C бездарным, лживым, безнравственным и непрофессиональным режимом кремлёвских вечных сидельцев у меня глубокие "стилистические разногласия", как сказал бы почтенный профессор Андрей Синявский. Hе люблю, и всё тут. Идиосинкразия, как к давно уже и со страхом ожидавшейся летальной мутации Совдепии. Поэтому с моей детской, то есть совершенно неполитологической, приватной, но непосредственно-искренней точки зрения „хорошо“ всё то, что вызывает у них ярость и соответствующие телодвижения и звуки. Ну, это как известно-расхожее: "Если Евтушенко против колхозов, то я - за". А украинская антикриминальная революция ИХ явно раздражает и пугает. Какие бы ни велись за всем этим глобальные, туманные геополитические игры, однако скинуть власть явных бандитов и дорвавшейся до серьёзного влияния мелкой шпаны - сие одно уже прекрасно и достохвально. Так же правомерно, как дать в фиксатое рыло нагло отжимающему мобилу треникофорному гопнику с Лиговки. Даже если на их место со временем придут разбойники другого окраса, что не исключено, и что будет в этом случае крайне печальным развитием событий.
Ещё что хорошо - понял, кто в моём окружении безнадёжные случаи, homines sovietices, с кем говорить больше не о чем, ибо, как оказалось, бесполезно: это как играть в пинг-понг с жёсткой стеной. Грустные, душераздирающие открытия, но так, видимо, было надо.
Аскетически отсечь, как приражение или прилог того самого, из пустыни... Пусть их: мёртвые хоронят своих мертвецов! А мы будем погребать наших...
Cо школьных времён меня томительно раздражал Блок, воспевавший огненных ифритов красной революции, всю эту жуткую матросню и прочих подонных и поддонных пеpсонажей "Двенадцати", которыми нас программно, до рвоты пичкали в школе. А теперь я его восхищение, кажется, понял. Эмоционально проник. Хотя и знаю, что всякое экзальтированное чувство кратковременнo, как и любая влюблённость. Но не визгом же и рёвом жутких
орков восхищаться, право слово?
Всё больше нахожу в украинцах - в их взаимоотношениях с их презирающими и не понимающими, не воспринимающими их всерьёз как нацию "москалями" - параллелей с латгальцами в их взаимоотношении с уничижающими и пытающимися их заносчиво опекать латышами-"западэнцами". Рига и Москва - такая вот типологическая аналогия! То же высокомерие, то же нежелание понять, что идиом тех, других - не "испорченный НАШ язык", диалект неотёсанных провинциалов и деревенщины, но - ДРУГОЙ язык, хотя и имеющий близкие, а то и частично идентичные исторические корни. Обладающий, кстати, своей литературной традицией и нормой, и допустимыми её вариантами. А потенциально, да и актуально - достаточными средствами для выражения любой современной концепции произвольной степени сложности. Вспомним, что ведь и русский язык, которым так картинно, казённо-патриотически восхищаются нынешние орки, - духовные дети Совка и духовные же материалисты, будучи при этом безграмотно-косноязыкими существами, - выпростался из пелёнок церковно-славянской речи, впитав реки европейских идиомов и потоки туретчины и прочей азиятчины, чтобы достигнуть вершин своей силы и высот славы к концу 19 века, а уже менее, чем через столетие, к концу 20-го - угрюмо скукситься в тюремно-лагерном маразме, источая лишь "парашные" миазмы насквозь прогнившего, в струпьях, ослабленного и хронически недугующего тела.
То же незнание и отсутствие интереса к особенностям другого: насколько же оно универсально, что и болезнью духа-то трудно назвать, но следует - почти что "непременным фактором бытия"! То же нежелание видеть другого - другим, но лишь фототипическим, ненавидимым отпечатком себя, любимого.
Нежелание принять факт происходящего на наших глазах этногенеза молодой (политической) нации и попытки её строить своё государство. Впрочем, в случае латгальцев (из нашей аналогии), которых едва ли 200 тысяч наберётся, а не десятки миллионов, любое серьёзное противостояние с Ригой, кроме отстаивания культурной автономии (каковая реально существовала до 1934 года), совершенно вредны для них самих и лишь на руку агрессивному, не на шутку развоевавшемуся и прожорливому Большому Брату с востока. Который, кстати, и в Латгалию (как, впрочем, и во всю Латвию целиком), и в Украину принёс обязательное и повсеместное двуязчие - штуку, для менее агрессивного, чем русский, языка и народа и для мышления его носителей, несомненно, в стратегической перспективе роковую и погибельную.
Но дело здесь также и в самоуважении. Я вообще сторонник культурного регионализма и разнообразия как культурных моделей, так и региональных идиомов. Культурный монизм губителен для будущего нации не менее, чем политический тоталитаризм. Когда же глубокое ощущение неполноценности своего родного языка пронизывает массу его природных носителей, то о чём же тогда разговор? Воистину, поколение, отравленное сладостными воспоминаниями о чаде египетских (советских!) мясных котлов должно прежде подчистую вымереть в пустыне своего выхолощенного дух, прежде чем возникнет нечто новое - как надежда.
Вышеизложенные соображения - некоторые (…) из эмоциональных причин того, почему я безоговорочно восхитился событием украинской анти-бандитской, национальной - в политическом смысле - революции (чем бы она ни закончилась: скорее всего ничем хорошим, увы - как всегда и всё подобное) и с омерзением отвратился от архаичного взрыва воздушных демонов злобы, козлогласым легионом заскрипевших и взвывших в великом множестве жителей РФ (о чём могу судить по целому ряду явственных и косвенных признаков) - верных подданных нового феодального клана -, взрыва, приведшего к неправедной, захватнической войне и грозящего всему миру неисчислимыми бедствиями, а возможно, и новой глобальной бойней и полным уничтожением. Конечно, всё это метафоры, лихие аналогии и в текст влепленные эмоции, но таково моё лихорадочное видение в настоящее время. Возможно, оно изменится. Не исключено, что на ещё более мрачное. Sed dixi, sapienti sat est.
Ах да, к слову. Стилистика происходящего сумрачно напоминает «Последние дни человечества» великого и едкого венца, любимого мною
Карла Крауса. Вот произведение чрезвычайно трезвого ума и великого художника немецкого слова.