Велика их орда разнолицая
Стенания по поводу снижения рождаемости вызывают у меня недоумение. В животном мире число потомков обратно пропорционально родительскому вкладу в выращивание каждого: треска выметывает до пятнадцати миллионов икринок, а вот у воробьев, строящих гнезда и выкармливающих птенцов, не бывает больше десяти яиц. Стоит ли удивляться, что и в человеческом обществе рост благосостояния, позволяющий вкладывать больше средств в выращивание потомства, приводит к уменьшению числа детей? Не говоря уже о том, что общее население Земли пока что продолжает экспоненциально увеличиваться.
То, что это увеличение сосредоточено в самых бедных странах, в сочетании с постоянно возрастающими возможностями транспорта означает, конечно, неизбежность миграционных потоков из бедных стран в богатые. В этом нет ничего нового: в поисках лучшей доли люди отправлялись в путь с доисторических времен. Но внезапные массовые «переселения народов» нередко приводили к политическим карастрофам, разрушая хрупкие локальные очаги цивилизации.
Можно ли что-то сделать, чтобы предотвратить разрушение? Я задумалась об этом, читая книжку Уильяма Истерли, много лет проработавшего советником Всемирного банка по глобальному развитию. В ней он критикует организацию западной помощи развивающимся странам, но меня заинтересовали сами цели этой помощи. Истерли упоминает, что выдаваемые займы иногда сопровождаются условием, что полученные деньги могут быть потрачены только на покупку товаров страны, их выдавшей. В других случаях от руководства стран-реципиентов требуют определенных политических действий, типа поддержки страны-донора при голосовании в ООН.
Мне же думается, главной целью выделения средств для помощи бедным странам могло бы стать именно предотвращение потенциально разрушительной массовой миграции. Правда, по сравнению с текущими нуждами собственной страны эта опасность кажется слишком отдаленной, чтобы мотивировать правительства выделять на это средства. В эффективность же каких-то оградительных мер я не верю, и надежда отсидеться за забором кажется мне чрезвычайно наивной.
У нас уже достаточно исторического опыта, чтобы убедиться, что никакие этнические факторы не ограничивают возможности человека. Профессия научного работника дает в этом отношении богатый личный материал: за время своей трудовой деятельности мне доводилось встречать успешных коллег самого разнообразного происхождения (в большинстве случаев, конечно, перебравшихся в страны, способные поддерживать развитие науки, весьма дорогостоящее). Но меня беспокоит существование анклавов: полностью изолированных иммигрантских сообществ, часто даже отказывающихся выполнять законы приютившей их страны. Мне кажется, вложение средств в более эффективную ассимиляцию «понаехавших» тоже окупилось бы в будущем.
Иммигранты на церемонии натурализации в США (фото Mark Ralson/AFP/Getty Images из публикации Центра Пью). В 2018, четверть всех иммигрантов в США происходили из Мексики, по 6% - из Индии и Китая, а вот четвертое и пятое места занимали - неожиданно для меня - Филиппины и Сальвадор (4 и 3%, соответственно). Примечательно, что только 7% мексиканских иммигрантов имели степень бакалавра и выше,
по сравнению с 71% таких среди иммигрантов из Южной Азии
и с 40% - из Африки к югу от Сахары