Память
Я хочу такой вид из окна.
У меня ведь был. Когда наступало лето, зацветала груша, и воздух был фиолетов, зеленела лужайка. Стуча копытами по асфальту, к полуразрушенному дому прибредала большая корова. Звёздам легко дышалось, и они умирали по доброй воле, сбывая наши желанья.
У груши с витым стволом была цветущая голова, и внизу, в широкой луже вокруг неё, заливались к закату лягушки. Невидимые, но слышимые, они казались звучащими серебряными пузырями своей непролазной домины.
Через пустырь, полем, пролеском, болотиной, можно было пройти до деревень, обозначенных на линии горизонта дымовыми трубами. И, казалось, за деревнями теми только ещё деревни, до бесконечности, и больше ничего нет.
Но ночью на месте огромного заката снились каждый раз новые огромные декорации. Словно воображение каждый раз переписывало местность, занеся её в список скучного, но небезнадежного.
Пустыри заливались водой по всей шири, образуя потоп, заливались поперек, образуя огромную реку. Через реку или даже океан перекидывался мост. Росли высокие пропилеи, бывшие одновременно порталом в неведомое время или неведомые миры. На фоне закатного неба взрывались бомбы или светила, оставляя никаким зрителям слишком роскошные для нуля картины.
У меня больше не будет такого вида из окна.
У меня ведь был. Когда наступало лето, зацветала груша, и воздух был фиолетов, зеленела лужайка. Стуча копытами по асфальту, к полуразрушенному дому прибредала большая корова. Звёздам легко дышалось, и они умирали по доброй воле, сбывая наши желанья.
У груши с витым стволом была цветущая голова, и внизу, в широкой луже вокруг неё, заливались к закату лягушки. Невидимые, но слышимые, они казались звучащими серебряными пузырями своей непролазной домины.
Через пустырь, полем, пролеском, болотиной, можно было пройти до деревень, обозначенных на линии горизонта дымовыми трубами. И, казалось, за деревнями теми только ещё деревни, до бесконечности, и больше ничего нет.
Но ночью на месте огромного заката снились каждый раз новые огромные декорации. Словно воображение каждый раз переписывало местность, занеся её в список скучного, но небезнадежного.
Пустыри заливались водой по всей шири, образуя потоп, заливались поперек, образуя огромную реку. Через реку или даже океан перекидывался мост. Росли высокие пропилеи, бывшие одновременно порталом в неведомое время или неведомые миры. На фоне закатного неба взрывались бомбы или светила, оставляя никаким зрителям слишком роскошные для нуля картины.
У меня больше не будет такого вида из окна.