Oб академическом востоковедении и о смене эонов
[Данные соображения вoзникли по прочтении нескольких чрезвычайно интересных очерков о положении фунаментального востоковедения в России и на Западе, написанных френдом и коллегой banshur69.]
Прочитал в книже А. А. Вигасина "Изучение Индии в России" ("Издатель Степаненко": Москва 2008, стр.114) замечательные слова об издании в 19 веке в Санкт-Петербурге всемирно знаменитого "Петербургского словаря" санскрита Бётлингка-Рота, поднявшего мировую индологию на совершенно новую ступень развития, и без которого до сих пор не обходится ни один серьёзный санскритолог:
"Словарь издавался в Санкт-Петербурге, и это не было случайностью. И Академия наук, и Министерство народного просвещения способствовали такого рода учёной деятельности в России. Поощрение санскритологии как "чистой науки" казалось делом престижа - и средств не считали. Финансировались даже публикации учёных, совершенно посторонних и России, и самой Академии (например, издание эпизода о Нале из "Махабхараты", подготовленное шотландцем Чарльзом Брюсом...
Президент Академии наук С. С. Уваров имел репутацию покровителя санскритологии... Недаром С. С. Уварову как "основоположнику санскритологии в России" посвящали свои раблты Р. Ленц, О. Бётлинг, Ф. Боллензен. Отчёты об их первых успехах в изучении древнеиндийского языка регулярно помещал "Журнал министерства народного просвещения". С. С. Уваров способствовал деятельности первого русского санскритолога П. Я. Петрова, отправив его для продолжения образования из Мoсквы в Петербург, а затем - в двухлетнюю командировку в Европу".
Сейчас никто, по большому счёту, академическому изучению санскрита, - ради самого знания или ради престижа страны, - не покровительствует. Как западные страны, так и Россия, давно уже (и близоруко) видят свой престиж не в развитии "бесполезных" областей гуманитарного знания, а в лучшем случае в развитии областей технологии, считающихся выгодными, поскольку приносят военный или экономический приоритет. Когда говорят об "утечке мозгов" из России, имеют в виду прежде всего отъезд из страны талантливых учёных-естественников: физиков, биологов, инженеров и проч. Разбегающихся гуманитариев, видимо, и за "мозги"-то вообще не считают.
В странах центральной Европы ситуация несколько схожая, хотя и имеет другие причины. Взятый в конце 1990-х, начале 2000-х курс на "всемерную экономию", а также на "самофинансирование университетской науки" (видимо, как-то связанный с болонским процессом на унификацию образовательных программ; унификация же означает, как это бывает обычно, снижение общего уровня) заставил правдами и неправдами сворачивать гуманитарные программы в Германии, Австрии, Швейцарии; наверное, и в Англии, Франции... Под благовидными предлогами или без них закрываются классические востоковедные кафедры, в том числе занятые изучением классической индийской культуры и санскрита. Некоторый расцвет в Европе, в том числе и популярность в среде современной университетской молодёжи, который вряд ли так скоро кончится, испытывают кафедры, занятые современным Востоком, в том числе и современной Индией. Оно и понятно, почему - экономические интересы и перспективы, связанные с бурно растущей и „перенаселяющейся“ Южной Азией.
По-прежнему пользуются спросом проекты, связанные с изданием и обработкой получивших широкую известность редких рукописей, вроде среднеазиатских буддийских или берестяных рукописей на (среднеиндийском) языке гандхари, а также фундаментальные критические издания известных классических текстов вроде „Чаракасамхиты“ или „Ньяябхашьи“ и прочее в том же роде. Двумя последними проектами занимается как раз наша венская кафедра. Так что нельзя сказать, что "классическая индология" совсем мертва. Но понятно, что научно-исследовательский проект будут финансировать далеко не всякий, поскольку этим занимается не государство, а частные или академические фонды.
Исследователи, занятые в крупных коллективных проектах, находят время работать и над своими частными проектами, издавая статьи и монографии. Но в последнее десятилетие стало ясно, что существование на Западе академических востоковедов, не имеющих непосредственно звания ординарного профессора, далеко не безоблачно. На Западе больше нет даже такого понятия, как постоянный преподаватель (лектор или доцент). Лектор или ассистент профессора, в лучшем случае, получают договор на несколько лет (3-4), а в обычном случае лектор - это просто почасовик, которому оплачивают только часы его упражнений или просеминаров (таков, например, мой статус).
При всех своих нежелательных последствиях и трудностях такая ситуация хороша, однако, тем, что в науку вряд ли пойдут случайные люди, ищущие синекуру - уж слишком хлопотно и никаких гарантий успеха. А какие пойдут? Энтузиасты своего дела, в некотором роде - "фанатики", которым неинтересно заниматься другими, более прозаическими вещами. С конвенциональной семьёй и "семейным счастьем", а тем более с воспитанием детей сочетать занятия профессиональной наукой тоже непросто: уж очень много времени и внимания эта наука к себе требует, будучи ревнивой особой. Фундаментальное востоковедение всё больше становится похожим на некий полумистический орден подвижников-одиночек, просиживающих не только "рабочую неделю", но и все выходные дни в своих кабинетах - над рукописями и книгами. И вряд ли такое положение в ближайшее время изменится.
В нескольких Живых Журналах (уж не помню точно, где) мне пришлось в последнее время прочесть в комментариях об изучении санскрита как "очень узкой области". Вот где я повеселился, хотя и расстроился, с другой стороны. Если считать только по количеству наименований известных трактатов/трудов/текстов на санскрите, то их количество, кажется, далеко превосходит количество наименований текстов/книг на английском языке (где-то я даже об этом читал). Оно и понятно - сколько времени существует английский язык, а сколько времени - санскрит, если начинать считать от ведийского языка (4000?)...
Неверно и представление о санскрите как о "мёртвом языке". Санскрит преподаётся в школах и колледжах Индии намного серьёзнее и в гораздо большем объёме, чем латынь, а тем более древнегреческий - в гимназиях современной Европы. Он продолжает оставаться языком живой классической индийской культуры, в том числе и языком разговорным, и языком, на котором продолжает сочиняться в традиционном стиле литература и научные трактаты. На санскрите даже издаются научные журналы и ведутся радиопередачи.
И тем не менее о санскритологии бытует мнение неспециалистов, что это "узкая область". Лишний раз задумаешься о великом значении в науке её популяризации - как закономерном дополнении серьёзных специальных штудий. Кажется, для санскрита и санскритской культуры, а также для других классических областей востоковедения наступает эпоха повышенной необходимости популяризаторства. Это на тот случай, если востоковедение вообще хочет выжить.
При этом задачи востоковедных штудий должны, видимо, исходить из новых реалий глобализированного мира: по словам Владимира Емельянова: "...Происходит разрушение национальных государств и, как следствие, национальных научных школ ориенталистики. Этноконфессиональные границы тоже размываются: отныне западный человек может быть мусульманином или буддистом, в нем самом вступают в диалог прежние Восток и Запад. Чтобы изучать Восток, западному человеку достаточно просто позвонить в дверь соседней квартиры на своей лестничной клетке" (см. очерк-доклад В. Емельянова "О кризисе современной ориенталистики").
Санскритология - это именно та область, которая, если применить к ней сказанное В. Емельяновым, как раз может (теоретически) "привлечь людей недюжинного ума". Недюжинный ум здесь нужен не столько для составления конкордансов или подсчётов использования в текстах тех или иных слов (для этого существуют компьютерные программы), сколько для овладения санскритом как таковым - его грамматикой и поистине безграничной литературой, в её жанровой полноте разнообразии и всей сложности стилей.
Для такого овладения мало "просто недюжинного ума" - явно не хватает одной человеческой жизни. Какая задача может быть привлекательнее для ума, ищущего сложных задач, но не увлекаемого поверхностной общественной престижностью! Как несколько раз говорила на своих семинарах заведующая нашей венской кафедрой Карин Прайзенданц: "Мы должны осознавать привилегию нашего положения - углублённо заниматься текстами интеллектуальных традиций, которым по несколько тысяч лет". Если подобные занятия будет считать своебразной привилегией хотя бы сообщество интеллектуалов (пусть и не всё общество в целом), - духовной, интеллектуальной, - а не просто времяпровождением маргинальных чудаков, то у такой страны, наверное, есть шанс на стратегическое видение и, тем самым, некоторое развитие.
Однако печальным фактом является "утечка гуманитарных мозгов" и из самой Европы - прежде всего в Америку, где приют востоковедам предоставляет множество крупных и малых колледжей, существующих по всей стране, а также страны Азии.
В Америке, однако, почти нет востоковедного (я имею прежде всего в областях индологии и буддологии) интереса к углублённым филологическим штудиям, а скорее, к глобальным явлениям и к сравнительному религиоведению. Великолепная школа филигранной германско-австрийской востоковедной индо-буддологии, пересаженная на другую почву, чахнет и умирает. Точно так же могу себе представить и жалкое умирание этой школы в России - даже если на минуту представить себе невозможное и вообразить, что С.-Петербургский или Московский университет пригласили на свои кафедры специалистов из Европы. [Об этом см. опять же здесь.] Как сказал недавно в частном разговоре мой коллега и один из учителей Хлодвиг Верба, "филология в наше время никого не интересует".
В этом печальном диагнозе я нередко убеждаюсь также при общении с любителями, вроде бы интересующимися и Индией, и санскритом. Но почти всегда -- полупрезрительный комментарий в сторону "только филологии" и её значения. Задающим тон является словечко "только". При этом не устаёшь поражаеться филологической поверхностности этих вроде бы "любителей" при огульном обожествлении ими туземной "традиции".
Отношение к нашим маргинальныым, "орхидейным" специальностям является здесь не столько глубинной причиной, сколько косвенным диагнозом состояния умов. Когда спросом пользуется исключительно приносящее сиюминутную выгоду - считай, что вся стратегия ошибочна, несмотря на свою логику близорукой тактики.
Видимо, следует ожидать наступления всемирной эпохи нового варварства, чреватые новыми общественными потрясениями, всплеском безудержных страстей, жестокости, развалом мироустройства и прочими неисчислимыми бедствиями. Вряд ли кто-либо возьмётся этот тезис оспаривать. Вера в "прогресс" осталась в прошлом далёкого уже 19-го века. Налицо оживление архаичной веры в дурную повторяемость катастроф и цикличность времени.