О психотехниках и имитациях: по следам одной мысли Мераба Мамардашвили
"Главный вопрос состоит в том, чего мы не видим и по каким причинам.
Я могу прoиллюстрировать это на примере наших отношений с так называемым Западом. Вот мы видим компьютеры, великолепную технику, демократические институты. Это предметы, вещи. Но беда в том, что мы не видим мира, который за ними стоит.
То, что есть у компьютера, не является свойством компьютера, или то, что есть у демократического института, - не свойство института (иначе это можно было бы вырезать из Запада и пересадить, например, в Грузию). Но при таких пересадках наше поведение странным образом оказывается поведением обезьян, которые зеркально и полно имитируют слова, жесты и акты цивилизованных людей. А последние отличаются от имитирующих их обезьян именно тем, чего мы не видим, потому что за всем этим стоит очень разветвлённый и глубокий мир сил и развитых индивидов. Мы не видим мира осмысленных феноменов, которые для нас просто явления в причинно-следственной связи, а для них - феномены, имеющие смысл".
(Мераб Мамардашвили, Эстетика мышления: беседа восемнадцатая)
Это же рассуждение с точностию попадает в цель, когда размышляем о практиковании так называемых восточных религий западным человеком (конечно же, в т. ч. и русским: в данном случае всегдашнее и навязнувшее в зубах деление на Россию и Запад не имеет смысла). Западный духовный турист видит многообразие причудливых форм, которое как бы обещает неведомые духовные свершения, достижениe мистических вершин и гностическoе прозрение в неисследимые глубины. Ореол экзотической обманки поддерживается экзотическими же языками: санскритом, тибетским и т. д.
Продуктом нерефлексирующего сознания энтузиаста и добросовестной имитации индуистских или буддийских духовных практик бывает тип неоконвертита, тут же взрывающийся негодованием, ненавистью, презрением или, в самом лучшем случае, снисходительным похлопыванием по плечу, как только речь заходит о западной христианской "субстанции". Последняя как раз и составляет реальный глубинный "мiр" условного западного человека, его, говоря метафорически, душу, на которую надевается жёсткий корсет восточных "психотехник", долженствующий породить очередного верного последователя модного массового гуру.
О психологических последствиях для западного человека практики индийской йоги (кажется, там имелась в виду "классическая" йога Патанджали) немало писал Юнг, достаточно глубоко исследовавший вопрос на примере своих пациентов. Когда я пытался в приватных беседах указывать на эту проблематику кому-то из своих начинающих учеников-санскритологов, являющихся по совместительству дипломированными "учителями йоги", реакцией обычно было резкое раздражение. Это то, что психологи называют "сопротивлением", указывающим, что тут-то и зарыта некая символическая собака.
По поводу отсутствия рефлексии следует оговориться. Конечно, у интеллектуально одарённых конвертитов, если они к тому же занимаются изучениями классических восточных языков, чтением книг, размышлениями над своей религиозной традицией, безусловно, присутствует рефлексия. Однако она касается прежде всего вторичной (восточной) языковой материи, что берётся готовой из авторитетных текстов, и соотнесения собственного психологического опыта с описанным в этих текстах. Cами они, естественно, торжественно называют этот опыт "духовным", далеко выходящим за пределы "психического". Ещё один привет от того же доктора Юнга, писавшего, что для человека западного психическое обычно означает - "только" или "всего лишь психическое".
Однако то, что составляло душевную основу самой возможности этого опыта, благополучно задвигается в самый дальний и пыльный уголок шкафа, на который к тому же вешается тяжеленный амбарный замок: не дай Бог кто потревожит! Это нечто через какое-то время начинает в своей темноте активно разлагаться и издавать довольно неприятные, тревожащие как минимум окружающих миазмы: раздражительности, нетерпимости, неудовлетворённости…
В результате налицо всё тот же ограниченный и нетерпимый дурак с теми же самыми предрассудками, только выучивший несколько десятков, сотен или даже тысяч слов на восточном языке и умеющий ими при случае жонглировать с целью самоутверждения. В этом последнем смысле рекомый "дурак" может быть вполне умным и одарённым человеком. Вдобавок к прежним предрассудкам обычно прибавляются новые: это как тот известный бес, что, вновь заявившись на "место пусто", приводит с собою десяток своих собратий, многажды худших.
К тому же странные благоприобретённые представления о тантрических практиках и популярные романтические истории об индийских или тибетских махасиддхах с их моральными эксцессами и юродскими выходками благодарно используются для извинения собственного неумения быть доброжелательным, "приемлемым членом социального общества" (говоря словами булгаковского проф. Преображенского из известного фильма) и привычно-хамских эскапад.
Словечко "психотехникa", распространившееся в русскоязычном околоакадемическом языковом пространстве в отношении всяких восточных духовных практик, является одним из индикаторов этого фундаментального непонимания и имитационного характера большинства "путешествий в страну Востока".
Сам я впервые столкнулся с этим термином ещё в 1980-е, когда читал всякие попадавшиеся научные статьи про дзен, и в частности, книжку Абаева. "Психотехника" предполагает знание, умение и навыки, а также применение определённых "техник работы с сознанием". При правильном (согласно инструкции) применении гарантируется успех: просветление, пробуждение, достижение "буддовости" и т. п. Параллельным словечком является также модное "изменённые состояния сознания".
Термины эти (если это действительно "термины", в чём я не совсем уверен) проблематичны во многих отношениях. Как я уже указывал на наблюдение Юнга, "психическое" в уме некоего усреднённого человека западной цивилизации, как правило, означает "всего лишь психическое", то есть некую надстройку или же прослойку между "телесным/физическим" и "духовным". Вспомним амбивалентное, недоверчивое отношение к "душевному" в православной аскетике [Это при всём том, что в нынешних политических играх в национальную эстетическую стилизацию русской "исконной душевности" отводится немалая пропагандистская роль. Однако это другая тема].
В учёном буддийском мировидении т. н. "психическим" элементам сознания отводится такая же системообразующая роль, как и прочим составным компонентам этой сложной традиционной картины мира: космологическим, онтологическим, физическим и метафизическим. Дело осложняется наложением общемахаянических, скажем, моделей мира на тантрические, и наоборот. Кроме того, каждое мгновение в "индивидуальном циферблате" того или иного существа являет собой "изменённые состояния сознания". Приём алкоголя, любых наркотиков, стресс и т. п. также порождает ИСС. Ни одно из последующих состояний не является точной репликой прежнего, хотя, по закону взаимозависимого происхождения, теоретически из него частично выводимо.
Всё это я утверждаю лишь к краткому обозначению проблемы: "изменённые состояния сознания", как и "психотехники", являются крайне неудачными терминами, навевающими ложные аллюзии и лишь способствующие имитации грандиозного строительства (под броским лозунгом: "Дхарма - на Запад!"), а на деле - построению замков и целых городов из мыльных пузырей на песке и без всякого цемента.
Аналогия пришла на ум: западные "дхармисты", строящие свои индуистские общины или буддийские сангхи, с русскими или европейскими "ламами" в причудливо-театральных тибетских нарядах, чем-то напоминают нынешний российский проект "Сколково", призванный "как бы" перенести, в условиях политически несвободного режима, жёсткого чиновничьего контроля и тотального "распила бабла" - идею американской Силиконовой долины и её практические результаты. Понятно, что будет нечто совершенно иное по сравнению с исходником. Хотя для конкретных сравнений и оценок ещё не пришло время.
Nota Bene:
[Вместо религиоведчески новомодных "психотехник" я бы использовал для начала старинное русское наименование "духовное делание". К "духовным практикам" (если точнее, то к этому обозначению) у меня также отношение неоднозначное. В обычном современном узусе "практика" подразумевает стоящую к ней в жёсткой оппозиции "теорию". На примере того же буддизма или какого-нибудь делающегося всё более модным и "духовно элитарным" на Западе и в России кашмирского шиваизма становится понятным, что это жёсткое разделение есть нередко плод непонимания западных адептов, плохо знающих "матчасть", то есть всё ту же (традиционную) теорию. Только для примера: само чтение или слушание, наряду с осмыслением, некоей буддийской Сутры УЖЕ является родом "духовной практики", где результатом - "изменённое состояние сознания". Однако это большая и очень сложная тема, которую я здесь не могу с достаточной удовлетворительностью развить, но лишь намёком обозначить].