Деревенское, 2020.
Разболелась тут не на шутку. Новые посты писать температура и раскалывающаяся голова не позволяют. Поставлю немного старых деревенских заметок для тех, кому почему-то нравится моя писанина.
Цветы на день рождения
Из окна кухни я увидела, что открыта калитка - значит, кто-то ко мне идет. Вышла на крыльцо - по дорожке к моему дому торопилась баба Маня.
- Я до тябе, як до скорой, - крикнула она издалека.
- Давай скорее, дождь же, - поторопила я ее.
Дождь был небольшой, так, моросил, но все же мне не хотелось, чтоб баба Маня промокла.
- Ты мне цветов нарежь, - попросила баба Маня, поднявшись на крыльцо, - мяне до Гали Нечипоренко на день рождения идти. Пидёшь зи мной?
- Не, не пойду, - отказалась я.
- Чаго? - удивилась баба Маня.
Во-первых, я никакую Галю не знала, а во вторых, мне это было неинтересно.
- Работы дома много, - ответила я. - Каких тебе цветов?
- Да яких не жалко.
- Никаких не жалко. Сама и нарежь, я тебе сейчас ножницы дам.
- Не, я не буду, надо чтоб ты своею рукой.
- Ну, хорошо, оденусь сейчас.
Я набросила дождевик и сунула ноги в резиновые сапоги. Мы с бабой Маней двинулись в сторону моих клумб. Тут на дорожке показалась Аня, и мы остановились ее подождать. Она наклонилась, подняла с земли яблоко, обтерла его о кофту и стала есть.
- Чего ты с земли поднимаешь, - сказала я, - давай я тебе чистых вынесу из дома.
С яблонь уже осыпались яблоки, собирать я их не успевала.
- Не, не надо, - ответила Аня, в два укуса прикончив яблоко, затем посмотрела на огрызок и размахнувшись бросила его в сторону. Мы с бабой Маней проследили глазами за огрызком. Я с минуту раздумывала, сказать что-то по этому поводу или нет, и все же сказала:
- Чего ты мне тут огрызки разбрасываешь? Я собираю, собираю мусор...
- Да, - подключилась баба Маня, - на шо ты тут бросаешь?
Мы цепочкой двинулись к полю с клумбами и продолжали говорить, слегка оборачиваясь к Ане, которая замыкала шествие.
- Есть же, вон, куча с мусором, - сказала я, неопределенно кивнув в сторону.
Большую кучу мусора, которая мозолила мне глаза три года, наконец вывезли, поэтому было трудно понять, что я подразумевала под словами «Есть же, вон, куча с мусором». Я и сама не понимала, где теперь можно увидеть кучу мусора, но мне не нравится, когда все, кто ни зайдет ко мне во двор, начинают поднимать с земли яблоки, тут же их съедать и бросать огрызки, куда попало.
- Да, - подтвердила, не оборачиваясь баба Маня.
Аня, под таким напором, слегка смутилась и сказала:
- Извините, я не знала.
Мы двинулись вперед и дошли до поля, засаженного газонной травой. Вдоль поля росли посаженые мною «яблуни» - две груши, вернее три - один саженец, самый первый заболел и засох, но я его не выдергивала и даже иногда поливала - вдруг оживет.
После того как я раскорчевала поле, этот участок стал ниже, а по краям его была как бы насыпь. Туда я бросала выкорчеванную траву, в надежде на то, что все это перепреет, и возле моих саженцев будет хорошая плодородная земля. Ходить по этой насыпи не очень-то удобно, по полю, конечно удобнее, после того, как я его выровняла.
Сама я по полю не хожу, чтоб не топтать молоденький газон. Баба Маня ступила на поле, сделала два шага и поднялась на полосу с саженцами, тоже пожалев мой молоденький газон. Но и тут же оглянулась, чтоб проконтролировать ситуацию. Шедшая в колоне позади всех Аня, ступила на газон, и баба Маня прикрикнула на нее:
- Куды на траву яё! Яна ж специально содить ея!
Аня, ойкнув, перешла на нашу полосу. Баба Маня, довольная произведенным эффектом, решила его усилить:
- Яна еще и полить гэтую траву!
- Ууу! - удивилась Аня.
- Ага, - решила я поучаствовать в обсуждении моего газона, - ползаю по нему и каждый сорнячок выдергиваю.
Баба Маня кивнула, подтвердив мои слова, поскольку неоднократно была свидетельницей моей прополки, а Аня покачала головой, удивляясь действиям на поле, невиданным доселе в деревне.
Поравнявшись с клумбой, мы спустились на газон, осторожно прошли по нему и вошли в клумбу. Она большая такая, и по ней можно ходить. Там у меня растут георгины и гладиолусы. Иногда там в зарослях спит Мурзик, но только, если я там работаю: пропалываю этот газон. Однажды он принес мне туда мышь. Думал: вот, работает так долго, проголодалась наверное!
- Ну, каких вам резать? - спросила я.
- Да, яких не жалко.
- Я ж тебе сказала: никаких не жалко.
Мы бы еще долго торговались, но Аня сердито прикрикнув на бабу Маню, стала указывать мне на георгины, которые нужно было срезать. Они вообще все время слегка переругиваются, у них такая манера общения.
- Может гладиолусов вам нарезать?
Гладиолусы имели один стебель с цветами, и баба Маня одернула меня:
- Не трожь, хай гладиолусы растуть!
Мы вышли из клумбы и пошли на вторую. Там рядом цвела прекрасная желтая розочка.
- Может розочку вам? - спросила я с большим сомнением, т.к. розочку срезать не хотелось.
- Ще чаго удумала! Розочку! Хай расте! - рассердилась баба Маня.
- Ну, пусть растет, - кивнула я, - розочку жалко.
- Конечно жалко! - согласилась баба Маня.
Эта часть поля еще не была засажена газоном, и мы двигались по нему уверенней. Нарезали цветов, и баба Маня, вытащив деньги, стала мне их совать.
- Да ты что! - возмущалась я, - какие деньги!
- Возьми-и-и, - жалобно протянула баба Маня.
- Да ни за что! Сколько ты мне всего даешь, я что, деньги тебе плачу?
- Чаго ты ей денег суешь? - поддержала меня Аня, - Яичок ей дай.
- Да нету яичок! - все так же жалобно сказала баба Маня, - я хтила!
- Ну, потом принЕсешь... А то деньги ей суе!
Аня так сердилась, что мне стало жалко бабу Маню.
- И яичек мне не надо, я так вам цветы даю.
- Яичок возьми, чаго это «не надо» - строго сказала Аня.
- Ну, хорошо, - согласилась я, - возьму. Я вообще-то всегда беру, - и тут же возмутилась, - Я то беру у тебя яйца и никогда не плачу за это, с чего это я за цветы буду плату брать!
Через несколько дней баба Маня принесла лоток яиц.
- Яичок табе принЕсла.
Яйца я взяла и заодно рассказала:
- А знаешь, какие в Америке яйца? Белок как водичка.
Баба Маня покачала головой и сказала:
- Ну вот и ешь свои, деравенския.
Американка
Как-то я ехала вавтобусе из поселка и собралась уже продвинуться вперед, чтобы попросить водителя остановить автобус у поворота на нашу деревню, как с переднего сиденья поднялась женщина и подошло к водителю. Я удивилась, потому что деревенька наша маленькая - всего-то две улицы - и редко кто выходит у этого поворота.
Автобус остановился, вышла вначале женщина, за ней - я. Женщина была не нашей. Нельзя сказать, чтобы я знала в лицо всех жителей, но выглядела она не по-деревенски. Хорошая стрижка, довольно приличная куртка и юбка - она мне показалась похожей на поселковую учительницу.
- А вы тоже в наши Васюки? - спросила я улыбаясь, - обычно только я здесь выхожу.
Женщина кивнула, посмотрела на меня с интересом и тоже спросила:
- А вы наверное....
- Да, да, «американка», я кивнула и засмеялась, - они меня так называют.
- Я так и подумала, - кивнула женщина и добавила:
- А я вас по-другому представляла.
- Думали наверное, что такая пожилая дама с красивой прической и в бриджах?
- Да, - согласилась женщина, немного удивившись, - я так и думала. А вы совсем не такая...
- На самом деле, я как бы тоже пожилая женщина, просто выгляжу по-пацански.
- Ну какая же вы пожилая?
- Это оптический обман. Такое случается.
И я засмеялась, потому что была хорошая погода, и у меня было отличное настроение.
Женщина оказалась гусятницей.
- Да что вы? - пришла моя очередь удивляться, - На гусятницу вы ну никак не похожи.
Женщина нанялась к одному нашему мужику, присматривать за гусями. Она жила в поселке и, выйдя на пенсию, нашла вот такой приработок.
Так мы шли, разговаривая о том, о сем. Дом, в котором она работала, был на нижней длинной улице нашей деревни.
- Вы может зайдете ко мне? - спросила она, - Хозяина нет, я одна.
- Никак не могу, спасибо.
- Ну, может в другой раз?
- Даже не буду обещать, потому что очень трудно найти минутку.
- Мне было очень приятно с вами познакомиться. Я давно хотела на вас посмотреть.
Я опять засмеялась.
- Как на диковинку какую-то? Как, мол, из Америки да в белорусскую деревню?
- Да, да. Никто не понимает.
- А я получаю удовольствие от людей, от их искренности, от того, что могу что-то свободно выращивать и не платить за это налогов. С этой точки зрения Белоруссия куда богаче, чем та же Америка. Просто мы свое никогда не ценим.
- Наверное так и есть, - согласилась женщина, - привыкаешь к чему-то и даже не понимаешь, что где-то не так.
Мы распрощались, и я пошла дальше.
Вообще-то я стараюсь ходить по верхней стороне этой улицы. Она немного ровнее и собаки, хоть и облаивают меня, все же находятся подальше. Верхняя часть дороги пролегает вдоль огородов (чуть не сказала «задних дворов», на американский манер) с одной стороны и поля - с другой.
В этот раз я шла по нижней стороне улицы, а точнее, по самой улице.
Я прошла вперед совсем немного, когда раздался лай и из одного из дворов выскочила собака. Ей тут же ответили другие собаки, и откуда-то сбоку неожиданно появился Кацо, пес моего соседа вечнопьяного Коли. Этот Кацо ведет себя очень непредсказуемо: может притащиться ко мне во двор и завалиться на спину, ожидая, что я начну его гладить и говорить какие-то хорошие слова, а может угрожающе облаять меня только за то, что я вышла из своей калитки. Он ни за что, ни про что довольно сильно покусал Ксюшу, и мы с ней с тех пор его не любим и опасаемся.
В тот раз у меня в пакете были сардельки. Три штуки. Я сардельки обычно не покупаю, но мне очень хочется, чтобы как в детстве: ткнешь сардельку вилкой и шкурка лопнет звонким хлопком и из дырочек оставленных вилкой, брызнет горячий пахучий сок. До сих пор мне такие сардельки не попадались, наверное все остались там, в далеком детстве.
Я подумала, что пройти мимо собак не получится. Одна из них непременно набросится, и это будет Кацо, поскольку он стоял ближе ко мне, а потом к нему присоединится та, другая. Поэтому я решила бросить одну сардельку Кацо, а вторую той собаке и мысленно порадовалась, что одна мне все же останется. Наверное продавщица, завязывая узелок на пакете приложила всю свою силу, потому что я никак не могла его развязать. Собаки продолжали лаять и медленно приближаться. Все это время я старалась завязать непринужденную беседу с Кацо, как бы напоминая ему, что я все же его соседка, но на мои попытки пес реагировал еще большим лаем и оскаливанием своей пасти.
- Ну, подождите, - говорила я собакам, - я вам сейчас сарделек дам, хотя мне бы этого не хотелось - когда потом еще в поселок выберешься? А у нас что - автолавка всего. Чего там купишь? Я вообще думаю, может вам всем домой уже пойти?
Судя по тому, как вели себя собаки в ответ на мой спокойный с ними разговор, окажись я в лесу один на один с медведем, мои попытки мирно с ним побеседовать могут закончится плачевно. Про медведя я вспомнила, потому что у меня есть такой текст англ. урока. Там рекомендуют начать беседу, а там уж смотреть по настроению медведя. Интересно тот, кто это советует, сам свой метод опробовал?
- А-а-а, я знаю, кто вы, - раздался мужской голос.
Я подняла голову, оставив попытки развязать узелок. Возле той незнакомой собаки стоял здоровый мужик.
- Вы там, в конце, живете, - он махнул рукой в сторону нашей улицы, загнав свою собаку во двор, - вы - «американка».
- Да, так меня называют, - согласилась я.
- Не бойтесь, она не выбежит, - сказал мужик, - А я вижу в окно: кто-то остановился и не идет.
- Это я сардельки хотела им дать, - объяснила я и добавила, - спасибо, что вышли, не пришлось им скармливать свой обед.
Кацо, после того, как загнали во двор ту, другую собаку, развернулся и побежал домой. Мы с ним встретились, когда я подходила к дому.
- Эх ты, - укоризненно сказала я Кацо, - а еще сосед.
Кацо неодобрительно посмотрел на меня и ушел к себе во двор, а я пошла домой варить свои сардельки.