Котика
Я бреду по откосу возле железной дороги. За спиной у меня тяжелый вещмешок, на поясе - длинный нож. Пояс натирает, промокшая шерстяная одежда вместе с заплечным мешком пригибают к земле. Земля тоже мокрая, а обрыв очень крутой. Я постоянно подскальзываюсь, но, немного прокатившись по склону, хватаюсь за корни, землю и траву, вцепляюсь ногтями, а потом встаю и продолжаю идти.
Когда-то давно мы с мужем приехали сюда в отпуск, но я этого уже почти не помню. Было солнечно. море плескалось у наших ног и я смеялась... С тех пор, как началась война, я перестала понимать, что я здесь делаю. Я иду уже очень давно и сил у меня почти нет. Моя спутница - крепкая, кровь с молоТком, девка - ругает меня, клянет на чем свет стоит. Я молчу. Я не плачу, но глаза у меня болят и слезятся, помимо воли. Может песок попал? Может и так, но вряд ли. Мы спускаемся, пересекаем заросшие железнодорожные пути с поваленными на них паровозами и целыми составами, взбираемся на насыпь и идем на станцию. Я вижу мост, совсем рядом - почему мы не пошли по нему? Нельзя. На станции нам не рады и мы, пока никто не позвал охрану, возвращаемся на насыпь. Оттуда видны окраины города - вот они, эти трущобы, у нас под ногами. В свете фонарей я разглядываю свои руки - пальцы стали толстыми, крепкими, кожа огрубела, а под ногти набилось столько грязи, что я ее даже чувствую. Я думаю, что мне стыдно идти с такими руками в город, но спутница тянет меня за собой и я иду.
- Бани. Нам нужно найти бани, - говорю я и она, неожиданно, соглашается. - Нам нужно вымыться и привести в порядок одежду, иначе нас сразу заметят.
- Бани? - кричит, услышавший нас ребенок лет восьми или десяти, не то мальчик, не то девочка. - Я вам покажу, идемте.
Пока мы бежим за ним, к нам прибивается девушка лет четырнадцати - она просит помочь, спрятать ее от насильников и мы соглашаемся. Мы сами женщины, но таких, как мы, вряд ли кто-то захочет насиловать. Спустя долгое время пути, мы не то что на женщин - на людей-то не очень похожи. Мы добираемся до бань и наш проводник куда-то растворяется. Честно говоря, это место больше похоже на стайки - я все еще помню, такие были в старом доме моих родителей. Однако, заглянув за дверь, я вижу там парную, тазики и людей.
- Счастье, - думаю я, но тут же из-за одной из дверей появляется хозяйка.
- Подите прочь, - гонит она нас. - Я не принимаю шлюх.
Дверь за ней захлопывается. Я в недоумении чешу своими грязными пальцами ухо пришедшего поластиться молодого и тощего черного кота. Наклоняюсь к нему, глажу, говорю с ним, но тут слышится шум.
- Бежим, - дергает меня спутница и мы бежим.
Мы очень долго бежим, едем на поездах, плывем в лодке... И, наконец, спустя полгода, оказываемся на берегу. Солнце светит мне в глаза, но они больше не слезятся. Море плещется у моих ног. Я поворачиваю голову и вместо остоебенившей мне злобной суки вижу своего мужа. Он улыбается. Я свободна. Мы можем ехать домой.
- Котика, - говорю я, вспомнив только теперь о нем, и глаза мои наливаются слезами. - Мы забыли котика. Мы должны вернуться. Мы не можем уйти без него. Мы... Забыли... Котика... Это же котик, как мы могли? Котик там один. Котик нас ждет.
Истерика приводит к пробуждению. Наш, совсем не черный и далеко не тощий, котик сидит на стуле. Я успокаиваюсь только запустив руку в его теплую мягкую шерсть.
- Мяр! - выразительно говорит котик и смотрит на меня с недоумением.
Когда-то давно мы с мужем приехали сюда в отпуск, но я этого уже почти не помню. Было солнечно. море плескалось у наших ног и я смеялась... С тех пор, как началась война, я перестала понимать, что я здесь делаю. Я иду уже очень давно и сил у меня почти нет. Моя спутница - крепкая, кровь с молоТком, девка - ругает меня, клянет на чем свет стоит. Я молчу. Я не плачу, но глаза у меня болят и слезятся, помимо воли. Может песок попал? Может и так, но вряд ли. Мы спускаемся, пересекаем заросшие железнодорожные пути с поваленными на них паровозами и целыми составами, взбираемся на насыпь и идем на станцию. Я вижу мост, совсем рядом - почему мы не пошли по нему? Нельзя. На станции нам не рады и мы, пока никто не позвал охрану, возвращаемся на насыпь. Оттуда видны окраины города - вот они, эти трущобы, у нас под ногами. В свете фонарей я разглядываю свои руки - пальцы стали толстыми, крепкими, кожа огрубела, а под ногти набилось столько грязи, что я ее даже чувствую. Я думаю, что мне стыдно идти с такими руками в город, но спутница тянет меня за собой и я иду.
- Бани. Нам нужно найти бани, - говорю я и она, неожиданно, соглашается. - Нам нужно вымыться и привести в порядок одежду, иначе нас сразу заметят.
- Бани? - кричит, услышавший нас ребенок лет восьми или десяти, не то мальчик, не то девочка. - Я вам покажу, идемте.
Пока мы бежим за ним, к нам прибивается девушка лет четырнадцати - она просит помочь, спрятать ее от насильников и мы соглашаемся. Мы сами женщины, но таких, как мы, вряд ли кто-то захочет насиловать. Спустя долгое время пути, мы не то что на женщин - на людей-то не очень похожи. Мы добираемся до бань и наш проводник куда-то растворяется. Честно говоря, это место больше похоже на стайки - я все еще помню, такие были в старом доме моих родителей. Однако, заглянув за дверь, я вижу там парную, тазики и людей.
- Счастье, - думаю я, но тут же из-за одной из дверей появляется хозяйка.
- Подите прочь, - гонит она нас. - Я не принимаю шлюх.
Дверь за ней захлопывается. Я в недоумении чешу своими грязными пальцами ухо пришедшего поластиться молодого и тощего черного кота. Наклоняюсь к нему, глажу, говорю с ним, но тут слышится шум.
- Бежим, - дергает меня спутница и мы бежим.
Мы очень долго бежим, едем на поездах, плывем в лодке... И, наконец, спустя полгода, оказываемся на берегу. Солнце светит мне в глаза, но они больше не слезятся. Море плещется у моих ног. Я поворачиваю голову и вместо остоебенившей мне злобной суки вижу своего мужа. Он улыбается. Я свободна. Мы можем ехать домой.
- Котика, - говорю я, вспомнив только теперь о нем, и глаза мои наливаются слезами. - Мы забыли котика. Мы должны вернуться. Мы не можем уйти без него. Мы... Забыли... Котика... Это же котик, как мы могли? Котик там один. Котик нас ждет.
Истерика приводит к пробуждению. Наш, совсем не черный и далеко не тощий, котик сидит на стуле. Я успокаиваюсь только запустив руку в его теплую мягкую шерсть.
- Мяр! - выразительно говорит котик и смотрит на меня с недоумением.