Зинаида Гиппиус. Мои впечатления.
Когда речь идет о классиках, над головой пишущего стойко висит угроза угодить в формат школьного сочинения. Хотя бы и уровня абитуриента. Мне очень уж хочется написать о Зинаиде Гиппиус. Свое, личное, передуманное. Я постараюсь избежать как школярства, так и занудной субъективности. А насколько интересно все это получилось, судить вам, дорогие друзья и читатели.
В данной книге много стихов, но больше всего мыслей вызвала проза.
Гиппиус называют бабушкой русского декаданса. Пресловутый декаданс этот относится по большей части к стихам. В прозе Зинаида Николаевна в основном реалист, по крайней мере, это касается данного сборника. Хотя этот ее реализм отчасти тоже можно назвать декадентским: она пишет о жизни маленьких лишних людей. Пишет о них талантливо. Это те же самые герои, что и у Чехова, и у Бунина. Они больны апатией, переходящей в ангедонию. Те же самые провинциалы, что развлекают себя всяческими безобразиями в книгах Сологуба, и в этих безобразиях они находят смысл жизни и отдушину. Но самую безнадежную картину жизни всех этих человечков рисует именно Чехов. Конечно, из произведений Чехова мы впервые и узнаем о существовании этих «жалких, ничтожных личностей», изучая школьную программу. В старших классах у большинства из нас иной взгляд на мир, иной опыт, нежели годы спустя. В прошедшее со школьной поры время я постоянно читала про ту эпоху - конец Х1Х - начало ХХ века. Тогда наступил расцвет культуры: появились новая архитектура, декоративно-прикладное искусство, живопись, поэзия. Всюду, не только в России, но и в Европе, и в Америке царил модерн, о котором я так часто пишу здесь. Откуда же все эти лишние люди?
Это вопрос не ко мне, это вопрос к «инженерам человеческих душ» - психологам. Писатели - они художники, их дело - красочно отобразить явление. Конечно, ежели они могут объяснить явление, они его объясняют. Гиппиус описывала. Описывала неоднократно, передавая безнадежное мироощущение маленького лишнего человека. Бесстрастного, потерянного, ничего не понимающего, с какими-то комариными интересами. Спящие люди - вот как можно было бы охарактеризовать бытие такой личности, если бы этот термин некоторые эзотерические школы не относили к подавляющему большинству людей. По мнению этих школ, сон наш отличается интенсивностью, и кто-то из людей спит активно, а кто-то тихо. Но спят все, кто не идет к просветлению. Гиппиус описывала именно пассивный сон со всей его безнадежностью. «Яблони цветут» - рассказ о таком спящем и лишнем, живущем бессмысленной, безрадостной жизнью герое. В конце повествования он начинает заглядываться на крюк в потолке.
Перед читателями проходит целая галерея персонажей, которые из всех бесконечных возможностей жизни с ее тревогами и радостями ухитрились толком ничего не выбрать, ничего не попробовать, ничем не заинтересоваться. «Яблони цветут», «Зеркала», «Неясные слова», «Бессловесная», «О прошлых» - все об этих маленьких людях с их маленькими муками, их непрописанными чертами, их слабыми трепыханиями в неверном свете тусклого, чадящего на последних остатках керосина, фонарика.
Два рассказа - «Зеркала» и «Сумасшедшая» посвящены безумию. Но нет в этом безумии ничего интересного: «сумасшедшие» у Гиппиус мало чем отличаются от вменяемых. Нормальных. Они не буйствуют. Не радуют читателя яркими проявлениями психопатологической продукции. Они странно и тихо тоскуют, им чего-то неможется, но они и сами не понимают, отчего болит их душа. У Достоевского грань т.н. нормы также размыта, но только размыта она с другого конца, и герои его люто бесятся, на чем основываются всевозможные перепетии сюжета.
«Лунные муравьи» - самый условно-декадентский рассказ о человечках, которые уже дошли до конца. Основная масса этих «муравьев» выбирает не крюк и не подоконник, а предпочитает сжигать свои внутренности ядами. И в основном это кислота, даже не мышьяк и не цианистый калий. Смерть их мучительна и продолжительна. И, как и вся их жизнь, бессмысленна и бесполезна. Лучше бы они книжки читали, путешествовали, влюблялись? Им это не интересно. Можно подозревать психическую эпидемию, можно - скрытых паразитов мозга. Зинаида Николаевна предложила свой выход. Это революционная «работа», о которой она писала в своих скучных политических романах под именем Антона Крайнего. Я эти романы как-то однажды прочитала, и никому не советую повторять этот труд. Вы просто потеряете время. Только и всего.
Если знать биографию Зинаиды Гиппиус, то можно предположить, что рассказ «Мисс Май» - ее своеобразное любовное кредо. Лирическое кредо. Кредо асексуального эмоционала (С). Такого человека, который может любить сердцем, но отрицает физическое, плотское общение. Она понимает и чувствует, но у нее «закрыта оранжевая чакра», как сказали бы современные мезотерики. Или, если угодно, такой человек предпочитает agape, но избегает эроса. Гиппиус смогла успешно провести в жизнь свой нетрадиционный подход к отношениям и браку. Исключительно успешно.
Англичанка мисс Май (в продолжении - Сестра Мария) - неземное создание, эфирно-интеллектуальное, поэтическое, провидит некое высшее призвание Андрея, главного героя, но не зовет его с собой в эмпиреи. Она больна чахоткой. Автор еще не знает, будет ли продолжение, она просто описывает чувства и состояния. Рассказ даже воспринимается, как будто он не закончен. Словно не стоит точка в конце, а лишь многоточия, сплошные многоточия, хотя масса текста ничем не разрежена.
Слабая вещица «Suor Maria» написана несколько позже «Мисс Май» и существует как самостоятельное произведение, тем не менее, продолжая «Мисс Май». В книге она отделена от «Мисс Май» другими рассказами. Более занятное, чем про совсем уж ничтожных людишек, повествование, но все-таки скучноватое. Кажется, что Гиппиус подумала, пописала на другую тему, и не стала губить мисс Май, она только облекла ее в монашеские одежды послушницы - временной послушницы некоего монастыря. Да и монастырь этот - только этап на пути ее летящей души. Мисс Май что-то рассказывает своему Андрею (уже давно женатому на прозаической Кате, уже ставшему отцом милого сына), куда-то зовет его, но в ее словах нет ничего конкретного - «только солнце, только радость, только ветер впереди»…
Потрясающи рассказы на «духовную тему» - «Сокатил» - про радения хлыстовские и «Святая плоть» - о быте старообрядцев, в котором молодая жизнь героини приносится в жертву бессловесной идиотке - ее младшей сестре. Потому что так велит их всевластный отец. Никто не может ему противостоять, никто и не пытается. Старшая сестра - покорная Серафима, могла бы выйти замуж. Ей светят любовь, брак, жизнь в добром семействе. Но отец рушит все своими незыблемыми установлениями. Что удивительно - в этом рассказе нет никакого трагизма. Серафима очень легко смиряется со своей участью старой девы, с тем, что она навсегда привязана к младшей сестре-идиотке. Серафима преодолевает огромное искушение. Ведь ухаживая за больной сестрой, она понимает, что может безнаказанно отравить ее, передозировав сердечные капли. Серафиме предстоит выбор - вырваться на волю, совершив почти безнаказанное убийство. Лиза - это почти Лизавета Достоевского. Но Серафима - антипод Раскольникова, она не «тварь дрожащая». Она «право имеет», но правом этим не пользуется. И сделав такой выбор, она понимает, что этот ее выбор - нравственный, и потому - единственно правильный. Серафима счастлива.
Гиппиус - духовный писатель. Весь ее декаданс скушен. Именно скушен, через букву ш. Это дань времени, дань обстоятельствам. Как только дело доходит до духовных высот, Гиппиус воспаряет над всей этой «скукой загородных дач», где, позевывая, прогуливаются дамы с собачками, над всей чепухой и мутью. И чтение убыстряется, а повествование насыщается нежными красками, прорастает смыслом.
Изящнейшая, очень стилизованная вещь - «Живые и мертвые». Чудный шедевр современной готики. Вот какие дивные вещи послужили ее началом. Немецкое кладбище, погребальные венки, романтическая любовь к ушедшему. И все то же отрицание живой, слишком живой плоти! Словно ожившая картина Котарбинского, словно изысканный стих Болеслава Лесьмяна…
Но для полноты впечатления я процитирую здесь стихи самой Гиппиус, из этой самой книги, ведь половина данного издания отведена стихам:
Цветы ночи
О, ночному часу не верьте!
Он исполнен злой красоты.
В этот час люди близки к смерти,
Только странно живы цветы.
Темны, теплы тихие стены,
И давно камин без огня...
И я жду от цветов измены,-
Ненавидят цветы меня.
Среди них мне жарко, тревожно,
Аромат их душен и смел,-
Но уйти от них невозможно,
Но нельзя избежать их стрел.
Свет вечерний лучи бросает
Сквозь кровавый шелк на листы...
Тело нежное оживает,
Пробудились злые цветы.
С ядовитого арума мерно
Капли падают на ковер...
Все таинственно, все неверно...
И мне тихий чудится спор.
Шелестят, шевелятся, дышат,
Как враги, за мною следят.
Все, что думаю,- знают, слышат
И меня отравить хотят.
О, часу ночному не верьте!
Берегитесь злой красоты.
В этот час мы все ближе к смерти,
Только живы одни цветы.