По ту сторону исторического
О промежуточном (и его тематических окрестностях)
Солнце (и не жаркое, а переменчивое, прерывистое, неровно дышащее - то оно, то дождь) - но гулять совсем не хочется, - впервые, пожалуй, так осознанно и принимающе за всю биографию. Случилось некоторое переключение больших биографических гештальтов - и на улице (особенно шатаясь бесцельно; на самом-то деле у всякого бесцельного шатания есть своя цель и свои функции, в чём не сомневаюсь), оказывается, чувствую я себя в нервном, уязвимом - а прежде всего прочего, в недолжном промежуточном состоянии: тревога гонит работать ещё прежде практической необходимости в этом - ради самого состояния работы. (Промежуточность и вожделенная цельность как-то противоречат друг другу; продуваемая сквозняками промежуточность распадается на куски, плохо согласуемые меж собою, создающие внутренний дребезг. Промежуточность - состояние, выталкивающее само из себя, тяготеющее к внеположенным ему центрам, лишённое равномерности, осмысленной соотнесённости своих элементов, взывающее к преодолению).
Если не «центрально», то хотя бы уместно чувствую себя (едва ли не только) за письменным столом (за любым мыслимым его аналогом: на диване / в кресле с книжкой / ноутбуком; важно, что в рабочей позиции, делая что бы то ни было, хотя бы теоретически и потенциально имеющее отношение к работе, - опять-таки неважно, как понятой: обязательное и за деньги или так на словах обещала задаром). Всё остальное (чувствуется как) мучительный сквозняк; промежуточное состояние совсем - или почти - перестало восприниматься как область и источник свободы, проблематизирующий всё обязательное, что не она. Если его не проблематизировать, не отстраняться от него, не смотреть на него извне - оно затянет в рабство к себе.
Умозрительный вывод здесь тот, что упражнение в свободе (человекообразующе) необходимо. Собственно, очередное открытие очевидного; но приходится себе напоминать.
Внутренней формулировкой «упражнение в…», одной из ключевых, обязана я философу Олегу Генисаретскому, умершему два дня назад. Мы были совсем немного знакомы; когда-то, в совсем другую биографическую эпоху, делала я интервью с ним - и, по-моему, даже два (воспоминание двоится и представляет дело так, что первый разговор был о его философской работе, второй - о социальных институтах, в рамках которых осуществляется интеллектуальная деятельность; это последнее вспомнилось, когда Виталий Лехциер сказал мне на фейсбуке, что для полноценного критического мышления необходимы соответствующие институты. Найти бы теперь тот разговор с Олегом Игоревичем. То было самое начало двухтысячных.). Одна из книг его называлась «Упражнения в сути дела». Я держала её в руках.
Вот бывают такие самонастраивающие сочетания слов, особенно, пожалуй, названия книг - ещё прежде обозначаемого ими текста. «Упражнения в сути дела», «Эрос невозможного, «Fény és káosz» [Свет и хаос]. Две последние я читала. О первой теперь думаю, что стоило бы её разыскать.
Солнце (и не жаркое, а переменчивое, прерывистое, неровно дышащее - то оно, то дождь) - но гулять совсем не хочется, - впервые, пожалуй, так осознанно и принимающе за всю биографию. Случилось некоторое переключение больших биографических гештальтов - и на улице (особенно шатаясь бесцельно; на самом-то деле у всякого бесцельного шатания есть своя цель и свои функции, в чём не сомневаюсь), оказывается, чувствую я себя в нервном, уязвимом - а прежде всего прочего, в недолжном промежуточном состоянии: тревога гонит работать ещё прежде практической необходимости в этом - ради самого состояния работы. (Промежуточность и вожделенная цельность как-то противоречат друг другу; продуваемая сквозняками промежуточность распадается на куски, плохо согласуемые меж собою, создающие внутренний дребезг. Промежуточность - состояние, выталкивающее само из себя, тяготеющее к внеположенным ему центрам, лишённое равномерности, осмысленной соотнесённости своих элементов, взывающее к преодолению).
Если не «центрально», то хотя бы уместно чувствую себя (едва ли не только) за письменным столом (за любым мыслимым его аналогом: на диване / в кресле с книжкой / ноутбуком; важно, что в рабочей позиции, делая что бы то ни было, хотя бы теоретически и потенциально имеющее отношение к работе, - опять-таки неважно, как понятой: обязательное и за деньги или так на словах обещала задаром). Всё остальное (чувствуется как) мучительный сквозняк; промежуточное состояние совсем - или почти - перестало восприниматься как область и источник свободы, проблематизирующий всё обязательное, что не она. Если его не проблематизировать, не отстраняться от него, не смотреть на него извне - оно затянет в рабство к себе.
Умозрительный вывод здесь тот, что упражнение в свободе (человекообразующе) необходимо. Собственно, очередное открытие очевидного; но приходится себе напоминать.
Внутренней формулировкой «упражнение в…», одной из ключевых, обязана я философу Олегу Генисаретскому, умершему два дня назад. Мы были совсем немного знакомы; когда-то, в совсем другую биографическую эпоху, делала я интервью с ним - и, по-моему, даже два (воспоминание двоится и представляет дело так, что первый разговор был о его философской работе, второй - о социальных институтах, в рамках которых осуществляется интеллектуальная деятельность; это последнее вспомнилось, когда Виталий Лехциер сказал мне на фейсбуке, что для полноценного критического мышления необходимы соответствующие институты. Найти бы теперь тот разговор с Олегом Игоревичем. То было самое начало двухтысячных.). Одна из книг его называлась «Упражнения в сути дела». Я держала её в руках.
Вот бывают такие самонастраивающие сочетания слов, особенно, пожалуй, названия книг - ещё прежде обозначаемого ими текста. «Упражнения в сути дела», «Эрос невозможного, «Fény és káosz» [Свет и хаос]. Две последние я читала. О первой теперь думаю, что стоило бы её разыскать.