Чужое Чуждое и Чуждое Чужое: о нетерпимости и магии слова
Начну нижеприведённое рассуждение с нескольких приватных наблюдений и некоего собственного опыта, с горчинкой. Каждый раз возникновение у меня в ЖЖ престранных и очень нервных личностей, неадекватно реагирующих на подчёркнуто субъективные мнения (а также пристрастия или антипатии) автора данных записей в отношении каких-то знаковых в российской культуре фигур или тех или иных тем наталкивает на мысли, выходящие за пределы моей чисто психологической реакции на выходки клинических сумасшедших или сетевых троллей, заставляя взглянуть на данное явление с культурологической точки зрения.
Если бы это был чистый троллинг, какого случается много (у меня, к счастью, не очень), то и обращать на это не стоило бы особого внимания, немедленно отправляя не умеющих вести себя в приличном обществе скандалистов "в сад" или в вечную "баню" (желательно - с пауками). Однако иные из упомянутых личностей представляются то востоковедами-санскритологами (действительно - в санскрите нечто разумея), другие - "китаистами с 40-летним стажем" и т. п. (имена-фамилии при этом из скромности, - или трусости, - не называются). Получается, что это люди, наверняка считающие себя интеллигентами. Однако речевой узус их, изобилующий такими эпитетами, как"мерзкий, гадкий, отвратительный, снобизм, подлость, некомпетентность, Ваш чрезвычайно низкий культурный уровень" и т. п., при этом с непременным интеллигентским "Вы", заставляет насмешливого автора сих записок надеть любительских врачебный халат и гадать, в какую же палату определить "поцыэнта".
Особенно много возбудившихся субъектов (традиционные весенние обострения, что ли?) собрала моя маленькая и подчёркнуто пристрастная, субъективная февральская зарисовка о Рерихах. Даже и поныне мне приходят сердитые отзывы с вышеупомянутыми эпитетами. Тут и обвинения в "злобной христианской идеологии" (ну не жалую я рериховских "духовных практик" вроде столоверчения, и всё тут! Confiteor...), в попрании самых наисвященнейших святынь российской (интеллигентской) культуры, в примитивном непонимании "полубогов и духовных подвижников" (Рерихов), в развращении ничего не подозревающих профанов, читающих этот ЖЖ с доверием к мнению пишущего, в идеологический характер моего богословского образования и "христианской аффилиированности", в изъяны моего образования востоковедческого... После очередного такого эпистолярного откровения я понял наконец (или - понял ещё раз с несомненностию), почему в России традиционно принято преследовать инакомыслящих, сажать за мыслепреступления, ославлять предателями, врагами народа и сумасшедшими (как Чаадаева: хрестоматийный пример)... Так почему же?
Российское общество не только, как это сейчас говорят, крайне атомизировано. Ему в последние два с лишком десятилетия глубоко присущ магизм и, как то ли следствие, то ли как причина - Abaissement du niveau mental (досл. "понижение умственного уровня": этот юнгианский термин означает потерю очертаний эго, его ослабление за счёт массивного наплыва деструктивных архетипических содержаний из бессознательного, с могущественной силой которых сознание попросту на справляется, разваливаясь на куски). На место здравого смысла (кажется, в русской культуре это выражение несёт некий презрительный оттенок) и иронической отстранённости от себя и своих мнений заступает религиозно страстная идентификация, - до неразличения, - с объектами религиозного поклонения или квази-религиозного обожания.
Видимо, для части российской интеллигенции, считающей себя не только "культурными" (это непременная собственная дефиниция интеллигенции!), но и "духовными людьми", при этом испытывающими по различным причинам отвращение к христианству и его традиционной критериологии, фокусом кристаллизации для такой "духовности" явилось или является семейство Рерихов с их синкретическими учениями.
Тогда понятно, что любая критика или даже самый слабый нелицеприятный отзыв о тех, кого общественное мнение или эпоха возвела в очередные властители дум (или в "идолы" - на христианском жаргоне) подобен crimen laese maiestatis, "оскорблению величества", что близко к богохульству и подобным мысленным проступкам в архаичных, традиционных обществax. Вспомним по этому случаю шквал иррациональной ненависти называющих себя христианами в отношении феминисток из Pussy Riot. Взрывы эмоций исходят вроде бы из противоположных лагерей: от "восточно-духовных" антихристиан и - от христиан, с другой стороны. Однако мне думается, что это явления одного порядка - чисто религиозной архаики. При этом замечу, что не всякое религиозное явление я считаю "архаикой" (то есть конструктом или феноменом "пре-модернистского", архаического сознания).
Pелигия религии рознь. Если в традиционной европейской культуре, выросшей в том числе и из рациональной схоластической философии, разуму и рассудочной рефлексии отводилась высокая роль (fides quaerens intellectum: "вера, ищущая понимания"), то в культурном типе, вскормленном во младенчестве на византийском эстетизме и византийском же риторическом витийстве хитросплетающихся словес, роль разума далеко не столь велика. В лучшем случае - служебна в отношении религии и пророкоподобных видений мечтаемого целого (ср. т. н. "философию всеединства": занести в "историю болезни поцыэнта"!).
И если вырождением целостного мировосприятия средневекового схоластического синтеза в его сопряжённости страстной религиозной веры со страстным же умственным усилием (аналитическим и синтетическим) можно считать последующее раздвоение европейской традиции на рационализм и религиозный фидеизм и пиетизм (сентиментальное благочестие), то верность российского типа Праматери-Византии повлекло за собой отсутствие в России философского мышления (в европейском смысле) и симптоматичную замену его литературой, то есть риторикой и эстетикой.
В этой связи рериховский, как и родственный ему теософский или антропософский эклектизм представляет собой своего рода вырожденный же продукт рекомой "встречи Востока с Западом" (штука в своём роде очень продуктивная и интересная), мозаичностью бесконечных тусклых зеркальных отражений напоминая примерно тогда же зарождающийся постмодернизм, расцветший всей палитрой сапрофитных плесневых культур уже в наше несчастное, "новейшее" время.
Российская культура позаимствовала на Западе как марксизм, так и разного рода эзотерические синтезы "восточных мудростей". Рерихи не были бы Рерихами, если бы не хранили своих сбережений в западных банках, не обладали в лице Юрия Николаевича хорошим западным же университетским образованием, не заигрывали бы при этом в лице Н. К. с большевиками, чекистскими "кураторами" и специально с "махатмой Лениным". "Мадам Блаватски" - тоже продукт переноса индийских идей именно на западную почву, унавоженную богатым перегноем колониального бытия, откуда и перекочевала уже в Россию. Таким образом, при мысли о российской культуре напрашивается оксюморон: "творчески-подражательная", при этом не чуждая известному синтетизму. Именно эстетизм и литературность "византийского" русского культурного типа и эмоциональная восторженность в соединении с интеллектуальной невзыскательностью дало рериховскую "Агни-Йогу": множество заглавных букв, синтаксических анаколуфов ("рваная речь"), ассоциативный, а то и диссоциативный поток вселенских видений (шизофренический поток сознания), при ближайшем интеллектуальном исследовании оказывающихся в лучшем случае теологуменами, в которые положено безоговорочно верить.
Истерическая реакция рерихианцев на скептическое отношение к их синкретическим идеологемам (взрывы ненависти, агрессии и других подобных эмоций) каждый раз свидетельствует о религиозном характере этой реакции, вытекающий из квази-религиозной же веры (или - безо всяких "квази"?) их адептов. И всё бы ничего, но в России, как мне становится всё более очевидным, совершенно не развита культура спокойного и слегка отстранённого от собственной эмоциональной страстности обмена мнениями, а также терпимость (толерантность) к мнению чужому, чуждому. Поэтому просто поговорить обычно не получается. Можно ли представить себе в нынешней России "научную христианско-рериховскуюконференцию"? Едва ли, разве только как абсолютно недостижимую утопию. А вот на Западе с его всемерно ругаемым "релятивизмом ценностей", но и - культивированием личной учтивости в отношении собеседника и культуры толерантности, - такой симпозиум вполне представим.
Западную культуру в российском ориенталистском богоискательстве (более обще - в искательстве "восточной духовности") принято обвинять в излишнем логоцентризме, сводя последний к увлечённости поверхностной словесной оболочкой и забвении такого элемента, как миф. Кстати, на Западе подобное же обвинение исходит от представителей "великого синтеза" (ср.: недавно умерший Раймон Паниккар - католический священник, профессор-религиовед и своего рода подвижник в деле "диалога религий", полукаталенец-полуиндиец, со своей идеей "возвращения к мифу" и "христианской адвайтой").
Однако логоцентризм Западного мышления является во многих случаях неплохой прививкой, своего рода оградительной стеной от впадения в упоминавшуюся "архаику свирепого религиозного сознания", грозящего затопить последние островки здравого рассуждения. С. С. Аверинцев говорил о неверующих, которым "свойственно быть очень легковерными". Увы, ещё более легковерными свойственно быть так называемым "верующим" (пусть они называют себя христианами, буддистами, индуистами, "секулярными" рерихианцами или теософами: речь здесь не о представителях традиционных культур, но о людях как западного, так и российского культурного пространства, вдруг "обретших веру" и в своём верующем сознании беспощадно-жёстких), когда дело доходит до сомнений в мировоззренческой состоятельности - их самих или предметов их верований.
Условный западный человек в случае такого идейного конфликта пусть и огорчится, но по возможности все противоречия вербализует (подробно назовёт, поименует) и сядет с оппонентом за стол переговоров (принцип диалога), надеясь прийти к известной гармонии или, по крайней мере, сохраняя своё лицо. Условный же русский человек, если он "простой православный", первым долгом потянется суверенной мозолистой кулачиной к "морде лица врага народа", попытавшись его вразумить дрыном, арапником, кастетом, тесаком или иным средством идейного убеждения. Если этот условный обиженный субъект чуть более благовоспитан, то орудием его будет громкая молитва за заблудшего и брызганье святой водой в надежде изгнать злую элементарию. Ну или обычный суд "басманного" типа.
Условный же российский интеллигент, из книжек зная о том, что драться плохо (и сам делать этого не умея и боясь получить в ответ), примется своего оппонента изничтожать привычным орудием - презрительным ядовитым словом, одновременно мысленно возносясь над поверженным духовно секомым и утверждаясъ в чувстве собственной культурной значимости.
Получается, что Слово играет в России и на Западе (конечно же, условно говоря и с множеством оговорок) прямо противоположную роль. "Слово" на Западе, будучи конструктивным и немного скучноватым, возводит оградительный барьер для действия разрушительных подсознательных доминат, утишая огнь гееннский. В российском культурном пространстве, где поэт, как известно - не просто литератор, но - Поэт, а значит - Пророк, а само слово - не просто "слова", но серафически палящий трепетно внимающих Ему Глагол-Логос, является, совершенно в архаичном библейском смысле, как и еврейский "dabar", Словом-Делом, меняющим мир (т. е. сознание слушателей или читателей) [поэтому-то трогательно-нелепым удмуртским "бурановским" бабкам гораздо важнее "строить церковь", нежели провести в своей деревне электричество или просто починить гнилые заборы или что там у них...].
Западное слово (Verbum), совершенно по-святоотечески называя своими именами бесов религиозной нетерпимости, позволяет нам избегнуть их губительной власти (и в этом для меня парадокс и почти что религиозная тайна!). В секулярном обличии - это, кроме прочего, логотерапевтические техники глубинной психологии, психоанализа и т. п.
Русское слово ("Глагол") - таковое лишь только по внешности. По сути же оно (как древняя санскритская тантрическая мантра) служит оболочкой для мифологем архаического религиозного сознания, мгновенно кристаллизует в момент своего произнесения сильные и малоуправляемые фундаментальные страсти, направляя их в сторону вынесенных во внешний мир "врагов". Именно поэтому психоанализ для России столь неинтересен. Последствие этого - повальная психологическая безграмотность населения (в том числе и считающего себя "образованными интеллигентами"), при формальном возрождении в постсоветское время института церковной исповеди. Потому же нынешний русский человек, продукт большевицкого "великого социального эксперимента", своею недугующей душой куда ближе к племенному африканскому туземцу, чем многим бы того хотелось.
Отсюда и симптоматичная русская нетерпимость, яростность и особая жестокость в обращении с "чужим чуждым": с идеями и их носителями (феминистки, разного рода меньшинства - этнические, сексуальные, религиозные и проч., западники, либералы…). Именно поэтому мне всё больше сдаётся, что никакой надежды нет и быть не может. Есть лишь предугаданное Ницше вечное возвращение, по-российски: от Адама - до лагерей массового уничтожения. И так - целую пыльную вечность.
