И апостол Петр в дырявом рубище
Это эрмитажное полотно стало моим первым знакомством с творчеством его автора - прежде мне не приходилось видеть даже репродукций. На каникулах первого курса в студеном Ленинграде оно поразило меня - «так поражает молния, так поражает финский нож!» - интенсивностью взаимодействия его персонажей, инь и янь. Будучи плохо знакома со Священной историей, я решила, что Петр - это лысый справа, потому что он очевидно доминирует на этой картине, а она ведь называется «Петр и Павел», а не «Павел и Петр»? То, что у левого в руке - ключи от рая, я разглядела только много лет спустя. Сайт музея не называет имени частного лица, подарившего ему это полотно в 1911, но оно хорошо соответствует городу, чей главный собор назван в честь именно этих двоих.
Оказывается, Эль Греко написал еще две версии этой картины, и наша эрмитажная - самая ранняя (1587-1592). Не закончив ее, он начал вторую (1590-1600) - сейчас она находится в Барселоне. Наконец, еще через несколько лет он создал третью (1605-1608), ныне в Стокгольме. Первое, что бросается в глаза при их сравнении, это изменение выражения лица Павла. Сначала оно победительное - это тот самый человек, который «знает, как надо». У Павла барселонской версии в глазах - мировая скорбь (он кажется мне удивительно похожим на Мандельштама в конце жизни!), а Павел версии стокгольмской пребывает в полной растерянности. Барселонский Павел решительно отличается еще и тем, что у него в руках уже не книга, а меч - тот ли, каким он крушил христиан до своего обращения? Или тот, которым ему самому отрубили голову, как сообщает нам Тертуллиан?
Эль Греко, три версии одного происшествия портрета
(фото Государственного Эрмитажа, Museu Nacional d'Art de Catalunya
и Nationalmuseum Stockholm)
Выражение лица второго святого, более участливое на всех трех полотнах, тоже меняется: только барселонский Петр смотрит прямо на зрителя с немой укоризной, а остальные два погружены в свои мысли, причем у стокгольмского они куда менее отрадны. (Кое-кому кажется, что он смотрит в книгу. Едва ли: его взгляд направлен иначе, да и книга слишком далеко, чтобы разглядеть в ней что-то без очков). Поэкспериментировав с одеждой Павла на барселонском холсте, художник не удовлетворился результатом и вернулся к первоначальному варианту. Может, потому барселонское полотно и осталась незаконченным - у него и фон не прописан? (Впрочем, музей считает, что это небо с облаками :)
А приглядитесь-ка к рукам героев: барселонский вариант - единственный, где рука Павла расположена над рукой Петра, но при этом бессильно повисла. А еще по рукам видно, что на первых двух полотнах Петр явно смуглее Павла, а на последнем этого нет. Левая рука Павла заметно истощилась со временем: у стокгольмского уже нет той мощной маскулатуры, какая видна у эрмитажного.
Как сам Павел описал в Послании к галатам (2:11-16), встретились они в Антиохии: «Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием.
Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть».
Эль Греко писал модернистские полотна за несколько веков до пришествия модернизма. Но еще удивительнее то, что, в отличие от, скажем, Модильяни или Ван Гога, умерших в нищете, он и при жизни был весьма востребован и далеко не бедствовал.