О важности понимания синтаксических структур: разбор строфы из Упанишады
В контексте одной своей заметки в Лицекнижии О. Е. перевёл строфу из поздней Муктика-Упанишады. Вот эта строфа:
यमेव विद्याश्रुतमप्रमत्तं
मेधाविनं ब्रह्मचर्योपपन्नम् ।
तस्मा इमामुपसन्नाय सम्यक्
परीक्ष्य दद्याद्वैष्णवीमात्मनिष्ठाम्॥
yam eva vidyāśrutam apramattaṃ
medhāvinaṃ brahmacaryopapannam /
tasmā imām upasannāya samyak
parīkṣya dadyād vaiṣṇavīm ātmaniṣṭhām //
О. Е. сделал следующий перевод:
„«Но дай это знание тому, кто наставлен в Шрути, внимателен, мудр и следует брахмачарье. [Передать] его можно для почитания, проверив его, следует передать [его] вайшнаву, приверженному Атману».
При поверхностном, "по диагонали", самом первом прочтении перевода мне сразу же бросилось в глаза то, что чисто формально-грамматически быть никак не может, "потому что не может быть никогда". Тогда я решил сам разобраться в этой синтаксически запутанной строфе. Собственно, запутанной она выглядит лишь за счёт специфического порядка слов, зависящего от стихотворного размера, то есть metri causa.
Переводчик не учёл структуру коррелятива (yaṃ parīkṣya... tasmai dadyāt), а также то, что форма-таддхита "вайшнави" (vaiṣṇavī) в строфе в женском роде и является аттрибутом (определением) к "ништха" (niṣṭhā), а не наоборот. Никакого "передать вайшнаву, приверженному...", там быть не может (Разве что, чисто смеху ради, "супруге вайшнава"...).
Итак, делаю сначала близкий к оригиналу, пословный вспомогательный перевод:
„Именно (eva) этого (yam) мудрецa (medhāvinam), который [(yam)] был наслышан (-śrutam) в знании (vidyā-), нерассеян (a-pramattam), коль скоро он был исполнен (-upapannam) хранения чувств (brahmacaryā-) [досл. "хождения (caryā-) в брахмане (brahma-)"] должным образом (samyak) всесторонне проверив/изучив (parīkṣya), ему/этому (tasmai) [мудрецу], который приблизился (upasannāya), пусть он [т. е. духовный наставник?] даёт (dadyāt) вот это вот (imām) окончательное/совершенное знание (-niṣṭhām) духовном начале / Атмане (ātma-), имеющее своим источником Вишну (vaiṣṇavīm)“.
Имея подобного рода предварительный пословный перевод, рассчитанный на изучающих язык, в качестве вспомогательного, "рабочего" и приведённый лишь из дидактических сображений, в окончательном переводе, рассчитанном на самого "общего" читателя, можно вообще полностью избавиться от каких бы то ни было скобок, интегрировав смысловые добавления и уточнения уже в сам текст перевода.
Hаиболее осмысленной представляется синтаксическая интерпретация перечисленных качеств обучаемого брахмана (vidyāśruta-, apramatta-, medhāvin-, brahmacaryopapanna-) как предикативов к прямому дополнению, выраженному относительным анафоричeским местоимением yad- в аккузативе (yam).
В конце выходит вот что:
"Должным образом проверив именно этого ученика, был ли он наставлен в священном Знании, обладает ли должным интеллектом, нерассеян ли, хранит ли свои чувства, пусть наставник передаст такому смиренно приблизившемуся к нему брахману совершенное понимание Атмана, исходящее от Вишну".
Желающие пусть теперь сравнят мой перевод и приведённый в начале из дидактических соображений перевод О. Е.
Как видите, ошибочное понимание синтаксических структур или вообще неучитывание их, заменённое "мистическим" гаданием на кофейной гуще, влечёт за собой тёмные формулировки и даже совершенно неверный перевод (как в нашем случае) и, соответственно, серьёзое искажение смысла высказывания в восприятии переводчика и передаче его читателю. Именно по этой причине я не очень доверяю большинству из тех, которые утверждают, будто хорошо понимают санскритский текст и без перевода. Здесь я имею в виду действительно сложные вещи, вроде санскритских строф или философского комментария.
Перевод на другой язык является индикатор нашего понимания. С другой стороны, понять, правилен ли перевод, сможет лишь хороший специалист. Вот почему так важен неформальный "институт" научной репутации.
.............................................................
UPD:
При повторном размышлении над этой запутанной строфой обнаружил возможность и альтернативнoй интерпретации. Однако, не имея перед глазами контекста, не могу решить окончательно.
Здесь действительно теоретически можно было бы читать, вместо "yaṃ parīkṣya... imāṃ niṣṭhāṃ dadyāt", в качестве альтернативы и imāṃ niṣṭhāṃ parīkṣya... dadyāt, тогда начальный аккузатив в левой части коррелятива (yaṃ... medhāvinam...) повисает в воздухе, и конструкция остаётся синтаксически незаконченной. Кроме того, эта интерпретация предполагает, что учитель, прежде чем передать своему ученику сакральное знание об Атмане, имеющего своим истоком самого бога Вишну, сам его должен исследовать, прежде чем передать, что едва ли имеет смысл. Нет, отбрасываю!
.................................................................
Моя изначальная интерпетация, согласная абсолютно со всеми грамматическими нюансами, согласуется также и с архетипической ситуацией („синтаксической структурой“) передачи сакрального знания в Индии. Прежде чем передать своему ученику это богооткровенное совершенное знание о духовной сущности человека, наставник должен подвергнуть этого ученика исследованию. Достоин ли он этого знания? И лишь убедившись, что тот обладает умом (medhāvin), знанием священных Вед (vidyāśruta), нерассеян, то есть всегда внутренне сосредоточен (apramatta), а также строго хранит свои чувства (brahmacaryopapanna) [о понимании термина "брахмачарья" см. мою заметку ЗДЕСЬ], учитель имеет право передавать ему (dadyāt) это высшее, совершенное знание (niṣṭhā), имеющего свoим истоком самого Вишну (vaiṣṇavī).