Согревает в холода борода
Весна стала формой памяти
(да всё стало формой памяти; но весна из того, что - особенно. Она, бывшая некогда формой экстатики, воспаления, требования, стала формой экстатической, воспалённой, требовательной памяти).
Всё самое острое (а вследствие того - значительное; острое и значительное вообще как-то склонны путать друг друга, и тут нужны бы тонкие дифференцирующие операции) в связи с весной было пережито - и навсегда впечатано в память - в прежние годы, в основном в далёкие. Восприятие мира теперь, в основном, - и чем дальше, тем больше, - реконструкция однажды (а в воспоминаниях так и многократно) уже пережитого. Непроизвольная реконструкция, само реконструируется.
Страшно не хватает, на самом деле, непосредственности (воспоминаниями опосредовано уже чуть более, чем всё) и первичности, сырого страшного вещества бытия (а где оно пробивается, там его, знамо дело, и непроизвольно и произвольно сторонишься - того, для чего не отработаны воспринимательные механизмы, не накоплены воспринимательные инерции. Того, где надо бы - с нуля). Всё обросло избыточными даже подтекстами, как огромной густой бородой, многократно превышающей по объёму то, что ею обрастает. Подобно тому, как в детстве, особенно в дошкольном, все вещи гудели неразгаданной значительностью, теперь они, переполненные памятью, гудят ею, и гул этот точно так же, как и тот, первичный, громок, густ, непрерывен. Нет возможности исключать того, что это один и тот же гул; но воспринимаются они всё-таки как два разных. В каком-то смысле все вещи утратили сами себя (или усиленно к тому тендируют); каждая превратилась в портал (ведущий в то, что не она, да и во многих разных направлениях сразу), в узел туго переплетённых, взаимонакладывающихся, перекрикивающих друг друга, спорящих друг с другом ссылок и гиперссылок. - Все эти ссылки и гиперссылки вытесняют вещь из восприятия, они пользуются её хрупким временным телом как своим обиталищем - и разрывают его изнутри.
(С другой стороны, конечно, настолько привыкаешь жить в таком - перегруженном памятью - режиме, что, попав, например, в другую страну, вещи которой тебе ничего не напоминают, - чувствуешь мир голым и пустым. Без огромной густой бороды холодно.
Согревает в холода борода.)
(да всё стало формой памяти; но весна из того, что - особенно. Она, бывшая некогда формой экстатики, воспаления, требования, стала формой экстатической, воспалённой, требовательной памяти).
Всё самое острое (а вследствие того - значительное; острое и значительное вообще как-то склонны путать друг друга, и тут нужны бы тонкие дифференцирующие операции) в связи с весной было пережито - и навсегда впечатано в память - в прежние годы, в основном в далёкие. Восприятие мира теперь, в основном, - и чем дальше, тем больше, - реконструкция однажды (а в воспоминаниях так и многократно) уже пережитого. Непроизвольная реконструкция, само реконструируется.
Страшно не хватает, на самом деле, непосредственности (воспоминаниями опосредовано уже чуть более, чем всё) и первичности, сырого страшного вещества бытия (а где оно пробивается, там его, знамо дело, и непроизвольно и произвольно сторонишься - того, для чего не отработаны воспринимательные механизмы, не накоплены воспринимательные инерции. Того, где надо бы - с нуля). Всё обросло избыточными даже подтекстами, как огромной густой бородой, многократно превышающей по объёму то, что ею обрастает. Подобно тому, как в детстве, особенно в дошкольном, все вещи гудели неразгаданной значительностью, теперь они, переполненные памятью, гудят ею, и гул этот точно так же, как и тот, первичный, громок, густ, непрерывен. Нет возможности исключать того, что это один и тот же гул; но воспринимаются они всё-таки как два разных. В каком-то смысле все вещи утратили сами себя (или усиленно к тому тендируют); каждая превратилась в портал (ведущий в то, что не она, да и во многих разных направлениях сразу), в узел туго переплетённых, взаимонакладывающихся, перекрикивающих друг друга, спорящих друг с другом ссылок и гиперссылок. - Все эти ссылки и гиперссылки вытесняют вещь из восприятия, они пользуются её хрупким временным телом как своим обиталищем - и разрывают его изнутри.
(С другой стороны, конечно, настолько привыкаешь жить в таком - перегруженном памятью - режиме, что, попав, например, в другую страну, вещи которой тебе ничего не напоминают, - чувствуешь мир голым и пустым. Без огромной густой бороды холодно.
Согревает в холода борода.)
