К проблеме понимания и перевода (1)
Проблема понимания чуждого образа мышления и форм его выражения в виде текста является одной из главных интересующих меня тем. Материал этого может быть самый разный. Итак, продолжаю думать про переводы санскритских текстов и про разные подходы к этому делу. Некто из числа коллег, размышляя (в опубликованной работе, не в блоге) о переводах философских текстов, противопоставил "филологический" перевод "философскому". С этим же созвучно представление, которое то и дело высказывается в беседах или в соцсетях, будто "филологи переводят слова, но не смыслы" или "изучают язык лишь формально".
На самом деле переводы такого рода -- не "филологические", а просто плохие. Они характерны для студентов, которые не занимались дома, зато в последний момент, за полчаса до занятия-упражнения лихорадочно листают словари и "ищут и выписывают слова", а во время самого упражнения пытаются эти разрозненные слова сложить в один паззл. Обычно получается очень смешно. Метод этот насмешливо называется divination, что можно передать как гадание на кофейной гуще. Когда такая же герменевтическая процедура приписывается филологу, то это или намеренное создание образа недалёкого идиота, каким-то чудом попавшего в университетские преподаватели, или принципиальное непонимание того, что такое работа с иноязычным текстом, и как рождается понимание, от частичного к целому.
Образчиком же "философского" перевода являются критикуемые в наше время в среде специалистов переводы буддийских текстов Щербатским. Академик пытался пересказать содержания трактатов Дхармакирти языком то ли Канта, то ли Гегеля -- был у него такой опыт, где все эти философы как бы вступают в диалог, как если бы они оказались в одном хронотопе и говорили на одном языке. Опыт интересный, но думаю, что они скорее всего вообще не поняли бы друг друга.
С другой стороны, я приветствую любую рефлексию подобного рода, даже если сам с чем-то резко не согласен. В классической индологии (любопытно, что в западных университетах от этого наименования везде освободились, воюя с пережитками "проклятого колониализма") думают в основном, увы, о выживании и грантах, но не о таких фундаментальных вещах, как герменевтика.
Теперь об "опыте". Когда убеждённый и воцерковлённый христианин переводит Библию, это не значит, что он святой, живущий заповедями блаженства. Однако чтобы правильно перевести фразу про "блаженных миротворцев" из Нагорной проповеди, достаточно знать греческий язык и традиционные толкования. Сам ты можешь быть и скандалистом, а не миротворцем. Так и в случае переводов текстов индийской философии. Чтобы правильно перевести утверждения про "мокшу" как "конечное освобождение", вовсе необязательно его испытать. Как необязательно и умереть, чтобы рассуждать о смерти или понимать рассказы о посмертных мытарствах.
UPD:
Имплицитная философия исследователя или его религиозные убеждения не должны иметь существенного значения. Но они должны быть хорошо отрефлексированы, как и наша философская терминология, которой мы пользуемся или которую создаём заново при переводе из "сора" обыденной речи. Мы формулируем не свою философию, пользуясь древними мыслителями как трамплином, но пытаемся адекватно понять мыслителей из совершенно других хронотопов, с совершенно другим background-ом, нежели наш.
На самом деле переводы такого рода -- не "филологические", а просто плохие. Они характерны для студентов, которые не занимались дома, зато в последний момент, за полчаса до занятия-упражнения лихорадочно листают словари и "ищут и выписывают слова", а во время самого упражнения пытаются эти разрозненные слова сложить в один паззл. Обычно получается очень смешно. Метод этот насмешливо называется divination, что можно передать как гадание на кофейной гуще. Когда такая же герменевтическая процедура приписывается филологу, то это или намеренное создание образа недалёкого идиота, каким-то чудом попавшего в университетские преподаватели, или принципиальное непонимание того, что такое работа с иноязычным текстом, и как рождается понимание, от частичного к целому.
Образчиком же "философского" перевода являются критикуемые в наше время в среде специалистов переводы буддийских текстов Щербатским. Академик пытался пересказать содержания трактатов Дхармакирти языком то ли Канта, то ли Гегеля -- был у него такой опыт, где все эти философы как бы вступают в диалог, как если бы они оказались в одном хронотопе и говорили на одном языке. Опыт интересный, но думаю, что они скорее всего вообще не поняли бы друг друга.
С другой стороны, я приветствую любую рефлексию подобного рода, даже если сам с чем-то резко не согласен. В классической индологии (любопытно, что в западных университетах от этого наименования везде освободились, воюя с пережитками "проклятого колониализма") думают в основном, увы, о выживании и грантах, но не о таких фундаментальных вещах, как герменевтика.
Теперь об "опыте". Когда убеждённый и воцерковлённый христианин переводит Библию, это не значит, что он святой, живущий заповедями блаженства. Однако чтобы правильно перевести фразу про "блаженных миротворцев" из Нагорной проповеди, достаточно знать греческий язык и традиционные толкования. Сам ты можешь быть и скандалистом, а не миротворцем. Так и в случае переводов текстов индийской философии. Чтобы правильно перевести утверждения про "мокшу" как "конечное освобождение", вовсе необязательно его испытать. Как необязательно и умереть, чтобы рассуждать о смерти или понимать рассказы о посмертных мытарствах.
UPD:
Имплицитная философия исследователя или его религиозные убеждения не должны иметь существенного значения. Но они должны быть хорошо отрефлексированы, как и наша философская терминология, которой мы пользуемся или которую создаём заново при переводе из "сора" обыденной речи. Мы формулируем не свою философию, пользуясь древними мыслителями как трамплином, но пытаемся адекватно понять мыслителей из совершенно других хронотопов, с совершенно другим background-ом, нежели наш.