Голландские мачты
Мне нравится мистика постепенно белеющей дороги. Дороги, что протягивает твое тело вдоль горизонта, буквально натягивает душу на прошлое, настоящее, будущее, размазывая ее вдоль временной оси. Так и получается, что пространство мешается со временем, стрелка стремится к белой перевернутой восьмерке, но конечный пункт назначения найти никак не может: ориентация по звездам и секстант не помогут, так как давно выброшены за борт, на этой широте такие игрушки не действуют (по крайней мере, не в этом романе, не в этой жизни: они обрываются как раз перед последней остановкой).
Дорога неизменно белеет - вы ведь тоже замечали, как мутится сознание, мешаются факты и лица, отдельные образы, как рыбы, выплывают из глубины головы, спускаются обратно по пищеводу, а какие-то, кажется, только робко проклевываются, будто лед подтаивает во время ранней оттепели, - пока едешь на закате куда-то и наблюдаешь за тенями. Кто-то огромный и сумрачный собирает события твоей жизни в ладони, трясет их, как игральные кости (именно тогда из-за горизонта слышен гром), и бросает в хаотичном порядке вдоль твоего пути, будто метя вешками траекторию. Но это только ирония, по этому пути больше никто не пройдет, никто не отправится в путь, чтобы вернуть тебя. В "Юге" Борхеса именно так, и у эльфов - все именно так. Потому что когда смотришь на горизонт, уже не понимаешь, небо ли отражается в море или море - в небе. Там, где они соединяются, где северное сияние тихо опускается на лед утешительным саваном, а может, наоборот, лед вздымается до самых небесных высот, превращаясь в закатные разводы, - именно там книга заканчивается.
Корабли - корабли с эльфами, что плывут под алыми парусами в Валинор, далеко на запад - скрываются из вида.
Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет. Катон с философическим жестом бросается грудью на меч - я же спокойно поднимаюсь на борт корабля.
(с) Г. Мелвилл "Моби Дик"
Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятья. И в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване. И кожа ее белее белого.
(с) Э. А. По "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима"
Дорога неизменно белеет - вы ведь тоже замечали, как мутится сознание, мешаются факты и лица, отдельные образы, как рыбы, выплывают из глубины головы, спускаются обратно по пищеводу, а какие-то, кажется, только робко проклевываются, будто лед подтаивает во время ранней оттепели, - пока едешь на закате куда-то и наблюдаешь за тенями. Кто-то огромный и сумрачный собирает события твоей жизни в ладони, трясет их, как игральные кости (именно тогда из-за горизонта слышен гром), и бросает в хаотичном порядке вдоль твоего пути, будто метя вешками траекторию. Но это только ирония, по этому пути больше никто не пройдет, никто не отправится в путь, чтобы вернуть тебя. В "Юге" Борхеса именно так, и у эльфов - все именно так. Потому что когда смотришь на горизонт, уже не понимаешь, небо ли отражается в море или море - в небе. Там, где они соединяются, где северное сияние тихо опускается на лед утешительным саваном, а может, наоборот, лед вздымается до самых небесных высот, превращаясь в закатные разводы, - именно там книга заканчивается.
Корабли - корабли с эльфами, что плывут под алыми парусами в Валинор, далеко на запад - скрываются из вида.
Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет. Катон с философическим жестом бросается грудью на меч - я же спокойно поднимаюсь на борт корабля.
(с) Г. Мелвилл "Моби Дик"
Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятья. И в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване. И кожа ее белее белого.
(с) Э. А. По "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима"