Когда бред становится брендом
Мои родители опасаются, что обсуждением в соцсетях всяких, по их словам, "глупостей" вроде нашей новой Мессии Греты Тунберг я лишь участвую в её пиаре, и что на эту "ерунду" не следует обращать внимания. Гм, всё это вопрос интерпретации. Зачем вообще я пишу о чём-либо? Прежде всего, потому что нечто интересно мне самому. Также это не значает, что явление должно быть интересно для других. Интересует ли нечто других, не интересует уже меня, назидательные вы мои! "Интересно" не означает ценности объекта интереса, но лишь то, что этот объект назойливо крутится в сознании, подобно надоевшей примитивной мелодии, вызывая раздражение и даже ярость. А от хаоса неприятных чувств лучше всего освобождаться, формулируя то, что тебя волнует и занимает, в виде текстов. Иногда внимание привлекает именно какой-то бред, ставший, по меткому слову Владимира Емельянова (banshur69), брендом.
То, что малолетняя девочка-даун, едва слышно говорящая одной лишь верхней частью горла, смогла стараниями "чёрной магии" СМИ (К. Краус) сделаться чуть ли не новой Мессией, к каждому слову которой благоговейно прислушиваются не только заседающие в Европарламенте высокооплачиваемые бездельники, но и И.О. Папы Римского Франциск Бергольо, и члены пригласившего Грету итальянского Сената, и члены ООН, весьма красноречиво говорит о степени деградации нашего западного мира и о зашкаливающем за всякие разумные пределы уровне общественного идиотизма. Из состояния редкого и экстраординарного идиотизм сделался повседневной нормой, исповедуемой большинством. Ведь за этой больной малолеткой следуют толпы юнцов, которые уже лет через 15-20 будут определять развитие нашего общества и судьбы всего мира.
Именно поэтому я пытаюсь это крайне неприятное и не совсем пока понятное для меня явление осмысливать. Для чего? Чтобы быть готовым к практическим последствиям ясности своего понимания. Ведь в довольно скором времени всякий, не следующий за толпой скандирующих примитивные лозунги безумцев, то есть большинства, будет восприниматься (и уже воспринимается) как враг, подлежащий остракизму, а возможно, и насильственной изоляции и идеологическому "перевоспитанию", ну или просто даже ликвидации, что мы и наблюдаем в Австрии на примере Мартина Зелльнера. Ну а что это означает конкретно, люди мoего поколения 50+ родом из СССР знают не понаслышке. Всякое подлинное понимание требует (рас)платы.
P. S. Отступление: рефлексия
Кстати, само бытовое понимание "интересности" (или неинтересности) того или иного в восприятии человека русской культуры, подразумевает, в виде ожидания, "интересность для всех остальных", некую объективную ценность для коллектива и, тем самым, для культуры в целом. Отсюда все эти бесконечные школьные "литературные образы", набившие оскомину своей дидактичностью. Интересность интересного и неинтереость неинтересого, парафразируя пролог к Ньяябхашье. Отсюда обычно столько пафоса культурного творчества и культуртрегерства, и такое пренебрежение к субъективному мышлению индивидуума. Именно поэтому философское делание в России (это моя гипотеза) до сих пор своим объектом обычно имеет общественные явления, релевантные для групп (философия литературы или марксизм), и совершенно проходит мимо мышления идивидуума с его естественными объектами, не отвечающими коллективным ожиданиям.
Вероятно, поэтому в России ценят Владимира Соловьёва или какого-нибудь Ильина или Дугина, то есть, по сути, идеологов, а над Мамардашвили, философская беседа которого выплетается из обрывков и осколков индивидуального мышления и индивидуальной же речи, в основном подтрунивают, не принимая всерьёз. Ну а с другой стороны, философская беседа нуждается в редких понимающих собеседниках, а не в восторженных почитателях, ищущих "интересного
Собственно, о чём всё это? А о том, что "внимание обращается" на то, что "интересно" сознанию, причём в широком смысле, то есть корни этого интереса могут и не осознаваться субъектом, но восприниматься как спонтанная заострённость внимания на определённых объектах (темах). И этого не изменит никакая назидательность или нормативность других, полагающая лишь себя мерой вещей (санскр. прамана).
Из этого следует ещё одна вещь: что "сознание", воспринимающее некие объекты (темы) как "интересные", нетождественно субъекту конкретных, направленных познавательных актов, шире его.