+R.I.P.+ Аббат Хайнрих Ференци OSB
13 апреля с. г. в Вене в больнице на 80-м году жизни ушёл из жизни мой старый друг, бывший мне пять лет непосредственным начальником, учитель, строгий наставник, весёлый собеседник, яростный спорщик и дорогой благодетель бенедиктинский аббат "Шотландского" бенедиктинского Aббатства в Вене и с 2006 г. аббат Аббатства Санкт Пауль (Cвятого Павла) в Лаванттале, Каринтия (Южная Австрия), Хайнрих Ференци.
Мы жили с ним в одной общине, предстоятелем которой он был, бок о бок изо дня в день в течение пяти с половиною лет (2000-2006), в самом сердце Вены, в минутах в десяти ходьбы от Собора святого Штефана, а потом я почти каждый год навещал его на Страстной и Пасхальной неделе в Аббатстве Святого Павла. Это был очень непростой человек: умный, хорошо образованный, явственный холерик по темпераменту, вспыльчивый, чрезвычайно властный, но при этом отходчивый, очень общительный. Знаменитый своими многочисленными строительными проектами в Венском Аббатстве, в деле реформы знаменитой Бенедиктинской Гимназии в Вене, учитель религии, философии и психологии, а также немецкого языка и литературы, христианский пастырь. Познакомил меня в своё время со своим школьным однокашником, Государственным Канцлером Австрии Вольфгангом Шюсселем, a также со знаменитым Венским кардиналом Францем Кёнигом и кое-какими другими небезызвестными в Австрии людьми. Вместе с аббатом Хайнрихом я за пять с лишним лет многократно объездил многочисленные монастыри aвстрийского "Клёстеррайха" ("Царства монастырей", как иногда шутливо именуют Австрию в церковных кругах, по созвучию с немецким названием Австрии Österreich и множественным числом от слова "мoнастыр(и)" -- Klöster), все бенедиктинские аббатства, хорошо познакомившись с особым австрийско-баварским "барочным" монашеством, а также с монастырями "чёрных" августинских каноников и "белых" регулярных каноников-премонстрантов.
Он был по рождению природный венец и, как и положено истинному, коренному венцу, наполовину венгр (именно из-за этого я довольно много занимался венгерским языком: было с кем практиковать). Oтец его Геза Ференци был венгерский филолог; кажется, тётка его отца, Großtante аббата Хайнриха графиня Ида Ференци была главной придворной дамой при императрице Елизавете ("Сисси"), супруге "Государя Императора" Фанца-Иосифа I. Об этом факте своего происхождения Аббат Хайнрих почему-то не особенно любил говорить, обычно лишь отшучивался, быв убеждённым анти-монархистом (что меня слегка расстраивало). В церковном смысле он был истинным "шестидесятником", католиком-либералом, восторженным воплотителем идей Второго Ватиканского Собора, знакомым, почитателем и страстным читателем Карла Ранера, теологические сочинения коего он запоем читал в качестве lectio divina. Вспоминаются также наши праздничные и рекреационные застолья; в такие дни мы могли с ним часами сидеть за бутылочкой хорошего вина с хамоном и тортиком (сладкое с вином -- это такой особый венский стиль) или какой-нибудь особо крепенькой деревенской сливовицы, а то и хорошего французского коньяка или скотча, когда все уже давно разошлись, беседуя и споря обо всём на свете, а то и балагуря и юродствуя. Далеко не во всём я с ним соглашался, часто спорил, ну а порою дело доходило до ссоры. Однако за эту мою особенность (что я совершенно не боялся с ним яростно спорить) Хайнрих меня очень уважал и часто об этом рассказывал другим. Pедкие наши ссоры, присходившие из столкновения горячих темпераментов, высекавшего порою жаркие искры, никогда не доживали до вечера следующего дня!
Именно Аббат Хайнрих, когда я пришёл в сентябре 2000 г. в бенедиктинскую общину в Вене в качестве гостя-постуланта, предложил мне в качестве проекта на будущее после получения степеней магистра теологии и педагогики активно продолжать мои востоковедные штудии: индологии, тибетологии и буддологии. Также он постоянно подталкивал меня к изученю семитских языков, намекая на арабский, аккадский и шумерский, а также сирийский арамейский и библейский иврит. Подарил несколько грамматик, особенно я запомнил сирийскую грамматику Унгнада. Сирийский арамейский язык и литература его особенно интересовали. На арабистике я с его одобрения интенсивно проучился года четыре (тогдашний директор университетского Института арабистики и исламоведения профессор Арне Амброс был его одноклассником по Бенедиктинской гимназии), но за занятостью прежде всего санскритом и тибетологией так её формально и не закончил, хотя отдельные экзамены и семинары сдавал. Дело закончилось летней поездкой в Ливан.
Могу смело утверждать, что именно благодаря Аббату Хайнриху, его не только разрешению, но и постоянному поощрению я не забросил в те годы изучение санскрита и тибетского языков, чем занимался с осени 1995 г., параллельно с изучением католической теологии, религиоведения и педагогики, но посвящал этому всё своё свободное от монастырского бытья время. При этом он не только оплачивал мою учёбу, но и щедро финансировал покупку любых, буквально любых нужных мне академических книг (моей гордостью была покупка "Грамматики эпического санскрита" Оберлиса аж за 152 евро). Да и из его личной библиотеки множество книжек, прежде всего по философии, теологии и истории, перекочевало в мою библиотеку, когда Аббат избавлялся от книжных излишков, а мой потолок по книжной массе ещё не был достигнут.
После моего ухода из Венского аббатства весной 2006 г. он какое-то время поддерживал меня, особенно в самый нелёгкий период поиска жилья и заработка. Мы оставались с ним на связи все последующие годы, а когда я каждый год приезжал на Страстную и Пасхальную Седмицы в аббатство Санкт-Пауль, всегда радушно предоставлял мне там гостевые аппартаменты и постоянно возил меня с собой по "территории", то есть в разные приходы и горные закоулки в каринтийской долине Лавантталь. Также он все эти годы переписывался с моими родителями, живущими в Петербурге: обменивались открытками на на Рождество, Пасху и именины. Где-то внутри меня была мысль, что, возможно, я туда вернусь, вот только закончу свою докторантуру, и -- ... А потом грянул и обрушился ужасный, апокалиптический для Центральной Европы 2015 год, а за ним и 2016-й, с нескончаемыми толпами, потоками мигрантов-мусульман. Настоящее переселение народов, которое, по сути, обернулось тихим таким завоеванием. Хиджра. O Herr, schließe meine Lippen, psst! Я слышал, что бенедиктинцы в Санкт Пауле какие-то там мусульманские многодетные семейства приняли у себя и "усыновили", и что это внесло серьёзный раскол в общину, как и во всё австрийское гражданское общество (в смысле, поощрительное и даже восторженное отношение тогдашнего левого правительства Австрии к неконтролируемой мусульманской Хиджре, что повлекло за собой тектонические, необратимые изменения в облике европейских городов, весей и обществ). Поэтому в 2016, 17 и 18-м году я более туда не ездил, не мог себя заставить. Не хотелось опять погружаться в атмосферу церковного и общественного раздора. Всё ожидал внутреннего знака, что вот нечто должно измениться, и тогда...
И вот cовсем недавно, на Пасху, я узнал, что Аббат Хайнрих попал в больницу, где ему чинили коленку. Операция прошла хорошо, но он, к несчастью, упал и, кажется, сломал себе бедро или ключицу. И вот 13-го апреля мне сообщили, что он ушёл. Был явлен знак, которого я боялся.
Это грустное известие обрушилось на меня и оглушило. Я только сейчас понял, что целый пласт моей жизни окончился вместе со смертью Хайнриха, отлетев в шеол хрупкого бывшего, столь легко подверженного паутинистому забвению. Спорить-то мы спорили, но я всегда понимал, и особенно в последние годы, всё острее и мучительнее, какой неизгладимой печатью лёг мне на душу этот необыкновенный человек. При всех своих недостатках и колючести характера он был... гм... настоящий христианин, да. В его присутствии я, как это ни странно, опять понимал, что это означает. Ни о какой "святости" тут речи не заходит, не в этом вовсе дело. Этот человек тараном врезался в мою жизнь в мае 2000 г. и кардинально изменил её.
Мне ещё только предстоит постепенно, мучительно осмыслять, чем этот человек был в моей жизни, и чего именно бы в ней без него не состоялось. О да, очень многое было бы иным, совсем иным, даже трудно представить каким. Возможно, и в Австрии-то я остался, в конечном счёте, именно благодаря ему, натурализовавшись в 2005 г. не без некоторой его помощи. И вот, 18 лет дружбы и общения канули, как один день, как миг. Моя нежная благодарность моему дорогому Аббату, моему другу и учителю пытается вырваться в виде беспомощных, вялых слов наружу, но застревает в горле горчайшим комком. Как бы мне хотелось верить во встречу, в новый шанс высказать то, что сказать не успел! Не знаю, не знаю... Но как бы он воспринял эти запоздалые откровения, если бы прочёл? Вероятно, посмеялся бы. Или нет? Аббат Хайнрих не был сентиментален и о своей возможной смерти всегда говорил с непонятной мне в последние годы лёгкой весёлостью. Eщё с конца 1980-х у него была диагностицирована лейкемия, отчего он постоянно набюдался у врачей, постоянно живя как бы в тени смертной.
Порывшись у себя в компьютере, я обнаружил некоторые видео-ролики с Аббатом Хайнрихом, которые я снял в аббатстве Санкт Пауль в 2011 году в Страстную седмицу. Выложил их на Ютьюб, для памяти. Для памяти же выкладываю их сюда, для самого себя и некоторых моих друзей и знакомых, также знавших Аббата Хайнриха Ференци.
Вот эти сюжеты:
Click to view............................................................
Также даю ЗДЕСЬ ССЫЛКУ на фотографии с Аббатом Хайнрихом, выложенные у меня на Фейсбуке.
Да не обижаются те из немногих благожелательных и серьёзных читателей, кому эти записки вдруг могут показаться по каким-либо причинам интересными. Я решил пока что отключить здесь комментарии, так как сейчас не в силах никак на них реагировать, а тем более не хочу здесь видеть никаких неуместных высказываний или вопросов. Слишком всё это личное, и слишком ещё грустно и тяжело на душе от печальной вести.
