De sacralibus non disputandum? Deinde dicendum quod…
Увидя не совсем адекватную, с моей точки зрения, чрезмерно нервическую реакцию одного читателя на свой пост-эссе о психологических и религиоведческих интерпретациях шизофренической двойственности общественно значимых символов в теперешней российской реальности и предвидя другие возможные истерические реакции людей, не привыкших размышлять религиоведчески или философски, но только общественно, и поэтому немедленно резко реагирующих на нарушения мыслительных табу, близких к архаичным магическим запретам, я решил добавить следующее пояснение.
Прежде всего - оно для разумных людей, движимых желанием понять интенцию автора, а не самоутвердиться за счёт достопочтенной позы памятника общественной нравственности и обличителя пороков мысли и кажущихся изъянов стиля. Иначе боюсь, что таковые блюстители найдут способ привлечь впс "куды следоват" за какое-нибудь модное ныне "разжигание" чего-нибудь, чего разжигать "не следоват". Увы, слово в России всегда было больше, чем обычное слово. Это ощущается даже и в таком ограниченном, приватном контексте интернет-дневника. И то ли ещё будет?
Пояснения о ветеранах последней большой Войны. А если точнее, не о самих ветеранах, но о моём мышлении по этому поводу.
Моё отношение к старым ветеранам любых войн - такое же, как и к любым немощным людям. Ничем принципиальным от этого отношения к любым немощным старикам не отличается. Как к хрупким существам, исполненным болезней, часто одиноким, находящимся перед последними дверьми за предел жизни в этом теле. Каковой скорбный переход проделать предстоит всем нам, будь мы даже пока что молоды и исполнены сил.
Однако вряд ли большинство из нынешних стариков-ветеранов, воюя молодыми парнями или девушками в той Войне, воевало за "веру христианскую" и иные христианские ценности, как им сейчас, возможно, мнится на склоне лет (у меня создалось такое впечатление после просмотра некоторых видео-сюжетов по случаю Дня Победы). Воевав за Родину, объективно (а может, и сознательно, субъективно и сердцем, идейно) воевали и за Сталина, и за безбожную большевицкую Власть. Объективно способствуя её сохранению ещё на десятки лет. Давайте уже размыслим откровенно...
Мне было бы странно от своих покойных ветеранов, бабушки и деда (которого как-то в детстве избил брадатый батюшка-учитель Закона Божия за какой-то откровенный или непочтительный вопрос о религии, чем прочно и навсегда сделал из деда атеиста) - слышать религиозные объяснения своей мотивации. Да и бабушка, хоть и крестила своих детей и даже бегала к своим еврейским друзьям в синагогу на "Весёлый праздник" (то ли Симхат-Тора, то ли Пурим), была далека от религии и религиозных интерпретаций своей жизни. Тем более в молодости.
Последние - это то, что в случае Библии (равно и любой другой древней, т. н. "анонимной литературы", многажды подвергавшейся редакторской обработке) называются "теологизацией истории", то есть последующее, значительно более позднее в хронологическом плане, ретроспективное осмысления своей жизни в свете более поздних же, наложенных религиозных концепций.
За христианскую веру против Сталина и его режима воевали скорее тогда уже т. н. "власовцы" и иные перебежчики. Каковых были, как известно, миллионы. Странно, не так ли? Однако понятно, что тема эта также до сих пор табуирована и ограждена системой магических страхов. Меня тут интересует не историческая оценка роли тех или иных социальных групп (я не историк), но сам общерелигиозный феномен запретов-табу, связанных с любыми сакральными сущностями. Это азы сравнительного религиоведения и существенные категории Religionsphilosophie.
В данном случае сакрализована, теологизирована сама та Война (ср. "священная война"), представляя единственно оставшуюся из всего былого богатства большевицкого агитпропа национальную "идею", а её ещё живущие реальные свидетели и участники, старики и старухи, являются для касты жрецов-политтехнологов лишь иконами, на которые нужно молиться, произнося правильные (сакрально допустимые) слова (= род Литургии или молитвословий) в рамках Священных Времён (9 мая, 27 января). Живые и реальные эти люди вместе с их человеческими свойствами никого, по большому счёту, не интересуют. Кроме разве что самых близких родственников.
Именно поэтому столь болезненно воспринимается любая попытка подумать с метапозиции, не отождествляя себя однозначно с предметом. Именно по этим же причинам гуманистически звучащая риторика, подобная любому религиозному Credo (исповеданию веры), отождествляется с деланием "in real life": что методологически, разумеется, серьёзная ошибка. Не всё то золото, что блестит. Этим неразличением себя и предмета теология отличается от философии, историософия от истории, а религия от религиоведения.
Дальнейшие последствия данного частного казуса сакрализации: идеологическая и, по сути, религиозно-утопическая задача создания непротиворечивого, единого учебника истории. Разумеется, это будет не реальная история в смысле Л. фон Ранке ("как было на самом деле", т. к. слишком сложен и противоречив объект), но историософия, теология истории. Нечто, подобное библейской "Священной Истории", лишь очень опосредованно имеющей отношение к реальной истории народа Израилева и его соседей.
Возвратившись к как бы шизофренической двойственности символики и к российским табуированным "священным коровам": ВОВ, дежурных литургических славословий ветеранам-иконам, большинство из которых на самом деле и благополучно забыты (несмотря на магические заклинания: "Никто и ничто"...), и больны, и несчастны, и одиноки.
Их кровью и мучениями всей жизни (в большинстве случаев) заработанные советские военные награды являются наградами от той самой Власти, которая ни с формальной христианской риторикой, ни с христианским духом ничего общего не имела и не имеет. Кроме разве что семинарского прошлого её "Менеджера". Нынешние попытки идеологически, в нелепом постмодернистском духе реанимировать советский проект, подкрасив этот явный труп христианской благообразной росписью и соединяя несоединимое, не снимает кричащего противоречия: антихристианский по своей глубинной символике орден Красной Звезды (который получил и мой дед за взятие Берлина) странно смотрится рядом с распятием или иконой. Так же, как комсомольско-коммунистическая риторика - наряду с с взыванием к авторитету Вселенских Соборов. Хотя... допускаю, что для многих, не являющихся, в отличие от впс, уехавшими как бы в поискаха "колбасого рая" "врагом народа" (так, кажется, теперь принято говорить?) - всё это в порядке вещей.
Всё дело ещё осложниться, когда сталкиваются две или большее количество разных историософских моделей, формирующих культурную память коллективов того или иного этноса, особенно исторических и географических соседей. Достаточно упомянуть специфическое коллективное и до сих пор болезненное восприятие советских "освободителей" в тех же странах Балтии или Восточной Европы. Отнюдь не освободителями... И никакой разумный диалог не поможет в конфликте "священных историй" разных наций, лишь холодная дистанция хотя бы в течение нескольких ближайших поколений…
B заключение, религиозно-нравственное увещевание ко всем тем, кто замечает опасность (тенденцию!) деконструирования любых сакральных табу, а равно общественной морали и других столь же значимых коллективных традиционных ценностей, но не снисходит до заповеданного классовыми врагами (в их происках, диверсиях, саботаже и других вражеских акциях) усилия размышления - СМ. ролик, начиная особенно с 14 мин 50 сек:
Прежде всего - оно для разумных людей, движимых желанием понять интенцию автора, а не самоутвердиться за счёт достопочтенной позы памятника общественной нравственности и обличителя пороков мысли и кажущихся изъянов стиля. Иначе боюсь, что таковые блюстители найдут способ привлечь впс "куды следоват" за какое-нибудь модное ныне "разжигание" чего-нибудь, чего разжигать "не следоват". Увы, слово в России всегда было больше, чем обычное слово. Это ощущается даже и в таком ограниченном, приватном контексте интернет-дневника. И то ли ещё будет?
Пояснения о ветеранах последней большой Войны. А если точнее, не о самих ветеранах, но о моём мышлении по этому поводу.
Моё отношение к старым ветеранам любых войн - такое же, как и к любым немощным людям. Ничем принципиальным от этого отношения к любым немощным старикам не отличается. Как к хрупким существам, исполненным болезней, часто одиноким, находящимся перед последними дверьми за предел жизни в этом теле. Каковой скорбный переход проделать предстоит всем нам, будь мы даже пока что молоды и исполнены сил.
Однако вряд ли большинство из нынешних стариков-ветеранов, воюя молодыми парнями или девушками в той Войне, воевало за "веру христианскую" и иные христианские ценности, как им сейчас, возможно, мнится на склоне лет (у меня создалось такое впечатление после просмотра некоторых видео-сюжетов по случаю Дня Победы). Воевав за Родину, объективно (а может, и сознательно, субъективно и сердцем, идейно) воевали и за Сталина, и за безбожную большевицкую Власть. Объективно способствуя её сохранению ещё на десятки лет. Давайте уже размыслим откровенно...
Мне было бы странно от своих покойных ветеранов, бабушки и деда (которого как-то в детстве избил брадатый батюшка-учитель Закона Божия за какой-то откровенный или непочтительный вопрос о религии, чем прочно и навсегда сделал из деда атеиста) - слышать религиозные объяснения своей мотивации. Да и бабушка, хоть и крестила своих детей и даже бегала к своим еврейским друзьям в синагогу на "Весёлый праздник" (то ли Симхат-Тора, то ли Пурим), была далека от религии и религиозных интерпретаций своей жизни. Тем более в молодости.
Последние - это то, что в случае Библии (равно и любой другой древней, т. н. "анонимной литературы", многажды подвергавшейся редакторской обработке) называются "теологизацией истории", то есть последующее, значительно более позднее в хронологическом плане, ретроспективное осмысления своей жизни в свете более поздних же, наложенных религиозных концепций.
За христианскую веру против Сталина и его режима воевали скорее тогда уже т. н. "власовцы" и иные перебежчики. Каковых были, как известно, миллионы. Странно, не так ли? Однако понятно, что тема эта также до сих пор табуирована и ограждена системой магических страхов. Меня тут интересует не историческая оценка роли тех или иных социальных групп (я не историк), но сам общерелигиозный феномен запретов-табу, связанных с любыми сакральными сущностями. Это азы сравнительного религиоведения и существенные категории Religionsphilosophie.
В данном случае сакрализована, теологизирована сама та Война (ср. "священная война"), представляя единственно оставшуюся из всего былого богатства большевицкого агитпропа национальную "идею", а её ещё живущие реальные свидетели и участники, старики и старухи, являются для касты жрецов-политтехнологов лишь иконами, на которые нужно молиться, произнося правильные (сакрально допустимые) слова (= род Литургии или молитвословий) в рамках Священных Времён (9 мая, 27 января). Живые и реальные эти люди вместе с их человеческими свойствами никого, по большому счёту, не интересуют. Кроме разве что самых близких родственников.
Именно поэтому столь болезненно воспринимается любая попытка подумать с метапозиции, не отождествляя себя однозначно с предметом. Именно по этим же причинам гуманистически звучащая риторика, подобная любому религиозному Credo (исповеданию веры), отождествляется с деланием "in real life": что методологически, разумеется, серьёзная ошибка. Не всё то золото, что блестит. Этим неразличением себя и предмета теология отличается от философии, историософия от истории, а религия от религиоведения.
Дальнейшие последствия данного частного казуса сакрализации: идеологическая и, по сути, религиозно-утопическая задача создания непротиворечивого, единого учебника истории. Разумеется, это будет не реальная история в смысле Л. фон Ранке ("как было на самом деле", т. к. слишком сложен и противоречив объект), но историософия, теология истории. Нечто, подобное библейской "Священной Истории", лишь очень опосредованно имеющей отношение к реальной истории народа Израилева и его соседей.
Возвратившись к как бы шизофренической двойственности символики и к российским табуированным "священным коровам": ВОВ, дежурных литургических славословий ветеранам-иконам, большинство из которых на самом деле и благополучно забыты (несмотря на магические заклинания: "Никто и ничто"...), и больны, и несчастны, и одиноки.
Их кровью и мучениями всей жизни (в большинстве случаев) заработанные советские военные награды являются наградами от той самой Власти, которая ни с формальной христианской риторикой, ни с христианским духом ничего общего не имела и не имеет. Кроме разве что семинарского прошлого её "Менеджера". Нынешние попытки идеологически, в нелепом постмодернистском духе реанимировать советский проект, подкрасив этот явный труп христианской благообразной росписью и соединяя несоединимое, не снимает кричащего противоречия: антихристианский по своей глубинной символике орден Красной Звезды (который получил и мой дед за взятие Берлина) странно смотрится рядом с распятием или иконой. Так же, как комсомольско-коммунистическая риторика - наряду с с взыванием к авторитету Вселенских Соборов. Хотя... допускаю, что для многих, не являющихся, в отличие от впс, уехавшими как бы в поискаха "колбасого рая" "врагом народа" (так, кажется, теперь принято говорить?) - всё это в порядке вещей.
Всё дело ещё осложниться, когда сталкиваются две или большее количество разных историософских моделей, формирующих культурную память коллективов того или иного этноса, особенно исторических и географических соседей. Достаточно упомянуть специфическое коллективное и до сих пор болезненное восприятие советских "освободителей" в тех же странах Балтии или Восточной Европы. Отнюдь не освободителями... И никакой разумный диалог не поможет в конфликте "священных историй" разных наций, лишь холодная дистанция хотя бы в течение нескольких ближайших поколений…
B заключение, религиозно-нравственное увещевание ко всем тем, кто замечает опасность (тенденцию!) деконструирования любых сакральных табу, а равно общественной морали и других столь же значимых коллективных традиционных ценностей, но не снисходит до заповеданного классовыми врагами (в их происках, диверсиях, саботаже и других вражеских акциях) усилия размышления - СМ. ролик, начиная особенно с 14 мин 50 сек:
Click to view