Деревенское осеннее
В этом году я долго ездила в деревню. Оказалось, что в октябре там красота неимоверная! И даже в первых числах ноября было славно.
Мурзики
Коты привыкли к моему дому, по-моему, они убеждены, что это их второй дом. Сиамский Мурзик, который когда-то боялся ночевать у меня, теперь прибегает, и его не выгонишь. Даже в туалет боится выходить, потому что думает, я исчезну, и он не попадет обратно в теплый сытный дом. Исчезаю я иногда ранним утром, когда еду домой. Выманить Сиамского Мурзика за порог удается только тарелкой, наполненной едой. Если днем я выхожу, он может выйти со мной, но не теряет меня из виду и бежит назад к дому при любом моем движении в том направлении. Толку от него мало. Когда мыши начали греметь (они у меня не скребутся, а гремят между стен), то он как раз ночевал. Я говорю: «Беги на кухню, проверь», но он, хоть и повернул голову в сторону кухни, откуда доносился звук, никуда не пошел, а решил продолжить спать. Я тогда, не выдержав, взяла его на руки и поставила у входа в кухню, легонько подтолкнув. Мурзик постоял, послушал, потом развернулся и пошел назад на диван. Я в беспокойстве походила по комнате, а потом подумала: да ладно, не полезут же они внаглую на диван, где спит кот? И тоже легла досыпать.
Днем я огораживала свои грядки, Мурзик вертелся рядом, а я ему выговаривала:
- Вот, какая от тебя польза? Нет, я конечно люблю тебя, как бы бескорыстно, и мне в любом случае уютнее в доме, когда ты там, но все же надо отрабатывать свой хлеб, А подмолачиваешь ты будь здоров. Не подумай, что мне жалко. Но все же как-то обидновато.
Мурзик внимательно выслушал и пошел к зарослям травы Там он, поглядывая на меня, начал охотится. Подкрадывался, потом прыгал, типа, кого-то ловил, при этом не забывая посмотреть в мою сторону. Я бросив грядки, стояла, наблюдая эту сцену, мне было интересно, он реально кого-то ловит или так, делает вид. Мурзик еще немного поподкрадывался с последующими прыжками в гущу травы и оборачиваниями в мою сторону, но так никого и поймал.
- Если там, кто и есть, - сказала я, - то только лягушка. Че ее ловить? Пусть себе пасется в траве. Оставь ее.
Мурзик как-то сразу послушался и подошел ко мне.
- Ладно, - сказала я, - будешь жить у меня для красоты и психологического спокойствия. Пошли в дом. Будем есть опять.
И Мурзик радостно помчался к дому.
У Сиамского Мурзика полно детских и юношеских психологических травм. Ребенком он был спасен после какой-то мрачной истории и помещен в приют. Ксюшин брат его там увидел, сделал фотку и показал младшей сестре. Ксюше кот понравился, и Сиамский Мурзик был привезен в деревню, где Ксюша стала его постоянно таскать на руках. Других он боялся. Потом подросший Сиамский Мурзик стал охотиться. Охотился он за всем, что двигалось: помимо мышей, добычей его становились птицы, куры и Джоник - Ксюшин мопс. После того, как он удачно забил несколько кур, его куда-то отдали, где с ним опять плохо обращались, видимо не оценив его охотничьи таланты, и в конце концов он был изгнан из того дома. Что с ним было дальше никто не знает, но однажды Ксюшина семья ехала в машине, и вдруг мама увидела кота у леса.
- Это ж наш Мурзик! - воскликнула она, и Ксюшино семейство, остановив машину, в полном составе подошло убедиться Мурзик это или нет. Это был он: худой, ободранный, несчастный и сильно голодный. Так Мурзик вернулся в дом. С тех пор он не ловит никого, т.к. хорошо помнит, чем все это может закончится. С тех пор он съедает всю еду, которую видит, неважно сыт или голоден в тот момент, потому что помнит, как голодал во время скитаний, которые еще и пришлись на зиму. Как он выжил, бедняга, неизвестно. С тех пор он очень пуглив - возможно помнит те издевательства, которые претерпел в раннем детстве и уж конечно не забыл, как его благодарили за удачную охоту. Но Мурзик - очень ласковый кот: Ксюшины таскания на руках не прошли даром. Такая сложная судьба у Мурзика Сиамского, поэтому я с пониманием отношусь к его прожорливости и отсутствию охотничьих повадок. Вообще-то, Сиамский Мурзик - типичный представитель тайской породы. Но все зовут его «сиамским». Я думаю, что в деревне, кроме меня, никто и не подозревает о существовании тайской породы.
Черный Мурзик ведет себя по-другому. Все время кого-то ловит. И летает. Коты пробираются ко мне через дырку в заборе или приходят огородами. Это я так говорю: «огороды», на самом деле в конце участка у меня бывшее картофельное поле, а грядки ближе - к дому. Черный Мурзик, если видит меня во дворе, то идет через двор когда-то жившей там бабы Зины, взбирается на ее склеп и перелетает в мой двор. Склеп находится на довольно приличном расстоянии, и полет Мурзика реально впечатляет. Сам он знает, что умеет летать, и очень этим гордится.
В доме Черный Мурзик обследует все, откуда доносится хоть какой-то, даже мне не слышимый, шум. Спит всегда рядом со мной, тогда как Сиамский Мурзик может пойти спать на стул. Если там вдруг спит Черный, то Сиамский все равно прыгает на этот стул, и какое-то время они жмутся там вдвоем. Все это время я зову их с дивана:
- Мурзики, идите ко мне! Тут у меня просторно, мягко и ласково.
Они смотрят на меня, но не двигаются с места. Обычно я какое-то время продолжаю их звать, потому что мне не хочется выбираться из-под теплого одеяла, а главное, идти потом на кухню и мыть после них руки, потому что я с детства приучена непременно мыть руки после того, как потрогаю животных. Но все же я встаю и перетаскиваю их по одному на диван. Потом иду мыть руки, а коты спрыгивают с дивана и мчатся за мной в надежде отхватить на кухне еще еды. А вообще, их тарелки стоят в комнате у печки и, как правило, с едой. Зато в кухне - холодильник, поэтому туда невозможно пройти без бьющего по ногам сопровождения. И вот, добавив им еды и вымыв руки, я ложусь, а они едят, а когда заканчивают, я им говорю: «А теперь все дружно легли на диван» и стучу по нему ладошкой. Черный с мурчанием ложится поближе к моей голове, а Сиамский уходит спать в ногах.
Если коты не пришли сами раньше, то я захожу за ними вечером. Они мне радуются и бегут к моему дому наперегонки, дружно останавливаясь у небольшой дырки в заборе, не понимая, почему я не хочу в нее пролезть, а иду вдоль всего забора до калитки. Черный Мурзик обычно лезет во двор через дырку и несется к дому, а Сиамский все же бежит за мной. Когда я открываю калитку Сиамский Мурзик, срезая угол, бежит к дому, а я обхожу его по дорожке. Сиамский Мурзик в очередной раз удивляется, почему я не срезаю путь, а я, в ответ на его удивленный взгляд, говорю: «Да крапива там и чистотел. И лягушки. Я лучше по дорожке пройду». Сиамский бежит к крыльцу по выбранному им пути, а там уже ждет Черный Мурзик.
Ксюша - единственный ребенок в деревне
Иногда у меня ночует Ксюша. Когда Черный Мурзик впервые увидел Ксюшу, ночующей у меня, он был изумлен. Все время что-то говорил на своем кошачьем языке, в полной уверенности, что его понимают. Звучала его речь как-то слегка вопросительно, по-видимому он не в состоянии был поверить тому, что его эмоциональный комфорт в этом доме станет абсолютным. Мне все казалось, что он спрашивает: «Так это реально наш второй дом?»
«Ваш, ваш, - отвечала я ему, - и Ксюша ваша любимая тут тоже почти живет».
Сиамский Мурзик отреагировал на Ксюшу равнодушно, отправившись спать на свой любимый стул. Мой дом для него - это "сбыча мечт": кормят до отвала и не гонят на улицу. Ксюшино присутствие ничего для него не изменило. У него другие приоритеты.
Как-то, уже осенью, я зашла в Ксюшин двор за котами, но котов не было дома.
- Той у кукурузу убёг, а това нету, - объяснила мне Ксюшина мама. Я кивнула, догадавшись, что вероятно в кукурузу на охоту ушел Черный Мурзик.
- Я ходила туда, звала. Не нашла.... Че ж делать-то? Мыши-то уже вернулись с полей...
Ксюша стояла на крыльце в дверях дома, а мама рядом со мной во дворе.
- Ну, давайте тогда свою Ксюшу, - сказала я.
Ксюша при этих словах вскинула на маму вопросительный взгляд.
- Да она вам не поможа. Як ляжа, так и захрапит, - с сомнением ответила Ксюшина мама.
Ксюшин взгляд стал задумчивым.
- Ну и что. Все я не одна.
Ксюшин взгляд опять стал вопросительным.
- Ну, йди, - сказала Ксюшина мама.
- Подушку возьми, а то у меня одна и маленькая, американская.
Ксюша ринулась домой и выскочила с огромной деревенской подушкой. Мы двинулись к моему дому.
- Только я имею привычку перетягивать одеяло на себя - предупредила Ксюша.
- Тогда возьми свое, а то у меня узкое.
Ксюша сунула мне в руки свою огромную подушку и побежала за одеялом.
Когда мы пришли и выгрузили все на диван, Ксюша сказала:
- Как же я мечтала у вас ночевать!
- Господи, Ксю! Чтоб все твои мечты так легко сбывались.
- Ну, давайте стелить постель, - предложила Ксюша.
Я подумала, что рановато, но послушалась.
- Ты с какой стороны любишь?
- Я - у стеночки.
Я положила огромную Ксюшину подушку к стеночке, свою - с краю и пошла готовить чай.
- Тебе обычный или смородиновый? - спросила я, зная ответ.
- Пожалуй, смородиновый, - ответила Ксюша, как бы раздумывая. На самом деле она всегда пьет смородиновый. Для нее и покупаю.
Я поставила на поднос чашки, положила пирожки, привезенные из дома и забралась под одеяло. Мы пили чай с пирожками и смотрели кино по моему компу.
С тех пор, в ночь с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье Ксюша ночует у меня.
Как-то Ксюша пришла довольно поздно.
- Я думала, ты уже не придешь, - сказала я, открывая двери.
- Папа тоже мне сказал: «Куда ты прешься, там уже спят все». А я ответила, что не спят, потому что свет в комнате горит.
Я немного удивилась этому «все», подумав мимоходом, кого это он имел ввиду, котов что ли?
- Так у меня он всю ночь горит.
- Но не в комнате же?
- Когда ты не ночуешь, то и в комнате, - призналась я.
Обычно Ксюша не досматривает кино и засыпает, тогда я выключаю комп, осторожно встаю с дивана, отношу комп на стол и выключаю в комнате свет. Но иногда она досматривает фильм до конца. Потом я выключаю в комнате свет, оставляя включенным на кухне. И Ксюша говорит:
- Спать совсем не хочется, а хочется болтать.
- Ну, давай поболтаем немного.
Мы поворачиваемся друг к другу лицом и Ксюша просит:
- Расскажите про свою бабушку.
И я рассказываю про свою бабушку, имитируя ее говор. Истории безыскусные, но Ксюше нравятся, и она просит повторять их еще и еще. Сама она тоже рассказывает про свою умершую в прошлом году бабушку. И я тоже слышала все эти истории, но слушаю снова и снова, потому что иногда хочется говорить о тех, кого мы потеряли, они тогда как будто с нами.
Как-то мы лежали, так вот разговаривая, потом Ксюша замолчала, задумавшись. Ее блестевшие в полутьме глаза были грустными, как и слова:
- Почему так несправедливо - я одна ребенок в деревне?
- Это очень несправедливо, Ксюша. Совершенно неправильно.
Мне до боли было жалко эту деревенскую девочку, которая вот прилепилась ко мне - взрослой тетке, потому что нет у нее сверстников для игр. И это действительно несправедливо и неправильно.
Мурзик в кукурузе
Дом Ксюши последний на нашей улице. Если еще немного пройти, то за небольшой посадкой можно увидеть еще один дом. Старый и ветхий. Это был дом Володи-француза. Он пустует, а на прилегающем к нему поле баба Маня выращивает картошку. А дальше идут поля, в т. ч. и с кукурузой. Туда ходит охотиться Черный Мурзик.
Иногда мы с Ксюшей отправляемся его искать. Там мы кричим изо всех сил:
- Мууурзииик, Мууурз, Мурзииище, Мурзииилкааа !!!
Мы кричим, смеемся, балуемся, и я радуюсь, что мы так далеко от деревни, и нас никто не слышит и не видит. Ксюша - ладно, ей 10 всего, а я-то пребываю в солидном возрасте.
Однажды, когда мы так шли, спотыкаясь на вскопанной земле и надрывая свои глотки, Ксюша сказала:
- Вот мы кричим, кричим, а Мурзик сидит в кукурузе и отвечает: «Мяу».
Мы засмеялись, представив, как Мурзик отвечает нам «Мяу» откуда-то из зарослей кукурузы, но тут неожиданно из них вышел и сам Мурзик. Это был единственный раз, когда мы его нашли. Наверное во всех остальных случаях он просто отвечал «Мяу» где-то далеко в зарослях, но не выходил.
Мы ужасно ему обрадовались, поочередно потискали и вместе пошли ко мне домой.
Кошки Маша, Катя, Таня
Как-то я искала Мурзика, но не нашла и возвратилась с кукурузных полей ни с чем. Со своего двора мне навстречу вышла Ксюша.
- Не нашла кота, - сообщила я ей.
Ксюша посмотрел за мою спину и сказала:
- В деревне есть и другие кошки.
Я обернулась. На поле сидела бело-черная кошка и смотрела на нас.
- Кс-кс-кс - позвала я.
- Это Маша, Танина кошка, - проинформировала меня Ксюша.
Затем она побежала домой, попросив меня ее дождаться. Когда она вернулась, я стояла, глядя на кошку, и звала:
- Таня, Таня, кс-кс-кс!
- Чего это вы ее «Таней» зовете? - удивилась Ксюша.
- А как? Ты ж сказала, что это Таня - Машина кошка.
- Наоборот, - поправила меня Ксюша, - Маша - это кошка. Вы что, Таню не знаете?
- Нет, - призналась я, - никого не знаю.
- Ну вооон, видите, стоит?
Вдали на нашей улице стояли две женщины. Одну я слегка знала. Она была старостой и когда-то приходила со мной знакомиться. У нее во дворе овцы и бараны. Как-то я шла в деревню с автобуса и проходила мимо ее двора (мы на одной улице живем). Тут к забору подбежал маленький ягненок.
- Ой, ягненочек, - обрадовалась я, потому что никогда не видела маленьких ягнят так близко. Я подошла, было, к забору поближе, но тут вся стая как забекала и толпой ринулась на забор. Я отступила без боя, зауважав их за сплоченность.
- Ну, давай эту Машу вместе позовем. Может подойдет, - предложила я.
- Маша! - закричали мы с Ксюшей в два голоса, после чего Маша унеслась от нас со скоростью звука.
- Попытка была неудачной, - резюмировала я, глядя на Ксюшу.
- Пошлите тогда к бабе Мане. У нее кошка есть. Заодно и котяток посмотрим.
- Тогда надо ей клубни отнести.
И мы пошли ко мне за клубнями георгин.
Как-то я зазвала бабу Маню к себе.
- Ну, как это вы за все лето ко мне не зашли? Пошли цветами повосхищаемся.
Баба Маня согласилась. В этом году я сделала клумбы и посадила цветы. Баба Маня, увидев гладиолусово-георгиновую клумбу, ахнула:
- Якие красыви! Вось тыя якие гарные!
- Я вам клубни потом дам, - пообещала я.
И вот мы с Ксюшей повыкапывали георгиновые клубни, и я спросила:
- Вот эти - сиренево-розовые, бабе Мане сильно понравились. Надо выбрать клубни ей. Какие отнесем?
- Самые красивые! - сказала Ксюша.
Мы выбрали красивую связку клубней и понесли бабе Мане. К этому времени уже стемнело, и у бабы Мани горел свет в летней кухне, где она что-то готовила. Мы отдали клубни и попросили одолжить нам кошку.
- Так ея ще зловить надо, - сказала баба Маня, - и мы вышли во двор ловить кошку. Нам было приказано стоять и не шевелиться, "бо кошка до чужих не йде". Мы попробовали попросить посмотреть на котяток, но баба Маня сказала, что они дикие и разбегаются. Она подошла к палисаднику и позвала:
- Катя, Катя!
Катя была поймана, и баба Маня сама отнесла ее ко мне в дом, потому что пугливая Катя могла меня оцарапать и удрать.
Мы вошли в дом, и Катя метнулась из кухни в комнату, заскочила в шкаф и там просидела всю ночь.
- Какие имена у вас в деревне кошкам дают, - не удержавшись, заметила я Ксюше, когда баба Маня ушла. - Катя, Маша, Таня...
- Ага, прямо как коровам! - согласилась Ксюша и добавила, - Таня - это не кошка.
- Если есть Маша и Катя, то и Таня где-то найдется, - заметила я и спросила после некоторых раздумий, - Ты считаешь, что все это коровьи имена? Вроде все же - человечьи.
- Коровьи, - уверенно сказала Ксюша, но, видимо, решив быть справедливой, добавила, - и человечьи тоже.
Интересно у нее получается, подумала я, прежде коровьи, потом человечьи.
- Я знаю, что коров «Зорьками» называют, - я тщетно пыталась вспомнить еще какие-то коровьи имена. И вспомнила, как в детстве мы с подружкой в своих исследовательских порывах ушли очень далеко от дома и наткнулись на какое-то место, где были поилки для коров и лошадей. Там женщина поила коров. Одну из них она гладила и ласково приговаривала: «Нина, Нина». Еще на Чукотке, в Анадыре, были две коровы, которые приходили к нам с погранзаставы щипать траву. Но их имен я не знала. А больше встреч с коровами у меня не было.
- То ли дело мы, - прервала Ксюша мои воспоминания о коровах, - мы даем котам настоящее кошачье имя - «Мурзик».
- Причем, всем подряд котам, - добавила я.
- Ага, - засмеялась Ксюша, - зато кошачье.
ЗайцЫ, кролИ и баба Маня
По моему двору шла Катя, бабиманина кошка.
- Катя! - позвала я.
Катя услышав, что ее зовут, оглянулась, увидела меня и побежала со двора.
«Ну, да, - подумала я обиженно, глядя ей вслед, - беги, конечно, а то над тобой тут так издевались: кормили, ласково разговаривали...»
Тут мимо меня в сторону Кати промчался Черный Мурз, выгоняя ее со двора. Он всех выгоняет.
- Мурзик! - закричала я, но Мурзик скрылся за домом, видимо стараясь убедиться, что Катя покинула его территорию.
- Яна боится, - услышала я голос за спиной, - дыка.
Рядом стояла, как-то незаметно появившаяся, баба Маня. Она сразу правильно поняла, что я зову кошек, чтоб пообщаться. Я рассказала бабе Мане, как Катя ночевала в шкафу и как улепетывала со всех ног, когда я ее выпустила.
- Дыка, - резюмировала баба Маня, не удивившись Катиному поведению.
- А ты чаго робиш? - спросила она меня, глядя, как я обрезаю донышки и горлышки у пластиковых бутылок, а потом разрезаю их с одной стороны вдоль.
- А этими бутылками я оберну стволы своих деревьев - молоденьких, что я посадила. Потом закреплю скотчем. Чтоб кролики не грызли. Вы знаете, что кролики бесхозные носятся тут? Ксюшины.
- Да, да, - кивнула баба Маня, потом покачала головой.
- Они там под землей норы вырыли и там теперь живут. Одичали совсем. - пояснила я, в душе радуясь тому, что кроликам удалась сбежать из клеток. - Я тут шла вечером, Ксюшу домой отводила. Темень кромешная была, вдруг кто-то кааак метнется под ноги. Я думала, собака. И быстро умчался. Я даже испугаться не успела, так он быстро учесал. Посветила фонариком, а это крольчище на мой двор побежал.
Баба Маня кивнула.
- А зимой мои молоденькие деревца пообгрызали. Я специально капусту не убираю, чтоб они лучше ее ели и не грызли мои насаждения.
- Так то не кролИ, то зайцЫ! - воскликнула баба Маня.
- Чего это «не кроли»? Они тут по утрам скачут, здоровые такие, я их видела часов в 6 утра. В окно им кричала, чтоб на капусту шли. Не послушались. В теплицу зачем-то поскакали.
Баба Маня усмехнулась глазами и сказала:
- То не кроли твои деревья погрызли, а зайцЫ.
- А какая разница-то?
- Як то якая? То кроли капусту да моркву едять, а зацЫ - кору грызуць.
- ЗайцЫ ваши кору грызут, потому что им капусту никто не дает! А дали бы, подмолотили бы за милую душу. А кролики эти едят капусту и морковку, пока в клетке, а на воле кто им даст? Только на огородах по ночам. А зима придет - будут с голодухи и кору грызть!
Баба Маня промолчала на эти мои доводы. Возможно, они ее убедили.
Этим летом деревня хоронила Володю-француза. За несколько дней до этого прибежала Ксюша.
- Вы конечно знаете, что Володя-француз попал в больницу?
- Да нет, откуда? Я все новости только от тебя узнаю.
- Ну, вот. Он встать пытался и упал. И ногу сломал. Его в больницу увезли.
- Бедняга. Что в больницу - хорошо, все бабе Мане полегче будет.
Через пару дней та же Ксюша принесла новость о том, что там в больнице Володя-француз и умер. Я решила зайти к бабе Мане выразить сочувствие, хотя считала, что с его уходом закончились и его, и ее мученья. Володя три года парализованный пролежал. Это в деревне-то. На бабе Мане в таком преклонном возрасте было и все хозяйство, и парализованный мужик.
Я подошла к калитке, и баба Маня вышла впустить меня во двор. Тут же подошли Ксюшина мама и моя минская соседка. Немного постояли, пообнимали бабу Маню, поговорили о том, когда похороны, и ушли. А я осталась.
- Пошли ко мне, - предложила я бабе Мане.
- Лучче ты до мяне, я там ем, - она кивнула в сторону дома.
Мы прошли к ней в кухню. Баба Маня предложила мне присоединиться к ее нехитрому обеду. Я отказалась.
- А я не признала табе. Смотрю, зеленый кто-то у калитки. Ты ж обычно красная.
На мне был салатовый спортивный костюм, который я надеваю, когда не работаю. А работаю я в джинсах или шортах. Среди джинсов есть пара коричневато-бордововатого цвета. Есть одна футболка в тонкую красно-белую полоску. Остальные футболки и рубашки - разных цветов. Но бабе Мане я как-то «красной» запомнилась.
Здесь, на маленькой кухоньке, я услышала рассказ о ее невеселой жизни. Я думала о том, что ей просто необходимо рассказать сейчас обо всем, через что пришлось пройти, чтобы похоронить всю боль и обиды вместе с мужем.
***
- А я только недавно узнала, что бабу Маню «Машей» зовут, - сказала Ксюша.
- Ну, так «Мария» же. Значит - «Маша».
- А я думала «Маня» и «Маня»... А потом услышала, как вы ее «Машей» называете.
- Это я, чтоб ей приятно было. Ее так наверное только в молодости звали. Она была молоденькая, хорошенькая и славная такая! И думала, что вся жизнь впереди, хорошая жизнь, счастливая. Вот я зову ее «Машей», чтоб она себя той девушкой почувствовала.
Ксюша задумалась. Зная ее, не удивлюсь, если она вместо «баба Маня» начнет говорить «бабушка Маша». А бабе Мане от этого, может, будет немножко теплее.