Аниций Манлий Торкват Северин Боэций. Утешение философией.
Одно лишь в мире постоянно, вечно -
Непостоянство, бренность всех.
Сочинение Боэция можно представить как нечто вроде синтеза античной и раннехристианской традиций. Текст представляет собой своего рода исповедь, но написанную под воздействием камен и с лёгкой руки богини-философии (хотя она участвуют в разговоре).
Как и обещалось, текст начинается с плаксивых рассуждений на тему смерти и несправедливости окружающего мира. Смерть приятна, когда она своевременна.
Потом приходит философия и прогоняет камен. Здесь - довольно странное отделение муз как приверженец изящного искусства от мудрости. Видимо, камены - богини лёгкой поэзии. Ну или я опять чего-то не понимаю.
Описание Философии невероятно образно, а вместе с тем - оно полностью принадлежит словесности, поскольку зрительный образ совершенно дик (видимо, это следствие божественной природы). Невероятная зоркость очей, одновременная молодость и вневременность, неопределённый рост, растаскивающие одежды люди - всё это напоминает ангелов, сходящих с небес в ореоле белого света (Голливуд разрушит наше сознание когда-нибудь).
Здесь же мы видим явную отсылку к Платону с его теорией власти мудрых (прекрасной, как коммунизм, и такой же утопичной). Позже Сократ будет представлен первоучителем, а школы - как раз теми, кто «растаскивает одежды философии».
Одна из самых интересных особенностей «Утешения» - постоянные переходы от стихов к прозе и наоборот. Прозой описываются реальные действия, и размышления, стихи рассказывают мифы и как будто подтверждают сказанное прозой. Стилистика средневековья?
Дальше идёт хвалебная речь автору из уст Философии. Позже, когда Философия вернёт Боэцию дар речи, он продолжит (подтвердит?) эту речь реальными фактами из своей жизни в стиле исповеди. Где уже перечисляются и низость обвинителей, и заслуги автора, и его прекрасное окружение, и коварство сената.
Немного странно в начале встретить обращение Философии к какому-то третьему лицу: очевидно, что в комнате кроме неё и Боэция никого нет, но тем не менее она как будто бы с кем-то разговаривает.
Философия советует автору быть стойким, и, не смотря ни на что, выдержать все испытания, как его именитые предшественники, казнённые за своё дело (небольшая связь с традицией - автор не сомневается в том, что он достоин встать в один ряд с Сократом, Сенекой и иже с ними). При этом как бы невзначай подчёркивается, что большинство-то людей глупы, но вот они… они могут быть подобными богу, ибо это и есть принцип мудрствований.
Отношение к удаче довольно знаково - она мера человеческой достойности. Кто счастлив (а счастливым можно быть только благодаря удаче), тот и благороден. Несчастные заслужили этого. Такая точка зрения для христианина как-то очень несвойственна. И после этого ещё и неизвестно, за что Боэция обвинили в святотатстве!
Прослеживается здесь явный патриотизм. Римские законы - самые справедливые в мире. Рим - рай на земле.
И тут наконец-то появляется Бог, как верховный правитель мира и двигатель всего сущего.
Вторая книга начинается с обсуждения Фортуны. Тут на первый план выдвигается её переменчивость по отношению ко всем людям вообще и, как следствие, должная невостребованность. Зачем желать переменчивого счастья? Человек не должен отдаваться на волю Фортуны, ибо она не может перестать быть переменчивой - это противоречит её природе. Всё блага и несчастья принадлежат Фортуне, а человек - должник. Он (кстати, не по своей воле) занимает у богини счастье и достаток, и возвращает его, когда ей заблагорассудится. В общем-то, нельзя осуждать богиню - она не более чем поступает, как ей хочется с тем, чем она в праве распоряжаться. Загадочная формула, однако.
Подсчёт общих благ и несчастий, предоставленных Фортуной, как-то удивительно, но исключительно метафизически, перекликается с подсчётом грехов и добрых дел (но это так, чисто моя эмпирическая ассоциация). При этом оговаривается суть и неполнота счастья: все блага в этом мире ущербны, а страх потерять счастье лишает его прелести. А богатство на самом деле не принадлежит никому и восхищаться им не стоит. Украшения прекрасны работой мастера, но они не говорят ничего о человеке, тяга к обладанию - следствие человеческой развращённости.
Далее - вполне распространённое мнение о золотом веке, навсегда утраченном.
Противоположности не смешиваемы, и потому достоинства дурных людей и блага, предоставляемые им Фортуной, по сути своей плохие и гибельные. Да и вообще то, что люди называют благом, на самом-то деле пустые желания. Слава бессмысленна, ибо пространство, занимаемая человечеством ничтожно мало, а добиться славы у всех людей вряд ли возможно.
Фортуна, отбирая счастье, учит и наставляет, показывает истинное лицо друзей.
Боэций представляет любовь как связующие и двигающее начало. Позже он напишет, что любовь движет человечеством, но любовь не в нашем представлении, а некая высшая любовь. При это вообще не ясно, что имеется ввиду, поскольку это утверждение просто подвешено в воздухе, без какой-либо связи с остальным текстом.
Книга 3 начинается с обещания рассказа об истинном счастье.
Люди стремятся к могуществу или удовольствию. Люди стремятся к благу. Выяснить правильные представления о благе Философия пытается сократовским способом. Сущность богатства: владение порождает желание. Власть обнажает пороки, но не изменяет добродетели. Отношение к почётным должностям ограничено пространством и временем. Власть опасна. Сила гибельна. Друзья, приведённые Фортуной, коварны. Знатность рода вообще не представляет ценности - это заслуга предков. Телесные желания - связь с животными. Позже в доказательство прямой параллели будет приведёт миф о Цирцее (хотя тут ещё прибавится слово "пороки" и именно они станут силой, превращающей людей в животных). Семья и дети разочаровывают. Красота - слабость глаз, ведь они видят внешнее, но не видят внутреннее. Стремиться ко всем благам вместе. Но блага обманчивы.
Сомнительный космогонический дифирамб, не совсем логичный и вообще непонятно зачем нужный в этом месте. Это что-то вроде: а теперь давай помолимся!
Совершенное счастье. Земные блага - несовершенно счастье, содержащие в себе частицы совершенного. Совершенное первично. Дающий блаженство - высший из всех возможных. Бог и блажентсво - одна субстанция. Блаженство - божественность и потому богоподобность. Люди стремятся к блаженству. Каждое из земных благ содержит недостаток.
Любовь к жизни - природное стремление, ибо животные тоже стремятся к самосохранению.
Бог, его сущность. Что-то вроде доказательства его существования. Бог есть благо. Бог всемогущ, но он не может сделать зла - зло есть ничто.
Миф об Орфее как параллель: не стоит заглядывать в бездны разума. Кстати, странно, что он появился здесь, и так же странна мораль.
Книга 4. Зло.
Добрые всегда обладают могуществом, дурные же лишены всяких сил. Ведь добрые идут по прямому пути добродетели, а дурные - по извращённому пути наслаждения.
Существует два начала, от которых зависит свершение человеческих действий - воля и могущество.
О наказании: несчастнее те, которые творят несправедливость, чем те, кто страдает от нее.
Тотальное невежество: никто не знает, как устроен мир.
Боэций уподобляет соотношение Провидения и судьбы концентрическим окружностям, у которых центр - Провидение, простое и неизменное по своей сущности, божественный первообраз, а отстоящие от него окружности - судьбы того, что сотворено богом и подвержено воздействию времени.
"Провидение есть сам божественный разум, стоящий во главе всех вещей и располагающий все вещи, судьба же есть связующее расположение изменяющихся вещей, посредством нее провидение упорядочивает их существование. Провидение объемлет в равной степени все, как отдельное, так и бесконечное. Судьба же упорядочивает движением отдельное, разветвление временного порядка, заключенное в самой интеллигенции, есть предзнающее провидение, а воплощение этого порядка непосредственно во времени зовется судьбой."
Всякая участь есть благо, поскольку она или справедлива, или полезна.
Книга 5.
В начале это книги тоже появилось какое-то сомнительное предложение: Боэций спрашивает Философию: "Признаёшь ли ты...", как будто представляя её обычным человеком, способным мыслить вне категорий вечной истины. А потом он скажет, что доверяет её словам, поскольку все предыдущие были доказаны. А как же божественная сущность и вечная истина?
Случай - стечение причин
"Причина же неясности в том, что ход человеческих рассуждений не может приблизиться к простоте божественного предзнания, а если бы она каким-либо образом могла бы быть постигнута, не осталось бы места для понимания."
Человек постигает всё фрагментарно, и потом эти ощущения соединяются воедино разумом. Божественный же разум, то бишь интеллигенция, охватывает всё сразу, и будучи вечным, предвидит всё возможное будущее, не делая его необходимым. (Тут довольно странный ряд доказательств, ибо достаточно было бы сказать, что бог знает о намерениях человека, даже если он меняет их каждые пять минут (т.е. бог знает, что человек будет менять их и к чему придёт в итоге). Свобода воли очевидна, если бог просто знает о выборе - ему совсем не обязательно влиять на него).
Отношения бесконечный - вечный.
"Лишь то, что охватывает всю полноту бесконечной жизни и обладает ею, чему не недостает ничего из будущего и что не утратило ничего из прошлого, справедливо считается вечным." То бишь вечный - существующий вне времени, бесконечный - не прекращающий своего существования во времени.