Социолингвистические медитации (2): заметки о Латгалии и её языковой ситуации
В языковом отношении в Латгалии, составляющей около 1/4 территории Латвии, наиболее сложное по сравнению с другими латвийскими регионами положение. Причины этого коренятся в непростой истории края. Население в этническом отношении смешанное: помимо балтов, здесь живёт множество славян (русские, поляки, белорусы) и представителей других этносов, говорящих в основном на русском языке. Сам регион, будучи силой в 1772 г. политически оторван от остальных территорий, заселённых латышами, присоединён к России и инкорпорирован в Витебскую губернию, вновь присоединился к новообразованной независимой Латвии лишь в 1918 г. на Резекненском конгрессе. Именно тогда избранные на Конгресс представители заявили, что латгальцы являются частью латышской нации и „судьба их - вместе со свободной Латвией“.
Большевицкий переворот и подписание большевиками Брестского мира, - то, что для Империи, несоменно, было "величайшей геополитической катастрофой", для некоторых окраинных народов стало великим же историческим шансом отделиться от удушающей любви Большого Брата с его вселенской миссией руссификации (ср. нынешнюю идеологему всё громче о себе заявляющего "русского мира").
Время пребывания Латгалии в составе Российской Империи не прошло для народа бесследно. Политика жёсткой руссификации края (всё делопроизводство, образование и проч. исключительно по-русски), длившийся 40 лет запрет на книгопечатание по-латгальски латинской антиквой, вызванное экономическими соображениями заманивание и переселение латгальцев в Сибирь - за обещанной царским правительством "манной небесной", обильная миграция славян на территорию Латгалии - все эти обстоятельства, казалось, способствовали окончательной ассимиляции латгальцев. И она бы произошла ещё в веке 19-м, если бы не одно специфическое обстоятельство - верность латгальцев католичеству. Именно католичество латгальцев препятствовало потере ими своего этнического самосознания под колоссальным давлением политики руссификации и обращения населения в православие.
Известен уникальный феномен домашней "школы у прялки", когда представители старшего поколения (в основном женщины) передавали свой родной язык маленьким детям и внукам, вместе читая молитвенник. Также известны и знамениты книгоноши и переписчики от руки латгальских книг, как Андривс Юрджс (1845-1925), во времена действовавшего запрета разносившие изданные, например, в Финляндии, латгальские книги (в основном песенники и молитвенники, но не только) соотечественникам в разных сёлах Латгалии, переписывавшие и распространявшие книги, недоступные даже в плохой и некачественной иностранной печати.
Латгалия, будучи в составе свободной Латвии в 1920-е, начале 1930-х гг., обладала вначале определённой культурной автономией. Не забудем, что литературный латгальский язык начинает свою историю с первой половины 18-го века. Бурно развивался латгальский язык и литературная традиция на нём, параллельная среднелатышской, и в первые полтора десятилетия свободной Латвии. Язык нормировался, очищался, составлялись грамматики и словари. На латгальском преподавали в местных (региональных) учебных заведениях. Кстати, пробуждение национального самосознания у латгальцев ещё раньше, в 19 веке, происходило в Санкт-Петербурге, в среде многочисленной тогда в Питере латгальской диаспоры - образованных мирян и особенно католического духовенства. Одним из культурных центров российских латгальцев был католический приход св. Екатерины в Санкт-Петербурге и, кажется, св. Станислава.
Диаспора эта вместе с продуктами её культурной деятельности (периодическими изданиями и обществами) была окончательно уничтожена "великим отцом народов" лишь в 1930-е гг. В 1990-2000-е доходят сведения и даже устраиваются экспедиции языковедов к до сих пор существующей латгальской диаспоре в Сибири (Красноярском крае, Ачинске).
Первым культурную автономию Латгалии в собственно Латвии урезал после 1934 г. Улманис: делопроизводство на латгальском языке было запрещено, многие исконные исторические названия "переправлены" с латгальского на официальный, центрально-латышский, "литературный" идиом. Латгальский перестали преподавать в школах. И во времена советской оккупации латгальский язык оставался лишь языком прежде всего устного общения, которого было принято стыдиться, как и латгальского акцента в "общенациональном" латышском. Было одно место, где жизнь латгальского в послевоенную советскую эпоху едва теплилась в письменной форме: это католическая Церковь. Очень редко и микроскопическими тиражами издавались молитвенники. На латгальском произносились церковные проповеди и велись паралитургические богослужения.
Ситуация изменилась в 1990-е годы. С обретением Латвией независимости расцветает латгальское книгоиздательство. Издаётся бывшие прежде под запретом и почти недоступные в самой Латвии авторы-эмигранты, публикуются свои, маститые и начинающие авторы. Одновременно продолжается научное изучение латгальского языка, а также дальнейшая его нормативизация. Проводится и очередная реформа орфографии. Если целью прежней орфографической реформы начала 1920-х гг., зачинателем и руководителем которой был епископ-латгалист Питерс Стродс, было максимальное сближение графики латгальского и среднелатышского идиомов (с явно политическими целями единения латышской нации, ещё недавно бывшей расколотой на "западную" и "восточную" ветви), то теперь целью ставится приближение орфографии "стандартного/литературного" латгальского к фонетическим особенностям реальной речи, живых говоров латгальцев из деревень центральной Латгалии, что вокруг г. Резекне.
По моим собственным наблюдениям, латгальское книгоиздательство в нулевые годы пошло на спад. По словам директора издательства, переданные мне одним нaшим общим знакомым, из-за финансирования: нет денег! Хотя книг к публикации накопилось, по его словам, немало.
На мой вопрос о преподавании латгальского в школах знакомые говорили, что в Латгалии в этом деле царит полный хаос. Кое-где язык преподаётся факультативно, но нигде обучение ему не стало нормой. Сама реальная культура речи городской молодёжи чрезвычайно низка. И главной причиной этого я вижу прежде всего преизобилие в Латгалии носителей русского языка. Агрессивная русификация края проводилась с конца 18 века, но интенсивировалась она до крайности в советское время. Массовая миграция из остального Союза. русскоязычных т. Н. "советских людей" (не обязательно этнических русских ) должна была привести постепенно к полному вытеснению латышского языка русским.
Будучи, в отличие от латышей западных регионов Латвии, практически все, по горькой необходимости, русско-латышскими/латгальскими билингвами (однако не создали ли они сами эту "необходимость"?), латальцы, увы, сами уже привыкли общаться с русскими по-русски. Кое-кто из латгальцев мне говорил, что русские для них более приятны и приемлемы, нежели латыши из других регионов. Здесь и комплекс неполноценности убогой "третьей звезды" (на национальной гербе) Латвии в плане экономики, и вызывающий бесконечную печаль стыд за собственный родной язык.
Здесь я бы сказал, что нередко стыдиться есть чего: речь городской молодёжи насыщена абсолютно ненужными руссицизмами, производящими на языковых пуристов вроде меня впечатление отвратительных варваризмов. Собственно, филологи-нормативисты и определяют такие заимствования как "варваризмы". И если в Риге это по-преимуществу традиционные германизмы, то латгальская речь молодого поколения городских жителей (напр. Резекне) нередко изобилует (совершенно ненужными!) славянизмами (руссицизмами). Конечно, лингвисты, ведущие полевые исследования, могут изучать эти факты как таковые, без эстетической или какой бы то ни было идеологической их оценки, но национальные латгальские языковеды-нормативисты эту оценку дать непременно обязаны, поставив печальный диагноз - деградации чувства родной латгальской речи части её носителей под влиянием доминирующего русскоязычного и "балтийского" латышского окружения.
Во многом и в грамматике, и в лексике наблюдается также неконтролируемое влияние "стандартного латышского", нивелирующее сами особенности латгальских говоров, близкие и милые внимательному и тонко чувствующему родную речь носителю, иные из которых чрезвычайно архаичны, восходя ещё к языку древнего балтского племени латгалов, параллельные литовским формам, которые в центрально-латышском, по происхождению смешанном диалекте, были утрачены.
Отсюда обоснованные исторические и культурные претензии многих латгальцев к "западным латышам", многие из которых в вымороченности своего незнания высокомерно-презрительно относятся к латгальскому идиому как к "испорченной", "низкой", "подло-деревенской" форме латышского, что с языковедческой точки зрения совершенно неверно. "Испорченной" нередко является культура речи, но не язык как таковой, с его достаточно богатыми возможностями. Однако, при огромной доле русскоязычных жителей во всех крупных городах Латвии, испорченной как практическим билингвизмом, так и неосознанным, хаотическим использованием собственной родной речи (в случае латышского монолингвизма) по моим наблюдениям, является речь значительной части городской молодёжи крупных промышленных центров.
Билингвизм, как и любой полилингвизм, в специальных случаях, несомненно, обогащающий индивидуума, в случае распространения билингвизма на целый народ или его немалую часть, КРАЙНЕ ГУБИТЕЛЕН. Это один из фундаментальных тезисов, который я сформулировал на основании собственных наблюдений и размышлений за последние годы.
Ещё один интересный факт может попасть в поле зрения человека, изучающего сетевую (интернет), да и обычную реальность. Любопытно, что положение о том, что, дескать, латгальцы - не латыши, а представляют собой совершенно другой балтийский этнос, "угнетаемый латышами", поддерживают прежде всего русские. Если латгальцы - не латыши, в отличие от самосознания этого латышского субэтноса ещё в первые десятилетия 20-го века, то получается, что от латышской нации разом отваливается добрых 200 тысяч, а то и с лишком, человек, что автоматически делает латышей в Латвии меньшинством. Дальнейшие геополитические соображения представителей во многом прокремлёвских "русскоязычных" жителей Латвии понятны, благо что РФ с её характером "правопреемника Советского Союза" тут же, рядом, и имперские амбиции "собирателя земель" никуда не делись, а даже ровно наоборот.
Свою роль тут играет и (только обоснованная ли?) боязнь латвийских властей латгальского якобы сепаратизма. Но удивительны, хотя и в чём-то понятны, сепаратистские настроения среди части "сознательных" молодых латгальцев, подчёркивающих свою латгальскость и памятующих о своей роли "вечных провинциалов" в остальной Латвии. Ибо спрятать свой особый выговор латгальцу в западных регионах Латвии - дело почти невозможное, а латышская монистическая культурная парадигма предполагает (в отличие, например, от немецкоязычных стран или Италии) стыд за региональный акцент. На эту тему мне приходилось вести немало бесед. Стремление вырваться из навязанных неумной культурной политикой некоей условной "Риги" парадигм и стереотипов приводит к высказываниям некоторых латгалъцев, что "лучше русские, чем латыши". Понятно, что это последняя ступень перед окончательной потерей частью народа своей идентичности. Одно дело, если бы латышей было, в целом, хотя бы десятка два миллионов, а латгальцев - миллионов 5-6. Увы, всё обстоит по-другому.
И те из латгальцев, кто, забывая горчайшие уроки истории и не менее горькую нынешнюю реальность, ратует за освобождение от западнолатышского культурного патернализма, рискует вдруг (дадим волю дикой фантазии, пeреходящей в кошмар) оказаться в удушающий объятиях восточного Большого Брата, вырваться из которых шанса уже не будет никогда.
Выход представляется в дальнейшем воспитании и укреплении латгальской идентичности, но не как отличной или даже враждебной идентичености общелатышского этноса, а как понимания себя частью латышской нации. Также необходимо поддерживать гордость носителей за свой родной (латгальский) язык, который, по крайней мере формально, нынешний Закон о Языке (§ 3.4) признаёт "историческим вариантом латышского языка", который государство призвано "сохранять, охранять и дальше развивать".
Однако риторика "воспитания и поддержания гордости" предполагает целенаправленную и поддерживаемую (или даже проводимую) государством культурную политику. Нo никакие императивы и идеалы коллективного воспитания не cмогут ничего поделать с инерцией самих носителей латгальского языка, по большей части выросших во времена СССР. Серьёзный шанс для сохранения и развития латгальского языка появился бы при условии сознательного отказа большинства латгальцев от билингвизма, то есть повсеместного использования русского языка, при введении серьёзного обучения нормативному латгальскому, начиная с начальной ещё школы. Однако увы - такое представляется абсолютно нереальным. Русские в Латгалии настолько привыкли к тому, что латыши говорят с ними по-русски, что изучать латышский или, тем более, латгальский, никoгда не будут. Кроме тех "коренных" русских (не мигрантов советских времён), что живут тут многими поколениями и и без всякой государственной политики свободно говорят по-латышски и по-латгальски.
Помимо культурной политики отмены вынужденного билингвизма, ситуацию в Латвии и особенно в Латгалии, бывшей некогда, подобно многим традиционно католическим краям в Европе, "детской комнатой" или "родильным домом" нации, мог бы исправить демографический взрыв. Наподобие роста населения в Иране или других мусульманских странах. Однако такое развитие было бы подобным чуду, противореча общеевропейским тенденциям. Следовательно, шансы на длительное сохранение латгальского языка и культуры (как и латышского в целом) представляются мне на настоящий момент, с точки зрения долговременной исторической перспективы, крайне удручающими.
[На фотографии - автор этого ЖЖ, с кадилом в руке и рядом с кардиналом Я. Пуятсом, на освящении памятника латышскому национальному единству Latgolys Muora, что занял своё законное старое место в Резекне в 1992 г., вместо стоявшего там в советское время истукана Ленина, прямо напротив католического храма, где был крещён хозяин этого ЖЖ].
Для желающих послушать звучание латгальской речи даю ссылку на сюжет на Ютьюбе, в котором женщина-интервьюер (голос за кадром) говорит на "общенациональном" варианте латышского языка, а симпатичная молодая семейная пара вместе с ребёнком отвечает ей по-латгальски:
Click to view