О фрикомемах, ждущих своего исследователя.
Наблюдая уже немало лет за высказываниями в Сети различных фриков из числа особо напористых "рашн хиндуз" (чем необразованнее, тем словесная агрессия выше), я понял следующее. Их фантастические представления, касающиеся санскрита и классической индийской культуры, достойны особого серьёзного исследования, а не только подтрунивания со стороны сообщества академического или околоакадемического, как и сообщества людей, пытающихся рефлексировать в рамках той или иной теологической традиции индуизма, но не обделённых при этом ни общегуманитарным образованием (нем. Bildung), ни здравым смыслом, а также лишённых узколобого сектантского фанатизма. В конце концов, все эти стойкие фантастические измышления в немалой степени определяют кругозор тех, кто начинает интересоваться санскритом.
Для подобных идей характерна почти маниакальная повторяемость с минимальными вариациями. Например, мысль о том, будто "каждое санскритское слово имеет как минимум сто разных значений", что делает санскритский текст априори непереводимым для тех, кто "не имеет адхикара (т. е. ритуального "допуска" в моей, единственно верной традиции)". Даже таким серьёзным учёным, как Андрей Баумейстер, иногда случалось повторять эти мысли как аутентичные (речь в случае А. Б. шла о будто бы нескольких десятках вариантах понимания каждой строфы Бхагавадгиты, хотя имелось в виду просто большое число комментариев на Гиту).
Мы можем негодовать, мы можем смеяться над этими фантазмами, но они с завидным постоянством кочуют не только по Сети, но и по книгам. Связано это в немалой степени с тем, что хотя бы некоторое знание санскрита в странах СНГ в последние годы (два десятилетия?) перестало быть уделом выпускников университетов, став достоянием самой разнообразной публики. Ну а качество при таком разнобое источников знания самым разным. Для иных из прикоснувшихся к санскритской словесности характерно поспешное понимание себя как "переводчиков с санскрита", а также завидная работоспособность. Увы, плоды этого не всегда сладостны.
Как некто верно заметил в недавней дискуссии, сотня значений одной (каждой!) лексемы делает невозможной какую-либо коммуникацию . Однако адепты этого "фрикомема" не смущаются этим обстоятельством. Для них санскрит коммуникативен лишь в рамках их конкретной секты (sic !), представляя для других подобие disciplina arcani, непроницаемой ограды для любых, с их точки зрения, чужаков, не придерживающихся их "единственно верного учения" (например, Мадхва-ачарьи).
Кстати, при занятии изучением в последние месяцы комментариев Мадхва-ачарьи в санскритском оригинале, мне не могло не броситься в глаза количество не только неточностей, но и крайне грубых ляпов в их переводах на английский язык.
Другим стойким фрикомемом является необходимость "практиковать" для понимания даже самых абстрактных философских традиций или даже просто занятий санскритом. Об этом я неоднократно и подробно писал. Под "практикованием" понимается набор любого рода духовно-телесных практик (вроде вычитывания мантр, совершения пудж или медитативного делания ) из религиозного обихода той или иной традиции.
Ещё один фрикомем связан с якобы "особой близостью" санскрита и русского (или литовского, или латгальского) языков, чуть ли не до полного тождества. Тут постоянно всплывают имена некоей Н. Гусевой, а также некоего индийца Дургапрасада Шастри, который, услышав русские обозначения родственных связей, действительно нередко когнатов соотв. древнеиндийских слов через праиндоевропейскую основу, якобы отказался от услуг переводчика.
Следующий фрикомем также нередок. Это представление о якобы "ненарушенной непрерывности в течении многих тысячелетий традиции устной передачи". Но об этом хотя бы понятно, откуда такая мысль -- из действительно уникальных мнемотехник, характерных для заучивания порций Вед. Однако здесь неправомерно делается перенос с ведийской традиции на любое явление письменной культуры Индии, которая была во многом культурой письменной, культурой переписывания и оборота рукописей по всему субконтиненту, а также создания рукописных хранилищ.
Для подобных идей характерна почти маниакальная повторяемость с минимальными вариациями. Например, мысль о том, будто "каждое санскритское слово имеет как минимум сто разных значений", что делает санскритский текст априори непереводимым для тех, кто "не имеет адхикара (т. е. ритуального "допуска" в моей, единственно верной традиции)". Даже таким серьёзным учёным, как Андрей Баумейстер, иногда случалось повторять эти мысли как аутентичные (речь в случае А. Б. шла о будто бы нескольких десятках вариантах понимания каждой строфы Бхагавадгиты, хотя имелось в виду просто большое число комментариев на Гиту).
Мы можем негодовать, мы можем смеяться над этими фантазмами, но они с завидным постоянством кочуют не только по Сети, но и по книгам. Связано это в немалой степени с тем, что хотя бы некоторое знание санскрита в странах СНГ в последние годы (два десятилетия?) перестало быть уделом выпускников университетов, став достоянием самой разнообразной публики. Ну а качество при таком разнобое источников знания самым разным. Для иных из прикоснувшихся к санскритской словесности характерно поспешное понимание себя как "переводчиков с санскрита", а также завидная работоспособность. Увы, плоды этого не всегда сладостны.
Как некто верно заметил в недавней дискуссии, сотня значений одной (каждой!) лексемы делает невозможной какую-либо коммуникацию . Однако адепты этого "фрикомема" не смущаются этим обстоятельством. Для них санскрит коммуникативен лишь в рамках их конкретной секты (sic !), представляя для других подобие disciplina arcani, непроницаемой ограды для любых, с их точки зрения, чужаков, не придерживающихся их "единственно верного учения" (например, Мадхва-ачарьи).
Кстати, при занятии изучением в последние месяцы комментариев Мадхва-ачарьи в санскритском оригинале, мне не могло не броситься в глаза количество не только неточностей, но и крайне грубых ляпов в их переводах на английский язык.
Другим стойким фрикомемом является необходимость "практиковать" для понимания даже самых абстрактных философских традиций или даже просто занятий санскритом. Об этом я неоднократно и подробно писал. Под "практикованием" понимается набор любого рода духовно-телесных практик (вроде вычитывания мантр, совершения пудж или медитативного делания ) из религиозного обихода той или иной традиции.
Ещё один фрикомем связан с якобы "особой близостью" санскрита и русского (или литовского, или латгальского) языков, чуть ли не до полного тождества. Тут постоянно всплывают имена некоей Н. Гусевой, а также некоего индийца Дургапрасада Шастри, который, услышав русские обозначения родственных связей, действительно нередко когнатов соотв. древнеиндийских слов через праиндоевропейскую основу, якобы отказался от услуг переводчика.
Следующий фрикомем также нередок. Это представление о якобы "ненарушенной непрерывности в течении многих тысячелетий традиции устной передачи". Но об этом хотя бы понятно, откуда такая мысль -- из действительно уникальных мнемотехник, характерных для заучивания порций Вед. Однако здесь неправомерно делается перенос с ведийской традиции на любое явление письменной культуры Индии, которая была во многом культурой письменной, культурой переписывания и оборота рукописей по всему субконтиненту, а также создания рукописных хранилищ.