О символах и кризисе метафизики: герменевтические мысли
Недавно социальные сети обошли картинки, как Папа Франциск совершает литургическое омовение ног на Литургии Великого Четверга. Среди тех, перед кем он склоняется, совершая это символическое действо, люди из числа беженцев или мигрантов. Большинство, кажется, мусульмане, и ещё один или два индуса. Этот performance вызвал многочисленные споры и чуть ли не сетевые религиозные войны. Сетовали те из традиционалистов, для которых скандалом является факт активного участия в христианской Литургии иноверцев-злодеев. С другой стороны, им вторили "левые" (католики и не очень), с готовностью причиcляющие эстетствующих традиционалистов к классу недочеловеков или вовсе абсолютной нелюди, которую необходимо уничтожить или как минимум силою перевоспитать. Ну это-то последнее всечеловеки умеют неплохо. Во имя и исключительно ради будущего торжества добра, разумеется.
На самого меня данный перформанс Понтифика произвёл двойственное впечатление, заставив о некоторых вещах задуматься.
Я не думаю, что эта акция была специально некоей "показухой" или "работой на публику". Впрочем, любая литургия есть в какой-то степени работа на публику, поскольку семантически это - "общее дело". Наверняка Папа был по-своему очень даже искренен, являя чужакам и посторонней Церкви публике христианскую веру с её - в бытовом смысле - симпатичной стороны: универсализмa, терпимости к "ненашим" и т. п.
С другой стороны, я никак не могу согласиться с некоторыми из католиков, объявивших этот перформанс актом "личной смелости" Папы. Папа не как г-н Бергольо, но как Римский Понтифик вообще не является личностью, но - ликом, олицетворением. Чего же? Христианского делания или просто - бытия. Понятно, что - в интерпретации того или иного Папы, а также в соответствии с ожиданиями больших человеческих коллективов в ту или иную эпоху. Мы ведь прекрасно помним, что были и совсем другие Понтифики, и совершенно отличное от нынешнего понимание католичества, как ныне имеются „православные“ Патриархи, интерпретирующие христианство совершенно по-другому, нежели это делает "хитрый иезуит" патер Бергольо.
Сам я, несмотря на все свои теологические дипломы и довольно продолжительный опыт жизни в монастырских и орденских общинах, давно перестал ломать копья в диспутах на тему: "Что же такое и каково настоящее христианство?" Иначе говоря, я давно уже не уверен в продуктивности подобных споров, имея в виду достижения согласия по поводу нормативности идеала. Хотя кто знает: может быть, для многих людей такие диспуты и "продуктивны", позволяя им тем самым самоутверждаться. Самоутверждение - вообще один из центральных "механизмов", модусов функционирования человеческого бытия.
Идеал и нормативность определяются в массовом сознании общины (sensus fidelium), то есть ВНУТРИ неё множеством факторов, сильно различаясь между собой в разные эпохи. Нынешний распространённый в католичестве релятивизм дискурсов ещё недавно, несколько десятилетий назад, считался одной из опасных ересей. Распространённый же в нынешнем российском изводе "православия" неофундаменталистский дискурс сам институт папства, безусловно, считаeт "ересью", а католиков - не христианами, но, употребляя ближневосточную, семитскую метафору - "детьми погибели".
Всё это доказывает не только существование различных "инвариантов" христианства (разумеется, на взгляд не теолога, но религиоведа), но и указывает на то, что в кризисе находится сама христианская метафизика. При анализе доступных в Рунете живых "православных" текстов (высказываний не только иереев и епископов, но называющих себя "православными мирянами" людей) становится понятным, что метафизические представления этих "масс населения" вполне близки к исламскому салафизму (с некоторыми поправками): спиритуализм общения с потусторонним миром и чрезвычайно примитивные модели этого потустороннего, а также эсхатологических ожиданий. Как будто и не было у человечества накопления никаких научных знаний о мире. Всё это близко известному из истории фидеизму.
В отличие от господствующего в нынешнем российском "православии" (как и в исламе в целом) фундаментализма и примитивного фидеизма, католический мир постепенно глубоко воспринял современную науку и научную картину мира (её варианты). Человеку, над такими вещами серьёзно рефлексирующему, как-то трудно верить в Ад с кипящими котлами и дровами, или в Рай с фруктовыми деревьями (и десятками девственниц). Отсюда все эти попытки истолковать высказывания прежних церковных авторитетов о "последних вещах" - лишь метафорически, как образы чего-то, конкретно непредставимого.
Моральные аспекты веры делаются оттого как будто более приемлемыми для современного человека, но вот метафизика (традиционная -- в смысле схоластической традиции -- онтология и космология) скукоживается до исчезающей точки. Разумный и великолeпный в своей гармонии и красоте "Космос" превращается в устрашающую чёрную дыру с отдельными горящими точками. И это проблема, которая мне пока что представляется трудно решaемой. Так же, как и вполне традиционная для христианства проблема теодицеи - "оправдания благого Бога" в мире, полном того, что принято считать злом.
Что касается примитивной салафитской метафизики с её очень конкретными представлениями о толпах нагих гурий, бесконечно "дающих" массовым убийцам, или фундаменталистской метафизики, стоящей за нынешними рассуждениями "православных" ревнителей об аде, где несомненно будет пребывать подавляющее большинство человечества, то мне затруднительно представить, как человек, рутинно пользующийся смартфонами и интернетом, может всерьёз всё это воспринимать. А если это так, то мы имеем дело с серьёзнейшей психической проблемой расколотого сознания, при пересчёте на сотни тысяч и миллионы носителей этих взглядов гораздая обернуться очередным массовым душегубством, как то уже бывало не раз.
И вот тут-то можно мысленно возвратиться к призывам церковных иерархов к "новой евангелизации" или "углублению религиозности", а также о модной риторике, гласящей, что "мы все дети одного Бога"*. Рядом поставлю утверждения нашего венского кардинала К. Шёнборна о том, что "мигранты - это великий шанс для Европы". Отметая в сторону версию о политико-экономической наивности высказывания, следует помнить, что сам высказывающийся владыка Кристоф никоим образом не является человеком ни глупым, ни наивным, а также очень хорошо образованным. В данном слове - конкретная программа.
Церковь как социальный институт, традиционно монополизирующий общественное смыслотворение и переживающий в последние десятки лет глубокий кризис, ожидает реанимирования, экстатического выталкивания себя в Европе из полуобморочного состояния благодаря неконтролируемым потокам мигрантов и связанных с этим социальных потрясений. Естественно, что когда кругом всё чаще взрываются бомбы (понятно, что Шарли, Париж и Брюссель - это лишь скромное начало) и резко взлетает преступность, повышая бытовые риски и лишая повседневное существование многих сторон привычного комфорта, обыватель начинает как-то больше задумываться о смысле жизни и искать утешения в своей дезориентации. Вот тут-то Церковь его и поджидает, раскинув традиционные ловчие сети. Разумеется, я не говорю, что это "плохо" или, наоборот, "отлично". Я просто пытаюсь сформулировать для себя то, что происходит, а также подлинные мотивы, движущие законодателями мод нынешних дискурсов, формирующих "сетку смыслов" для среднего обывателя.
Церковь всегда отлично умела использовать человеческие несчастья в своих интересах. Так же, как, кстати, и ООН, содержащая регулярными миллиардными вливаниями целые недогосударства (failed states) вроде так называемой Палестины, где культивирование идеологии исламского терроризма и насаждение связанного с этим мировоззрения у детишек с самого нежного возраста давно уже стало скучной повседневностью. От нынешней ситуации переселения народов и неконтролируемого заполонения Европы мусульманскими мигрантами, разрушающими привычную для большинства коренных европейцев среду обитания с его устоявшимся после Второй мировой войны гомеостазом, Церковь и её профессиональные служители абсолютно ничего не теряют, но наоборот, делаются в огромном выигрыше. Номинальные христиане, бывшие теплохладными прихожанами или редкими захожанами, когда разрушится их привычно-уютный мир, со всеми его планами на будущее и социальными гарантиями, имитирующими возможность разумно распланировать всю жизнь целиком, от рождения и возможно далёкое будущее отодвигаемой смерти (- "Мама, мы умрём?"; - "Ну что ты, конечно же, нет!"), и когда всюду завоют Такбир (под лязг тесаков о шеи и под взрывы бомб), скорее побегут за утешением в свои до недавнего времени пустовавшие храмы. Тут, как сказал бы циник и великий тролль Невзоров, речь в конечном счёте идёт об увеличении оборота свечек, а не то так и о "вливания нового вина в старые мехи". Или всё же наоборот?..
(*Про проблематичность несколько наивной риторики о "едином Боге" при столь различных нарративах разных, друг другу жёстко противоречащих Писаний следует поговорить отдельно и более подробно. Или, как миниму, данную проблему тематизировать. Или, если говорить ещё скромнее - осознавать проблематичность данного высказвания: как в смысле метафизическом, так и ожидаемых этических выводов.)