Каникулы в Греции или "Так отдыхать нельзя!"
День 1. Ступая по Македонской земле...
День 2. Астрофаэс Эгейского моря
Утро. Тёплый бриз треплет волосы, гладит кожу. Море светоносно. Пронизано светом до дна. Нет, иначе: кажется, само оно светится изнутри. Никогда прежде не доводилось мне видеть такой светоносной лазури. А ещё кажется, что сегодня оно иное, чем вчера. Чуть иной угол наклона солнечных лучей, чуть сильнее ветер, поднимающий волны - и уже иной характер, иная энергия, иная красота бескрайне распахивается перед нами. Я понимаю Айвазовского, который любил рисовать море и мог делать это бесконечно, видя живую красоту в каждом из его ликов.
На побережье людно, но, чуть отплыв от берега, остаюсь с морем почти наедине. Слышу его шёпот, сливаюсь с ним в едином ритме движения. Сегодня, несмотря на волнение, а может быть, благодаря ему, я решила поплыть до буйков. Когда волны идут навстречу, и я то поднимаюсь на гребень волны, то, минуя её, скатываюсь в ложбинку между волнами, кажется, что плыву стремительно - скорость моего движения умножается скоростью плывущей навстречу волны. Этой иллюзии стремительного скольжения не даёт тихое штилевое море.
Главное, когда плывёшь в волнующемся море - это попасть в ритм волн, почувствовать его и слиться с ним, двигаясь со стихией в едином танце. И тогда партнёр по танцу - море - будет сам подсказывать, когда надо сильнее оттолкнуться от воды, чтобы взлететь на гребень волны, а не быть ею захлёстнутой, а когда, напротив, довериться воде и плавно соскользнуть с её гребня…
Очень важно чувствовать этот ритм, когда возвращаешься обратно к берегу и быть готовым в нужную минуту «отдаться» волне прибрежного прибоя в её откате назад, собирая силы для решительного рывка, а потом, когда она снова понесёт тебя к берегу, стремительно оттолкнувшись, разъединившись с ней, успеть выбежать на берег, убегая от следующей волны, готовой снова утащить тебя назад, а потом с размаху протащить по песку и гравию пляжа - так однажды случилось со мной в Болгарии, на берегу Чёрного. Я плавала, когда на пляже был жёлтый флаг. И, возвращаясь на берег, была подмята под себя волной, которая, захлестнув с головой и оглушив на секунду, протащила меня по прибрежному гравию, оцарапав живот и ноги. Так обретается опыт. Но там было действительно предштормовое море, а здесь - просто разыгралось под ветром лёгкое волнение.
У каждого из нас - своя стихия. Я лучше плаваю, Володя лучше ныряет. Своё умение плавать Володя совершенствует от лета к лету - в Эгейском он постепенно будет отплывать всё дальше от берега, всё долше делать заплывы, преодолевая неуверенность перед глубиной, и в последний день нашего пребывания здесь даже решится доплыть до буйка - правда, это едва не кончится печально. Я же в умении нырять совершенствоваться не тороплюсь. Понимаю, что это здорово, что - новые возможности, новый взгляд на море - изнутри, но при погружении в воду у меня сразу заклыдывает уши и возникает масса мелких, казалось бы, но неприятных ощущений, которые не дают в полной мере оценить прелести подводного плавания. Попробовав, не очень успешно, несколько раз, я решаю остаться просто сопереживающим зрителем :)
Володя ныряет и достаёт со дна раковину с живой улиткой, настоящую морскую раковину, не очень большую, но закрученную и шипастую. Она обросла водорослями, потемневшая, совсем не такая как в сувенирных магазинчиках. Тяжёлая и живая. Передаёт её Нике, Ника - радостно - мне. Подержав в руках, мы её отпускаем. Плыви, улиточка.
Ника так рада морю, так увлечённо плавает и исследует его новые возможности, радуясь ощущениям собственного тела, рыбкам, камушкам, ракушкам, что, компанейская по натуре, пока даже не испытывает потребности знакомиться с детьми, которых на пляже великое множество. Ситония - полуостров, где сосредоточены отели для семейного отдыха. Здесь зелено и, что ценно, спокойно. Нет шумных набережных, ночных клубов и дискотек, тусующейся молодёжи. Много детей самого разного возраста - от колясочного (увидеть на пляже пару молодых родителей с «сидячей» коляской здесь норма) до старшего школьного. Много многодетных семей. Встречаются и мамы, ожидающие малыша, на далеко не первом месяце беременности. Печать какой-то умиротворённости и светлой внутренней тишины лежит на их лицах, мерцает загадкой в глазах - они прислушиваются к той новой жизни, которую носят в себе и скоро приведут в этот мир…
Мне было очень интересно на пляже, на детской площадке, в столовой наблюдать за тем, как общаются родители со своими детьми. Тем интересней, что, не понимая языка, на котором они говорят (испанцы, французы итальянцы, греки…), о сути происходящего можно было догадываться лишь по мимике, интонациям, жестам, поступкам, реакциям. Потом я попробую собрать свои наблюдения воедино и написать о них.
Пока я присматриваюсь к окружающим, Володя учит Нику плавать. Несколько зимних месяцев дочка ходила в бассейн - она хорошо знает движения брасса и кролля, правильно их выполняет. Но - психологически - без жилета поплыть ещё не решается. То есть она пробует, но ей мешает то, что она одной рукой начинает зажимать нос, чтобы туда не попала вода, другой закрывать глаза (вода-то - рассол!) - и это мешает ей свободно держаться на воде. В жилете же её голова находится над водой и она быстро и уверенно плавает, может плыть долго, не боится открытого моря. Поскольку у Ники недавно был компрессионный перелом позвоночника и ей важно выполнять «плавательные» движения как лечебную физкультуру, мы не препятствуем её плаванию в жилете - пусть сколько хочет, столько и плавает, пусть укрепляются определённые группы мышц. Но при этом стараемся, чтобы она и без жилета барахталась в море, училась держаться на воде.
Володя показывает Нике «поплавок», сам с удовольствием его выполняя - и Ника тоже легко и с радостью делает это упражнение, увлечённо отсчитывая, сколько секунд ей удаётся продержаться под водой без дыхания. Потом папа показывает Нике «звёздочку» - «поплавок», только с раскинутыми по поверхности воды руками и ногами. Ника снова с интересом выполняет это упражнение. Страха перед нырянием у неё нет. Но скоординировать все свои умения и навыки в некий единый процесс и поплыть уже по-настоящему пока ей не удаётся. Опережая события, скажу, что когда мы купим очки для подводного плавания, Ника, увлечённо рассматривая подводный мир, опустив голову в очках под воду, спокойно, с первого раза, поплывёт…
Первые дни мы просто набираемся здоровья, привыкаем к стране, делимся впечатлениями и осторожно (по такой жаре, к которой наш северный организм не так просто привыкает) строим планы - что хотелось бы посмотреть, где побывать. Ещё до поездки мы узнали из жж-поста Ренаты renatar ( пост здесь, рекомендую) об удивительном месте - Метеоре - и спланировали свою поездку так, чтобы посетить это место. Воочию хотелось увидеть и другой горный массив - Олимп. И ещё очень хотелось посмотреть Грецию не из окна экскурсионного автобуса, а - вольными путешественниками. Утром Володя наводил в отеле справки о возможности взять машину напрокат. Но здесь почему-то трудно найти машину с автоматической коробкой передач.
Забегая вперёд, скажу, что машину мы найдём и поездки состоятся, произведут большое впечатление, но дадутся нам непросто: чтобы путешествовать по такой жаре, нужно быть очень выносливым человеком. Чтобы путешествовать в сиесту (саме жаркое время суток с 1-2-х дня до 5-6-ти вечера), нужно быть немного сумасшедшим :)
Но это начнётся послезавтра. Пока же мы, впитывая ауру Греции на побережье светоносного Эгейского моря, делимся друг с другом разными мыслями.
Например о том, что ведь где-то есть город Петербург :) Там совсем другое лето. Другое море. И ещё вчера мы встречали рассвет под его сероватым северным небом. Трудно совместить эти две реальности… Как, наверное, неуютно чувствовали бы себя коренные греки под нашим облачным бОльшую часть года небом, в мире с более приглушёнными, сдержанными красками и более суровой природой, не такой щедрой на солнце и тепло. С пронзительными ветрами, моросящими дождями, суровыми зимами. Интересно, как рассказывали о "дальних северных землях" путешествовавшие в далёком прошлом по пути "из варяг в греки" греческие моряки торговых судов?..
Или вот ещё мысль, которая приходит в голову, когда ступаешь по греческой земле, плаваешь в Эгейском море, поднимаешься взглядом по склонам стремящихся в сапфировое небо гор: в таких условиях эллинистическая цивилизация не могла возникнуть иной. Народ, рождённый здесь, взращённый в колыбели Средиземного и Эгейского морей, не мог не стремиться к радостной гармонии. Окружённый и напитанный красотой и гармонией, впитывая их буквально с молоком матери, он не мог иметь деструктивное мировосприятие и мироощущение. И не мог не быть в душе художником, певцом красоты.
Когда вокруг - такое буйство красок, яркость и глубина цветов, богатство и нежность оттенков - в человеке рождается художник: хочется суметь запечатлеть, сохранить, передать радующую глаз и сердце красоту, воспеть благодарно землю, щедрую на самые разнообразные её проявления. Солнечную, горную, морскую. Напитывающую радостной силой тело и душу. Будящую в сердце светлые помыслы.
Я представляю людей - сильных, стройных, физически крепких, сформировавшихся в ежедневном бореньи и танце с морскими волнами, телесная гармония которых вытачивалась самой природой. Представляю людей выносливых, способных жить, трудиться, путешествовать по горячей земле под лучами горячего солнца. Перед внутренним взором встают Таис и Птолемей, Эгесихора и Неарх, образы которых с любовью выписал Иван Ефремов, а следом - прекрасная скульптура Ники Самофракийской и мраморная Афродита Родосская, что, женственно и грациозно присев на корточки, отжимает волосы после купания…
А потом - как ветер задувает свечу - приходит осознание-вспоминание о том, как эту землю постоянно раздирали захватнические и освободительные войны. Сперва - между греческими городами-государствами, потом - между греками и народами, приходящими извне. Лакомым куском была она как для византийцев, так и для болгар, славян, турков, персов. Победители в набегах с редкой жестокостью обращались с пленными, угоняя в рабство, сжигая дома, разрушая культурные ценности, ни во что не ставя жизнь человеческую, ценя только материальные сокровища, богатство городов, плодородие земли, да выгодное для торговли с другими странами её положение. В Эгейском море, нападая на прибрежные города и корабли, бесчинствовали пираты. Красота и щедрость этой земли порождала в людских душах, в которых, за редкими исключениями, спала ещё духовность и человечность, к желанию обладать, пользоваться, наживаться…
А когда в Фессалоники, Афины, Коринф придёт проповедовать Апостол Павел и появятся первые христиане (кстати, первой, принявшей здесь христианство и крещёной Павлом, будет женщина), с какой жестокостью, теряя человеческий облик и превращаясь в стадо диких животных, будут издеваться над ними не жестокие завоеватели и не кровожадные военачальники, а «мирные горожане», с каким наслаждением городская элита будет занимать на форумах лучшие места, чтобы посмотреть на то, как будут мучить и истязать других людей. Как будет ликовать толпа, упиваясь зрелищем человеческих страданий…
Позже, сидя на каменной скамье одного из древних форумов Салоник, где проходили кровавые гладиаторские бои, а также бросались на растерзание диким зверям обречённые на немилость люди и за всем этим с наслаждением наблюдали жаждущие зрелищ горожане, я поняла, как права была Ольга, наш экскурсовод, сказав в храме Дмитрия Солунского, принявшего здесь мученическую смерть (вся «официальная» провинность которого состояла в том, что он, городской военачальник, отказался поднять меч на безоружных людей-христиан) и ставшего святым покровителем города, что дух нации могла спасти только какая-то нова вера, что пришедшее сюда христианство вытащило народ из глубокой ямы бездуховности, принеся свет нового учения о любви и человечности. Нет, не того учения, под знаменем которого в средние века сожгут на инквизиторских кострах и убьют «во имя господа» в крестовых походах великое множество людей. Не того, что унизит и опорочит женщину, дарительницу и хранительницу жизни, носительницу красоты и мудрости, породив уродливое безумие в виде «Молота ведьм», с помощью которого будут уничтожаться свободомыслящие, знающие, ведающие женщины. Не того, в котором лица, облачённые саном, погрязнут в политических интригах и погоне за властью земной. Не того, что с пеной у рта будет спорить о догматических формальностях, отвлекая внимание от главного. Не того, что будет благославлять восходящих на престол через кровь и убийство византийских императоров. А того изначально сошедшего к нам света истины, тепла любви, которые поселяются в человеческом сердце и которым не нужны ни пышные храмы, ни облачённые в сан епископы, ни формальные ритуалы. Того луча, который, пробиваясь сквозь коросту и грязь, налипшую на него за столетия, сквозь искажения и извращённые толкования, несёт в сердце человеческое радость и силу любви и дарит миру таких великих людей как Сергий Радонежский, Павел Флоренский, Мать Мария (Елизавета Караваева-Кузьмина)…
Думая о прошлом, я всматриваюсь в лица людей, окружающих меня сейчас на этом берегу, в лица детей - и мысли мои переходят на настоящее… Я понимаю, что и сейчас на Земле проливается немало крови, что не прекратились ни войны, ни убийства - по-прежнему нет мира в душе человеческой. И чашу страданий своих человечество ещё далеко не испило. Хотелось бы верить, что ныне, имея такой богатый исторический, культурный, философский опыт - опыт поисков и обретений, опыт отрицаний и ошибок - человечество в массе своей духовно выросло, стало качественно иным. Но реальность - в виде валяющихся в подъезде наркоманских шприцов, исписанных матом стен школ, регулярно свершающихся террактов, низкого уровня культуры общения родителей со своими детьми, состояния, в котором находятся многие культурно-исторические памятники и библиотеки - наглядно показывает, что много ещё инферно и не быстр путь выхода из него. И всё-таки… идёт эволюция, в том числе эволюция человеческого духа, всё больше огоньков духа зажигается в людях, неся человечность и знание в мир. И закончить свои размышления мне хочется на ноте оптимистической.
Листая словарик современного греческого языка, я обратила внимание на то, что греческие приветствия «калимэра» (доброе утро!), «калиспэра» (добрый вечер!), «калинихта» (спокойной ночи) содержат хорошо известное нам слово «кали» - «красивый, прекрасный» (вспомним: «каллиграфия» - наука о красивом письме, «мыс Калиакра» - красивая земля, и пр.) Мы чаще говорим «доброе утро», «добрый день», «добрый вечер». Греки, если перевести буквально, желают друг другу красивого утра, вечера, ночи. И, может быть, это наглядно показывает нам, сколь объёмное значение имеет в человечском языке слово «красота». Когда мы говорим «красивый цветок» или «красивая картина» - то понятно, о какой красоте идёт речь - о гармонии цвета и форм, несущих человеку радость, пробуждающих в нём какие-то внутренние движения… Когда же желаем «красивого утра» или «красивого вечера» - то речь здесь идёт не о внешней красоте форм окружающего мира, а о внутренней наполненности красотою и гармонией мыслей и поступков, человеческих отношений и сердечных помыслов, о красоте труда и творчества, познания и совершенствования, о красоте хорошо сделанного дела, достигнутой цели, действенно оказанной помощи. О красоте дня, прожитого не зря.
...Мне вспоминается диалог Таис и Александра Македонского из «Таис Афинской» Ефремова:
«- Что же принесла тебе встреча?
- Память о красоте!
- Везти сову в Афины! Разве мало женщин в Пелле?
- Ты не поняла. Я говорю о той, какая должна быть! Той, что несёт примирение с жизнью, утешение и ясность. Вы, эллины, называете её «астрофаэс» - звёздносветной».
Сам Ефремов называл красоту "светозарным мостом в будущее". И, может быть, каждый раз, начиная свой день с искреннего пожелания "калимэра", люди кладут в основание этого моста ещё один маленький крепкий камушек...
День 2. Астрофаэс Эгейского моря
Утро. Тёплый бриз треплет волосы, гладит кожу. Море светоносно. Пронизано светом до дна. Нет, иначе: кажется, само оно светится изнутри. Никогда прежде не доводилось мне видеть такой светоносной лазури. А ещё кажется, что сегодня оно иное, чем вчера. Чуть иной угол наклона солнечных лучей, чуть сильнее ветер, поднимающий волны - и уже иной характер, иная энергия, иная красота бескрайне распахивается перед нами. Я понимаю Айвазовского, который любил рисовать море и мог делать это бесконечно, видя живую красоту в каждом из его ликов.
На побережье людно, но, чуть отплыв от берега, остаюсь с морем почти наедине. Слышу его шёпот, сливаюсь с ним в едином ритме движения. Сегодня, несмотря на волнение, а может быть, благодаря ему, я решила поплыть до буйков. Когда волны идут навстречу, и я то поднимаюсь на гребень волны, то, минуя её, скатываюсь в ложбинку между волнами, кажется, что плыву стремительно - скорость моего движения умножается скоростью плывущей навстречу волны. Этой иллюзии стремительного скольжения не даёт тихое штилевое море.
Главное, когда плывёшь в волнующемся море - это попасть в ритм волн, почувствовать его и слиться с ним, двигаясь со стихией в едином танце. И тогда партнёр по танцу - море - будет сам подсказывать, когда надо сильнее оттолкнуться от воды, чтобы взлететь на гребень волны, а не быть ею захлёстнутой, а когда, напротив, довериться воде и плавно соскользнуть с её гребня…
Очень важно чувствовать этот ритм, когда возвращаешься обратно к берегу и быть готовым в нужную минуту «отдаться» волне прибрежного прибоя в её откате назад, собирая силы для решительного рывка, а потом, когда она снова понесёт тебя к берегу, стремительно оттолкнувшись, разъединившись с ней, успеть выбежать на берег, убегая от следующей волны, готовой снова утащить тебя назад, а потом с размаху протащить по песку и гравию пляжа - так однажды случилось со мной в Болгарии, на берегу Чёрного. Я плавала, когда на пляже был жёлтый флаг. И, возвращаясь на берег, была подмята под себя волной, которая, захлестнув с головой и оглушив на секунду, протащила меня по прибрежному гравию, оцарапав живот и ноги. Так обретается опыт. Но там было действительно предштормовое море, а здесь - просто разыгралось под ветром лёгкое волнение.
У каждого из нас - своя стихия. Я лучше плаваю, Володя лучше ныряет. Своё умение плавать Володя совершенствует от лета к лету - в Эгейском он постепенно будет отплывать всё дальше от берега, всё долше делать заплывы, преодолевая неуверенность перед глубиной, и в последний день нашего пребывания здесь даже решится доплыть до буйка - правда, это едва не кончится печально. Я же в умении нырять совершенствоваться не тороплюсь. Понимаю, что это здорово, что - новые возможности, новый взгляд на море - изнутри, но при погружении в воду у меня сразу заклыдывает уши и возникает масса мелких, казалось бы, но неприятных ощущений, которые не дают в полной мере оценить прелести подводного плавания. Попробовав, не очень успешно, несколько раз, я решаю остаться просто сопереживающим зрителем :)
Володя ныряет и достаёт со дна раковину с живой улиткой, настоящую морскую раковину, не очень большую, но закрученную и шипастую. Она обросла водорослями, потемневшая, совсем не такая как в сувенирных магазинчиках. Тяжёлая и живая. Передаёт её Нике, Ника - радостно - мне. Подержав в руках, мы её отпускаем. Плыви, улиточка.
Ника так рада морю, так увлечённо плавает и исследует его новые возможности, радуясь ощущениям собственного тела, рыбкам, камушкам, ракушкам, что, компанейская по натуре, пока даже не испытывает потребности знакомиться с детьми, которых на пляже великое множество. Ситония - полуостров, где сосредоточены отели для семейного отдыха. Здесь зелено и, что ценно, спокойно. Нет шумных набережных, ночных клубов и дискотек, тусующейся молодёжи. Много детей самого разного возраста - от колясочного (увидеть на пляже пару молодых родителей с «сидячей» коляской здесь норма) до старшего школьного. Много многодетных семей. Встречаются и мамы, ожидающие малыша, на далеко не первом месяце беременности. Печать какой-то умиротворённости и светлой внутренней тишины лежит на их лицах, мерцает загадкой в глазах - они прислушиваются к той новой жизни, которую носят в себе и скоро приведут в этот мир…
Мне было очень интересно на пляже, на детской площадке, в столовой наблюдать за тем, как общаются родители со своими детьми. Тем интересней, что, не понимая языка, на котором они говорят (испанцы, французы итальянцы, греки…), о сути происходящего можно было догадываться лишь по мимике, интонациям, жестам, поступкам, реакциям. Потом я попробую собрать свои наблюдения воедино и написать о них.
Пока я присматриваюсь к окружающим, Володя учит Нику плавать. Несколько зимних месяцев дочка ходила в бассейн - она хорошо знает движения брасса и кролля, правильно их выполняет. Но - психологически - без жилета поплыть ещё не решается. То есть она пробует, но ей мешает то, что она одной рукой начинает зажимать нос, чтобы туда не попала вода, другой закрывать глаза (вода-то - рассол!) - и это мешает ей свободно держаться на воде. В жилете же её голова находится над водой и она быстро и уверенно плавает, может плыть долго, не боится открытого моря. Поскольку у Ники недавно был компрессионный перелом позвоночника и ей важно выполнять «плавательные» движения как лечебную физкультуру, мы не препятствуем её плаванию в жилете - пусть сколько хочет, столько и плавает, пусть укрепляются определённые группы мышц. Но при этом стараемся, чтобы она и без жилета барахталась в море, училась держаться на воде.
Володя показывает Нике «поплавок», сам с удовольствием его выполняя - и Ника тоже легко и с радостью делает это упражнение, увлечённо отсчитывая, сколько секунд ей удаётся продержаться под водой без дыхания. Потом папа показывает Нике «звёздочку» - «поплавок», только с раскинутыми по поверхности воды руками и ногами. Ника снова с интересом выполняет это упражнение. Страха перед нырянием у неё нет. Но скоординировать все свои умения и навыки в некий единый процесс и поплыть уже по-настоящему пока ей не удаётся. Опережая события, скажу, что когда мы купим очки для подводного плавания, Ника, увлечённо рассматривая подводный мир, опустив голову в очках под воду, спокойно, с первого раза, поплывёт…
Первые дни мы просто набираемся здоровья, привыкаем к стране, делимся впечатлениями и осторожно (по такой жаре, к которой наш северный организм не так просто привыкает) строим планы - что хотелось бы посмотреть, где побывать. Ещё до поездки мы узнали из жж-поста Ренаты renatar ( пост здесь, рекомендую) об удивительном месте - Метеоре - и спланировали свою поездку так, чтобы посетить это место. Воочию хотелось увидеть и другой горный массив - Олимп. И ещё очень хотелось посмотреть Грецию не из окна экскурсионного автобуса, а - вольными путешественниками. Утром Володя наводил в отеле справки о возможности взять машину напрокат. Но здесь почему-то трудно найти машину с автоматической коробкой передач.
Забегая вперёд, скажу, что машину мы найдём и поездки состоятся, произведут большое впечатление, но дадутся нам непросто: чтобы путешествовать по такой жаре, нужно быть очень выносливым человеком. Чтобы путешествовать в сиесту (саме жаркое время суток с 1-2-х дня до 5-6-ти вечера), нужно быть немного сумасшедшим :)
Но это начнётся послезавтра. Пока же мы, впитывая ауру Греции на побережье светоносного Эгейского моря, делимся друг с другом разными мыслями.
Например о том, что ведь где-то есть город Петербург :) Там совсем другое лето. Другое море. И ещё вчера мы встречали рассвет под его сероватым северным небом. Трудно совместить эти две реальности… Как, наверное, неуютно чувствовали бы себя коренные греки под нашим облачным бОльшую часть года небом, в мире с более приглушёнными, сдержанными красками и более суровой природой, не такой щедрой на солнце и тепло. С пронзительными ветрами, моросящими дождями, суровыми зимами. Интересно, как рассказывали о "дальних северных землях" путешествовавшие в далёком прошлом по пути "из варяг в греки" греческие моряки торговых судов?..
Или вот ещё мысль, которая приходит в голову, когда ступаешь по греческой земле, плаваешь в Эгейском море, поднимаешься взглядом по склонам стремящихся в сапфировое небо гор: в таких условиях эллинистическая цивилизация не могла возникнуть иной. Народ, рождённый здесь, взращённый в колыбели Средиземного и Эгейского морей, не мог не стремиться к радостной гармонии. Окружённый и напитанный красотой и гармонией, впитывая их буквально с молоком матери, он не мог иметь деструктивное мировосприятие и мироощущение. И не мог не быть в душе художником, певцом красоты.
Когда вокруг - такое буйство красок, яркость и глубина цветов, богатство и нежность оттенков - в человеке рождается художник: хочется суметь запечатлеть, сохранить, передать радующую глаз и сердце красоту, воспеть благодарно землю, щедрую на самые разнообразные её проявления. Солнечную, горную, морскую. Напитывающую радостной силой тело и душу. Будящую в сердце светлые помыслы.
Я представляю людей - сильных, стройных, физически крепких, сформировавшихся в ежедневном бореньи и танце с морскими волнами, телесная гармония которых вытачивалась самой природой. Представляю людей выносливых, способных жить, трудиться, путешествовать по горячей земле под лучами горячего солнца. Перед внутренним взором встают Таис и Птолемей, Эгесихора и Неарх, образы которых с любовью выписал Иван Ефремов, а следом - прекрасная скульптура Ники Самофракийской и мраморная Афродита Родосская, что, женственно и грациозно присев на корточки, отжимает волосы после купания…
А потом - как ветер задувает свечу - приходит осознание-вспоминание о том, как эту землю постоянно раздирали захватнические и освободительные войны. Сперва - между греческими городами-государствами, потом - между греками и народами, приходящими извне. Лакомым куском была она как для византийцев, так и для болгар, славян, турков, персов. Победители в набегах с редкой жестокостью обращались с пленными, угоняя в рабство, сжигая дома, разрушая культурные ценности, ни во что не ставя жизнь человеческую, ценя только материальные сокровища, богатство городов, плодородие земли, да выгодное для торговли с другими странами её положение. В Эгейском море, нападая на прибрежные города и корабли, бесчинствовали пираты. Красота и щедрость этой земли порождала в людских душах, в которых, за редкими исключениями, спала ещё духовность и человечность, к желанию обладать, пользоваться, наживаться…
А когда в Фессалоники, Афины, Коринф придёт проповедовать Апостол Павел и появятся первые христиане (кстати, первой, принявшей здесь христианство и крещёной Павлом, будет женщина), с какой жестокостью, теряя человеческий облик и превращаясь в стадо диких животных, будут издеваться над ними не жестокие завоеватели и не кровожадные военачальники, а «мирные горожане», с каким наслаждением городская элита будет занимать на форумах лучшие места, чтобы посмотреть на то, как будут мучить и истязать других людей. Как будет ликовать толпа, упиваясь зрелищем человеческих страданий…
Позже, сидя на каменной скамье одного из древних форумов Салоник, где проходили кровавые гладиаторские бои, а также бросались на растерзание диким зверям обречённые на немилость люди и за всем этим с наслаждением наблюдали жаждущие зрелищ горожане, я поняла, как права была Ольга, наш экскурсовод, сказав в храме Дмитрия Солунского, принявшего здесь мученическую смерть (вся «официальная» провинность которого состояла в том, что он, городской военачальник, отказался поднять меч на безоружных людей-христиан) и ставшего святым покровителем города, что дух нации могла спасти только какая-то нова вера, что пришедшее сюда христианство вытащило народ из глубокой ямы бездуховности, принеся свет нового учения о любви и человечности. Нет, не того учения, под знаменем которого в средние века сожгут на инквизиторских кострах и убьют «во имя господа» в крестовых походах великое множество людей. Не того, что унизит и опорочит женщину, дарительницу и хранительницу жизни, носительницу красоты и мудрости, породив уродливое безумие в виде «Молота ведьм», с помощью которого будут уничтожаться свободомыслящие, знающие, ведающие женщины. Не того, в котором лица, облачённые саном, погрязнут в политических интригах и погоне за властью земной. Не того, что с пеной у рта будет спорить о догматических формальностях, отвлекая внимание от главного. Не того, что будет благославлять восходящих на престол через кровь и убийство византийских императоров. А того изначально сошедшего к нам света истины, тепла любви, которые поселяются в человеческом сердце и которым не нужны ни пышные храмы, ни облачённые в сан епископы, ни формальные ритуалы. Того луча, который, пробиваясь сквозь коросту и грязь, налипшую на него за столетия, сквозь искажения и извращённые толкования, несёт в сердце человеческое радость и силу любви и дарит миру таких великих людей как Сергий Радонежский, Павел Флоренский, Мать Мария (Елизавета Караваева-Кузьмина)…
Думая о прошлом, я всматриваюсь в лица людей, окружающих меня сейчас на этом берегу, в лица детей - и мысли мои переходят на настоящее… Я понимаю, что и сейчас на Земле проливается немало крови, что не прекратились ни войны, ни убийства - по-прежнему нет мира в душе человеческой. И чашу страданий своих человечество ещё далеко не испило. Хотелось бы верить, что ныне, имея такой богатый исторический, культурный, философский опыт - опыт поисков и обретений, опыт отрицаний и ошибок - человечество в массе своей духовно выросло, стало качественно иным. Но реальность - в виде валяющихся в подъезде наркоманских шприцов, исписанных матом стен школ, регулярно свершающихся террактов, низкого уровня культуры общения родителей со своими детьми, состояния, в котором находятся многие культурно-исторические памятники и библиотеки - наглядно показывает, что много ещё инферно и не быстр путь выхода из него. И всё-таки… идёт эволюция, в том числе эволюция человеческого духа, всё больше огоньков духа зажигается в людях, неся человечность и знание в мир. И закончить свои размышления мне хочется на ноте оптимистической.
Листая словарик современного греческого языка, я обратила внимание на то, что греческие приветствия «калимэра» (доброе утро!), «калиспэра» (добрый вечер!), «калинихта» (спокойной ночи) содержат хорошо известное нам слово «кали» - «красивый, прекрасный» (вспомним: «каллиграфия» - наука о красивом письме, «мыс Калиакра» - красивая земля, и пр.) Мы чаще говорим «доброе утро», «добрый день», «добрый вечер». Греки, если перевести буквально, желают друг другу красивого утра, вечера, ночи. И, может быть, это наглядно показывает нам, сколь объёмное значение имеет в человечском языке слово «красота». Когда мы говорим «красивый цветок» или «красивая картина» - то понятно, о какой красоте идёт речь - о гармонии цвета и форм, несущих человеку радость, пробуждающих в нём какие-то внутренние движения… Когда же желаем «красивого утра» или «красивого вечера» - то речь здесь идёт не о внешней красоте форм окружающего мира, а о внутренней наполненности красотою и гармонией мыслей и поступков, человеческих отношений и сердечных помыслов, о красоте труда и творчества, познания и совершенствования, о красоте хорошо сделанного дела, достигнутой цели, действенно оказанной помощи. О красоте дня, прожитого не зря.
...Мне вспоминается диалог Таис и Александра Македонского из «Таис Афинской» Ефремова:
«- Что же принесла тебе встреча?
- Память о красоте!
- Везти сову в Афины! Разве мало женщин в Пелле?
- Ты не поняла. Я говорю о той, какая должна быть! Той, что несёт примирение с жизнью, утешение и ясность. Вы, эллины, называете её «астрофаэс» - звёздносветной».
Сам Ефремов называл красоту "светозарным мостом в будущее". И, может быть, каждый раз, начиная свой день с искреннего пожелания "калимэра", люди кладут в основание этого моста ещё один маленький крепкий камушек...