о том, что на кону, то упускать такую возможность неиспользованной будет преступно.
Статья является адаптированной версией эссе Knowledge and Power: Intellectuals and the Welfare-Warfare State, опубликованного в книге The New Left под ред. Присциллы Лонг, 1970. Эссе было повторно опубликовано в книге Ноама Чомского Masters of Mankind: Essays and Lectures, 1969-2013.
© 2014 Noam Chomsky
Оригинал тут
Чомский: Элиты ввергли Америку в национальный психоз для продолжения имперских войн
И большинство наших интеллигентов с задором участвуют в пропаганде
2 декабря 2014
«Война - здоровое состояние нации» писал Рэндольф Борн (Randolph Bourne) в своём классическом очерке о вхождении Америки в Первую мировую войну.
«Она автоматически запускает сокрушительные силы, обеспечивающие единство общества, вдохновенную поддержку правительства, которое подчиняет себе меньшинства и индивидуумов со слаборазвитым стадным чувством… Все прочие ценности - творчество, радость познания, чувство прекрасного, стремление улучшить качество жизни, немедленно и почти единогласно приносятся в жертву, и основные классы, взявшие на себя роль добровольных проводников политики государства, не только сами приносят эти ценности в жертву, они принуждают и других это сделать».
И среди «основных классов», вставших на службу обществу, была и интеллигенция, «способная претворять эти задачи в жизнь и отлично подготовленная к управлению событиями, но удручающе неготовая к анализу или пониманию последствий».
Техническая интеллигенция играет главенствующую роль в принятии решений именно в отраслях, являющихся ключевыми в «обслуживании военной машины» и тесно связанных с правительством, которое, в свою очередь, обеспечивает функционирование и финансирование этих отраслей.
Интеллигенция стройными рядами «идет в строй на службу военной машине. Словно есть некая тяга между этими людьми и войной. Словно они и война искали и, наконец, нашли друг друга».
Неудивительно, что техническая интеллигенция, как правило, с энтузиазмом воспринимает то, что Баррингтон Мур (Barrington Moore) в 1968 назвал «пагубным решением через условные внутренние реформы и внешний контрреволюционный империализм».
Мур суммировал «преобладающий голос Америки дома и за рубежом» как идеологию, выражающую интересы американской социально-экономической элиты, и, в той или иной мере, находящую отклик среди большинства американских интеллигентов, и насчитывающую значительное число приверженцев среди тех, кому удалось занять место в «обеспеченных слоях общества»:
«Можете выражать свой протест словами сколько угодно. У нашей свободы есть лишь одно небольшое условие, которое очень желательно соблюдать: дозволяется выражать ваши протесты предельно громко коль скоро они ни к чему не приводят… Любая силовая попытка прекратить подавление является угрозой цивилизованному обществу и демократическим процессам… При любом использовании силы вами, мы, если надо, сотрём вас с лица земли таким отмеренным ответом, от которого с небес польётся раскаленный металл».
Общество, где такой голос поет заглавную партию, может управляться посредством мобилизации ресурсов страны в той или иной форме, и эта мобилизация может видоизменяться от привлечения существенных сил до весьма убедительных угроз насилия.
В нынешней внешнеполитической ситуации, такая мобилизация ресурсов в США может реализоваться лишь в форме национального психоза - война против врага, способного принять любой облик: кремлёвского чиновника, азиатского крестьянина, латиноамериканского студента, и, конечно же, «городских партизанских групп» прямо в США.
Интеллигентов, как всегда, разрывает противоречие между стремлением к истине и стремлением к власти. Они хотели бы побороться за правду (так, как они её видят), действовать - если можно, сообща, и, если потребуется, в одиночку - против несправедливости и угнетения и за установление лучшего социального строя.
Выбрав этот путь, интеллигент вполне может оказаться одиноким, незамечаемым, или даже презираемым. Предоставив же свои таланты в распоряжение власти, можно достичь благополучия и влияния.
Можно ещё убедить самого себя, порою и не без оснований, что он может привнести толику гуманизма в действия существующей власти «основных классов». Интеллигент может питать надежду, что в высших интересах свободы и социальной справедливости он мог бы встать у кормила управления обществом рядом с власть имущими, а может даже и занять их место.
Интеллигент, выбравший для себя эту роль, может прибегать к риторике революционного социализма или социотехники общества социальной справедливости, чтобы рассказать о своем видении «меритократии», при которой власть заслуженно дается тем, у кого знания и технические таланты.
Он может называть себя частью «революционного авангарда», пробивающего путь новому общественному строю, или техническим экспертом, который делает «постепенные технологические усовершенствования» в существующем общественном строе так, чтобы и строй не ломался и общество совершенствовалось.
Для части интеллигенции этот выбор зависит от таких малозначительных факторов, как относительная интенсивность противодействия социальных сил. Неудивительно, что и роли интеллигентов нередко меняются на прямо противоположные - студент-радикал вдруг становится экспертом по борьбе с подрывными группами.
Следует относиться к заявлениям интеллигентов с осторожностью: они провозглашают самообслуживающую идеологию «меритократической элиты», которая по выражению Карла Маркса (он говорил о мелкой буржуазии), «представляет особые привилегии своей эмансипации главным условием сохранения современного общества».
В таком случае, роль интеллигентов и радикалов-активистов заключается в тщательной оценке ситуации, убеждении и привлечении сторонников и организации их, но не в захвате власти. Роза Люксембург писала в 1904 г. - «И по сей день, ошибки, сделанные подлинно революционным движением, оказались бесконечно более полезными, чем тезис о непогрешимости самого наиумнейшего Центрального комитета».
Эти замечания содержат очень важную мысль для радикально-настроенного интеллигента. Они дают и свежую прививку против догматизма, такого широко распространенного среди левых, с их высушенной уверенностью и религиозным рвением в вещах, которые едва доступны пониманию - саморазрушающий левацкий эквивалент самодовольной поверхностности защитников существующего порядка, которые могут осознать собственные идеологические убеждения не более чем рыба способна осознать, что она плавает в море.
Радикальные мыслители всегда, и вполне справедливо, воспринимали как данность тот факт, что любая действенная политическая акция, угрожающая устоявшимся общественным интересам, приведёт к «конфронтации» и репрессиям. Следовательно, для левых попытки изобретения «конфронтаций» являются признаком интеллектуального убожества; это яркое свидетельство того, что усилия по организации общественно-значимой акции провалились.
Особенно неприемлемо желание создать такую конфронтацию, когда ничего не подозревающие участники оказываются вынужденными поддерживать такую точку зрения, которая ими не выстрадана, или вовсе плохо понимаема. Это не просто свидетельство политической неактуальности, но в ещё большей степени демонстрирует необходимость манипуляций и принуждения участников, а это единственно возможная линия поведения для организации, стремящейся быть авторитарным движением для избранных.
Для интеллигентов, желающих принять участие в неподдельном движении за социальные преобразования, есть большое число самых разнообразных возможностей, и я считаю, что определенные общие принципы вполне ясны и понятны. Интеллигент должен найти в себе силы посмотреть фактам в глаза и побороть в себе желание строить благодушные иллюзии.
Они должны искренне желать участия в тяжелом и серьёзном умственном труде, необходимом для существенного вклада в понимание [текущих процессов]. Им следует бороться с искушением присоединиться к элите при власти, и напротив - участвовать в развитии массового политического движения противодействия - и, в конечном итоге, управления, а потом и смены - сильнейшей тенденции к централизации и авторитаризму, которая так глубоко укоренилась, но не является необоримой.
Они должны быть готовы к репрессиям и действовать в защиту своих убеждений. В развитом индустриальном обществе имеются многочисленные возможности для участия в активном народном воздействии на основные институты власти и преобразования общественной жизни.
До определённой степени мы сами можем создавать своё будущее вместо того, чтобы пассивно созерцать течение событий. Если отдавать себе отчёт о том, что на кону, то упускать такую возможность неиспользованной будет преступно.
Статья является адаптированной версией эссе Knowledge and Power: Intellectuals and the Welfare-Warfare State, опубликованного в книге The New Left под ред. Присциллы Лонг, 1970. Эссе было повторно опубликовано в книге Ноама Чомского Masters of Mankind: Essays and Lectures, 1969-2013.
© 2014 Noam Chomsky
Оригинал тут