Матушка Елизавета. Великая княгиня Елизавета Федоровна. Часть 8
Продолжение. Начало см.:
Ч. 1. http://eho-2013.livejournal.com/492622.html
Ч. 2. http://eho-2013.livejournal.com/493167.html
Ч.3. http://eho-2013.livejournal.com/494630.html
Ч. 4. http://eho-2013.livejournal.com/496289.html
Ч.5. http://eho-2013.livejournal.com/499440.html
Ч.6. http://eho-2013.livejournal.com/500876.html
Ч. 7. http://eho-2013.livejournal.com/502401.html
Николай и Александра во дворе Петровского путевого дворца
1896 год начался под знаком коронации. С апреля в Москву для участия в торжествах стали съезжаться должностные лица и гвардейские полки. В начале мая прибыли почетные гости- члены правящих монарших домов. Многие страны мира отправили в Москву на коронацию весьма представительные делегации. Всех надо было принять и разместить. И за все отвечал великий князь Сергей Александрович. К тому же, остро стоял вопрос безопасности государя, его близких и гостей - угроза террористического акта не исчезала. Все помнили и гибель императора Александра II, и предотвращенные покушения на Александра III...
В свой день рождения, 6 мая 1896 года, в Москву прибыл Николай II с супругой, родными и свитой. Остановился русский двор, согласно традициям, в Петровском путевом дворце на Санкт-Петербургском тракте, в предместье при въезде в Первопрестольную.
После трехдневного отдыха императорского семейства 9 мая 1896 года должен был состояться торжественный въезд государя со свитой в древнюю столицу России. Мария Федоровна сопровождала сына, принимала участие во всех торжествах и настолько молодо и во всех смыслах великолепно выглядела, что буквально затмевала свою вечно борющуюся с волнением невестку.
Праздничная процессия произвела на всех свидетелей сильное впечатление. Почти все участники коронационных торжеств, оставившие мемуары, единодушно говорят о восторге и потрясении от этого пышного зрелища. «Все выглядело неописуемо красочно и величественно», - записал в своих воспоминаниях кавалергард Карл Маннергейм (будущий президент получившей в 1918 году независимость Финляндии).
Царская процессия растянулась на несколько верст. Впереди скакал эскадрон кавалергардов в парадной форме (командир первого взвода барон Маннергейм был во главе процессии), потом - на белом коне царь Николай, за ним верхом другие члены императорской фамилии Романовых, придворные, генералы свиты, флигель-адъютанты. Дамы ехали в каретах. В первой, золотой, запряженной восьмеркой белых коней - вдовствующая императрица-мать (ни в чем не желавшая упускать первенство), потом в такой же карете - Александра Федоровна, за ними - еще двадцать карет с прочими дамами, великими княгинями и иностранными принцессами. На запятках карет стояли придворные пажи в нарядной одежде.В яркую мозаику сливались мундиры всех цветов, развевающиеся плюмажи всадников, аксельбанты, эполеты, блеск золотых позументов, треуголки со страусовым пухом, живописные этнические одежды представителей различных народов России и расшитые кафтаны царских лакеев... Толпы москвичей с цветами стояли у обочин дороги. Балконы над улицами, по которым проезжал царский кортеж, были заполнены нарядными горожанами. Колокола всех московских церквей не переставая оглашали город праздничным перезвоном.
Торжествнный въезд императорской процессии в Москву по Тверской-Ямской
Процессия направлялась в Кремль. У Иверской часовни, открывавшей въезд на Красную площадь, царя встречали депутации именитых горожан. Далее путь Николая и сопровождавших его лиц пролегал за кремлевские стены к Успенскому и Архангельскому соборам. Царская семья посетила старинные соборы и поклонилась почившим правителям и почитаемым православным иконам.
Торжественный въезд императора Николая со свитой на Красную площадь
Главное событие коронации было назначено на 14 мая. Утром началось торжественное шествие из Кремлевского дворца в Успенский собор. Императорскую фамилию, следовавшую по крытому красным сукном помосту, ведущему от дворца до соборных врат, под приветственные крики встретило духовенство во главе с митрополитом Московским Сергием. В Успенском соборе также был установлен высокий помост, на котором стояли три трона: средний для царя, правый - для вдовствующей императрицы-матери, левый - для молодой царицы. Мария Федоровна упивалась почетом, считая себя главным лицом в момент венчания сына на царство.
Мария Федоровна на коронации
Генерал В.Н. Воейков вспоминал, что тяжелая корона, которую император весь день не снимал с головы, давила прямо на шрам, оставленный на лбу Николая японским фанатиком. «У молодого императора невыносимо болела голова», - признавал генерал. Александра, которая и без того не переносила публичности и не умела совладать с нервами, впала в состояние заторможенности и двигалась как заводная кукла.
Миропомазание Николая (на ступенях лестницы в свите видны Сергей Александрович, Элла и павел Александрович)
Но после венчания на царство празднества только начались; царской чете предстояло посещать еще разнообразные увеселения. Сергей и Элла постарались организовать торжества на самом высоком уровне. Город был необычайно иллюминирован. Подходил к концу XIX век, электрическое освещение считалось экзотикой, даже в Москве и Петербурге (как и в других европейских столицах) многие дома освещались по старинке - керосиновыми лампами и свечами. Тем не менее, в Кремле к дням коронации была построена специальная электрическая станция и вечером 14 мая вспыхнули мириады огней. Электрические гирлянды осветили кремлевские стены, старинные башни, купола соборов, дворцы, деревья, окрестные постройки... Нашим современникам трудно себе представить, какой восторг вызывала первая иллюминация у людей, живших в позапрошлом веке.
Аликс, для которой коронационные торжества отозвались страшной усталостью, натянутыми нервами и непрекращающейся мигренью (легко ли быть все время на виду, под сотнями и тысячами любопытных и недоброжелательных взглядов, участвовать в сложной ритуальной церемонии и мучительно стараться сделать все «как надо»?), не перенесла этого испытания. Ее пригласили на балкон дворца, чтобы полюбоваться на невиданный сюрприз, и поднесли на золотом блюде букет роз, под которым была спрятана кнопка. Стоило ее нажать, и в темном небе вдруг вспыхнули тысячи ярких огоньков. Но молодая царица упала в обморок от неожиданности…
Все последующие дни в Большом Кремлевском дворце шли приемы и обеды, на которых государь обходил приглашенных и беседовал с ними. На парадном спектакле в Большом театре выступали лучшие артисты того времени, а на концерте в германском полпредстве - иностранные знаменитости. Князья Юсуповы выписали из Петербурга итальянскую оперу и давали спектакли в своем подмосковном дворце в Архангельском. Прибывшие в Москву высокие гости обменивались визитами.
Иллюминация в Москве в дни коронационных торжеств
Элла, "хозяйка" Москвы, страшно уставала, но была счастлива за сестру и Николая… Казалось, что все идет как надо - коронация Николая не должна быть даже в малой степени омрачена неприятными происшествиями. Один из последних дней празднества, 18 мая (тринадцатый день от начала коронационных торжеств), включал особенно насыщенную программу - с утра традиционное народное гулянье на Ходынском поле с раздачей «царских гостинцев», а вечером - парадный прием во французском посольстве. И вроде бы ничто не предвещало беды... «Однако коронация получила ужасное продолжение», - написал в своих мемуарах Карл Маннергейм (гвардейцев, в том числе и кавалергардов, властям пришлось задействовать, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией). Что же случилось в этот день в Москве?
Для народных гуляний была отведена восточная часть обширного Ходынского поля - незастроенного участка за Тверской заставой, места традиционного проведения праздников и парадов. Коронационная комиссия, возглавляемая министром Императорского двора графом И.И. Воронцовым-Дашковым, решила воспроизвести торжество, устроенное в 1883 году при коронации Александра III. Тогда на Ходынском поле было оборудовано 100 палаток для раздачи угощения, и они без всяких проблем обслужили 200 тысяч человек, пришедших на праздник.
Гуляние на Ходынке
На этот раз было решено увеличить число раздаточных. На пространстве в один квадратный километр выстроили 150 нарядно украшенных буфетов и 10 павильонов для разлива вина и пива. «Подарок», который получали участники праздника, был достаточно скромным: он включал в себя памятную кружку с царской символикой, пряник, колбасу и сайку (булку из пшеничной муки).
Слух о празднике с дармовым угощением быстро распространился в народе. Уже накануне, 17-го мая, на Ходынское поле стали стекаться люди, боящиеся пропустить торжество. К ночи собралось около полумиллиона человек, среди которых было много женщин и детей. Сначала толпа вела себя спокойно - люди жгли костры, пели, плясали, заранее угощались принесенными из дома припасами. Но к утру скопление народа еще больше увеличилось, а нетерпеливое ожидание праздника достигло предела.
В какой-то момент в плотной толпе жаждавших развлечения и угощения людей разнесся слух, что «начали давать» (а кто-то настойчиво уверял, что буфетчики потихоньку наделяют своих, и поэтому всем не хватит!). Люди ринулись к буфетам, возникла давка, а за ней - паника.
Началось то, что очевидцы называли потом светопреставлением. Никто не ожидал и не мог предвидеть, что собравшиеся на Ходынском поле начнут топтать и убивать друг друга, чтобы вырвать у раздатчиков «подарок». Двести человек полицейских чинов, присутствовавших на гулянье для охраны порядка, были мгновенно сметены. Один из дежуривших на Ходынке буфетчиков на следствии показывал: «Я выглянул из будки и увидел, что в том месте, где ждала публика раздачи, лежат люди на земле один на другом и по ним идет публика к буфетам. Люди эти лежали как-то странно, точно их целым рядом повалило. (...) Видел я такой ряд мертвых людей на протяжении 15 аршин».
Уже к семи утра прибывшему полицейскому подкреплению удалось рассеять толпу. На земле оставались лишь убитые и изувеченные. В результате нечеловеческой давки погибло 1282 человека, среди которых было немало детей и женщин - затоптали и растерзали в первую очередь тех, кто слабее... Еще несколько сотен человек было ранено и оказалось в больницах.
Великий князь Сергей Александрович, генерал-губернатор Москвы первым получил информацию о несчастье на Ходынке, но ему поначалу сообщили лишь о небольшом числе погибших. В половине десятого, когда положение начало проясняться и истинный масштаб трагедии стал очевидным, доложили царю.
Николай и Александра в первые часы после катастрофы не прервали запланированных мероприятий и никак не выразили соболезнования жертвам. В полдень царская чета посетила Ходынку, где уже ничто не напоминало о происшествии, потом дали в Петровском дворце парадный обед сельским волостным старшинам и вечером отправились на бал к французскому посланнику Монтебелло... Бал! Это повергло в шок и друзей и врагов молодого царя.
Прием во французском посольстве
Лишь на следующий день царь и царица, опомнившись, отслужили панихиду по погибшим, поехали по больницам навещать пострадавших, пожертвовали им в помощь большие деньги, учредили следственную комиссию для разбирательства. Но ничто уже не могло вернуть им утерянного на Ходынке престижа. Николай Александрович столкнулся с новым для себя явлением - всеобщей ненавистью, нетерпимостью и необычно критическими настроениями...
«Ужасная катастрофа на народном празднике, с этими массовыми жертвами, опустила как бы черную вуаль на все это хорошее время. Это было такое несчастье во всех отношениях, превратившее в игру все человеческие страсти, - написала императрица-мать в письме великому князю Георгию. - Теперь только и говорят об этом в мало симпатичной манере... Только критика, которая так легка после! Я была так расстроена, увидев всех этих несчастных раненых... в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе».
Ходынка с ее жертвами на десятилетия превратилась в предмет самых ожесточенных политических спекуляций. Практически сразу среди должностных лиц стали искать тех, на кого можно было возложить вину. Проклинали прежде всего московского генерал-губернатора Сергея Александровича, министра Двора Воронцова-Дашкова, министра внутренних дел Горемыкина, московского полицмейстера... и еще чаще - царя. Но почему-то редко кто и тогда, и сейчас говорил об истинных виновниках - безымянных людях, которые, забыв о доброте, милосердии, христианских традициях, готовы были до смерти затоптать своих ближних, женщин и детей, стоявших вокруг, лишь бы вырвать дармовой пряник и кусок колбасы...
До сих пор, по прошествии уже более ста лет, публицисты все ломают копья, должен ли был царь сразу после катастрофы отменить торжества или нет, можно ли его простить и оправдать за пренебрежение к подданным, или он ни в чем не повинен?
Да, собравшиеся для встречи с царем волостные старшины - это тоже народ, причем не люмпен, а основательные мужики-хозяева, опора престола, и нелегко было бы их обижать, отменяя такой важный для них царский обед.
Да, из политических соображений трудно было отказаться от раута у французского посола, чтобы не задеть чувства союзников - следовало продемонстрировать «сердечное согласие» между двумя державами и не обидеть дипломатов, несколько месяцев отдававших все силы, чтобы принять русского царя в знаменательный день.
Елизавета Федоровна (крайняя слева) принимает гостей в царской палатке на Ходынском поле перед началом парада
И все же, все же... Объяви молодой государь о несчастье, вряд ли кто был бы в обиде за прерванные торжества - человеческая смерть отменяет все иные расчеты, политические, дипломатические и прочие... Что поделать, если в Москву пришла беда?
Но с другой стороны, представлять дело так, будто семейство Романовых чуть ли не специально спровоцировало катастрофу, чтобы поплясать на гробах своих подданных, несправедливо. Для Николая торжества были не столько праздником, сколько нелегкой повинностью и тяжелым трудом, а Александра с ее слабыми нервами уже не раз теряла сознание от переутомления и напряжения. Растерявшийся молодой царь, до предела уставший от коронационной круговерти и необходимости постоянно быть на виду, кого-то приветствовать, принимать бесконечные депутации, соблюдая множество обрядов и ритуалов, машинально, по инерции следовал по предначертанному кругу, не сразу осознав, что случилось несчастье. А когда он, наконец, понял, что пострадали люди, постарался сделать все, чтобы помочь.
Государь навещал раненых, распорядился выдать семьям погибших пособие в размере 1000 рублей (немалые деньги для простого народа - жалование горничной, служащей в состоятельном доме, к примеру, составляло 7-8 рублей в месяц). Все расходы на похороны жертв были приняты на казенный счет; для детей погибших был учрежден особый приют с привилегированными условиями.
И все равно, кличка «царь Ходынский» прилепилась к Николаю навсегда. А ведь подобные несчастья случались и с другими властителями. И далеко не всегда власти являли пример гуманизма. Например, в Британии, когда отмечали пятидесятилетие правления королевы Виктории, тоже были сотни жертв, раздавленных в страшной давке, но никому не пришло в голову обвинять во всем свою королеву и чего-то у нее требовать!
Парад на Ходынском поле, в глубине - Петровский путевой дворец
Когда царское семейство обходило больничные палаты, чтобы проведать раненых, пострадавших в катастрофе, многие из этих несчастных людей переживали чувство стыда и со слезами просили простить их, «неразумных», за то, что «испортили такой праздник». «...Они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, - писала все в том же письме к сыну вдовствующая императрица, - что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. (...) Можно более чем гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны были бы с них брать пример, а не пожирать друг друга, и, главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за тридцать лет моего пребывания в России. Это ужасно, и семья Михайловичей везде сеет раздор с насилием и злобой, совершенно неприличными», - писала Мария Федоровна.
Великий князь Александр Михайлович, в компании с братом Николаем Михайловичем воистину «сеял раздор», пытаясь воспользоваться случаем, чтобы свести счеты с нелюбимым родственником - Сергеем Александровичем. Ходынская катастрофа показалась Михайловичам сильным козырем! Московского генерал-губернатора надо отстранить от должности, отдать под суд, сослать в Сибирь на вечную каторгу! Это он во всем виноват! Ставший самодержцем Ники должен немедленно и жестоко расправиться с дядей Сергеем! Александр Михайлович везде говорил о своем возмущении и вербовал сторонников расправы, благо смерть людей никого не оставляет равнодушным.
Великий князь Сергей Александрович 19 мая записал в своем дневнике: «Вчерашнюю катастрофу раздувают сильно возможно и враги и друзья. Ники спокоен и удивительно рассудителен».
Коронация в Кремле
Николай и вправду был вовсе не склонен к скоропалительным выводам. Несчастный случай может произойти с каждым и в любой момент, никто от него не застрахован. Как мог Сергей Александрович предвидеть, что люди вдруг по непонятной причине начнут давить и топтать друг друга? Что он мог заранее предпринять? Самому сидеть в буфете с подарками? Лично командовать городовыми вместо полицмейстера? Вряд ли это кого-либо спасло... Подобного мнения придерживалась и Мария Федоровна, искренне оплакивающая пострадавших - к чему добиваться, чтобы еще и «полетели» чьи-то головы, ведь никто не мог предугадать всех роковых обстоятельств.
Сестра Николая Ольга Александровна, была солидарна в этом вопросе с матерью и осудила позицию Сандро, хотя муж старшей сестры был ей гораздо роднее и ближе, чем «московский дядя», с которым, в силу обстоятельств она не так уж много общалась.
«Многие разногласия, существовавшие среди членов императорской фамилии, стали достоянием гласности. Молодые великие князья, в частности, Сандро, муж моей сестры Ксении, возложили вину за случившуюся трагедию на дядю Сергея, генерал-губернатора Москвы. Мне казалось, что мои кузены были к нему несправедливы. Более того, дядя Сергей сам был в таком отчаянии, что готов был тотчас же подать в отставку. Однако Ники не принял его отставки. Своими попытками свалить вину на одного лишь человека, да еще своего же сородича, мои кузены по существу, поставили под удар все семейство, причем именно тогда, когда необходимо было единство. Более того, узнав, что Ники отказался отправить в отставку дядю Сергея, они набросились на царя».
Но Николай, вопреки сплетням о собственной слабости, проявил в этом вопросе редкую твердость - он принял решение и не намерен был от него отступать, кто бы на него ни «набрасывался»… Это был тот редкий случай, когда мать и жена оказались в одном лагере и были полностью солидарны со своим Ники.
3 июня, уже по завершении коронационных торжеств, в подмосковном имении великого князя отмечали годовщину свадьбы Сергея и Эллы. Молодой император с женой гостил у родственников, о чем даже оставил запись в своем дневнике. Но атмосферы радости, светлого праздника, беззаботного счастья на этот раз в Ильинском не было...
«...Царская чета и другие гости, проведшие неделю после коронации в Ильинском, были расстроены и не могли избавиться от дурного предчувствия, - так шестилетней Марии, племяннице Сергея Александровича, запомнились те дни и настроение старших родственников. - Все, хотя о том не говорилось вслух, считали эту катастрофу зловещим предзнаменованием в самом начале нового правления».
Что ж, по прошествии более чем ста лет можно сказать, что дурное предчувствие не обмануло Романовых...
Коронация обошлась молодому императору дорого. И в переносном смысле этого слова еще более, чем в прямом. Есть сведения, что Александра Федоровна в период коронационных торжеств была беременна (через шесть месяцев после рождения дочери Ольги молодая императрица снова оказалась в положении). Но из-за усталости, бесконечного стресса и нервных потрясений, вызванных сопровождающими коронацию событиями, прежде всего - из-за Ходынской катастрофы, у нее случился выкидыш.
Официального сообщения по поводу «интересного положения» царицы в силу обстоятельств сделать не успели, а позже императорское семейство тщательно скрывало свое несчастье от недоброжелательного внимания, но все же сведения представляются достоверными - Александра незадолго до несчастья поделилась с европейской родней, что скоро вновь станет матерью. Иностранные исследователи, имевшие возможность поработать с архивами королевских домов Европы, не сомневаются, что это правда *.
В Ильинском после коронации
В силу этих обстоятельств становится понятным, почему Николай после коронации «спрятался» вместе с женой в подмосковном имении у Эллы и Сергея - Александре нужно было оправиться от горя подальше от любопытных глаз. Александра Федоровна полагала, что печальное происшествие надо скрыть от общества - она не желала выставлять свою боль на всеобщее обозрение и не нуждалась в жалости. Между тем, если бы о несчастье императорской семьи узнали в России, вряд ли в адрес императорского семейства слышалось бы столько упреков в равнодушии и черствости. Тяга императрицы к закрытости собственной личной жизни как всегда порождала полное непонимание мотивов ее поступков в обществе. Генеральша Богданович записала в своем дневнике 6 июня: «Царь выглядит больным. Во время коронации он был не только бледным, но зеленым. Молодую царицу считают porte-malheur’om *, что всегда рядом с ней идет горе».
Для Эллы это время стало одним из самых тяжелых - она разрывалась между мужем, сестрой и Николаем, каждый из которых пребывал во власти отчаяния, и делала все, чтобы помочь жертвам катастрофы... Семое большое мужество из всех членов семьи проявила тогда великая княгиня...
Продолжение следует.
* См. книгу Г. Кинга «Императрица Александра Федоровна», М., 2000, с. 152.
* человеком, приносящим несчастья (фр.)