"Антиперестроечный манифест" Нины Андреевой.
13 марта 1988 в газете «Советская Россия» была опубликована статья Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
Эта публикация имела свою предысторию. В феврале 1988 в редакцию "Советской России" поступило письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой, с резкой критикой пьесы М.Шатрова "Дальше... Дальше... Дальше...".
Фотография на первой странице "Советской России" с анонсом статьи Нины Андреевой.
В начале марта журналист "Советской России" Владимир Денисов, который хорошо знал Е.К.Лигачева по работе в Томске, был специально командирован главным редактором газеты после получения им настоятельного совета Е.К.Лигачева о том, что это письмо "обязательно надо использовать в газете".
Денисов привез текст статьи, которая была сокращена, так как ряд выпадов против руководства СССР даже "Советская Россия" не решилась публиковать.
На следующий день, 14 марта на совещании в ЦК с руководителями средств массовой информации Е.К.Лигачев рекомендовал внимательно изучить статью Н.Андреевой, назвав ее "во всех отношениях замечательным документом". По воспоминаниям очевидцев, Лигачев поднял над головой газету со статьей и сказал: «Вот она, генеральная линия партии!»
После этого текст статьи разослали по официальным каналам ТАСС. Многие газеты перепечатали эту статью.
Из дневника А.С. Черняева: «Опять наперебой хвалят статью…»
Свидетель и участник событий вокруг публикации статьи Н.Андреевой, помощник М.С.Горбачева по международным делам А.С.Черняев сделал в своем дневнике несколько записей, рассказывающих о первом стихийном обсуждении статьи Н.Андреевой в кулуарах проходившего в Москве IV-го Всесоюзного съезда колхозников, 23 марта 1988 г.
В ходе обсуждения Члены Политбюро ЦК КПСС В.И.Воротников, Е.К.Лигачев, А.А.Громыко, М.С.Соломенцев в целом поддержали идеи статьи. М.С.Горбачев выразил свое несогласие с ней.
1 апреля 1988 г.
Яковлев мне воспроизвел в лицах, с чего все началось при обсуждении статьи Нины Андреевой. Дело было в Кремле в комнате президиума во время перерыва на съезде колхозников. Расселись.
Воротников: Опять этого Сойфера в «Огоньке» вытащили, этого прохвоста. Что с этой печатью делать?.. Но надо что-то делать…
М.С. (Горбачев): А что? Они же напечатали потом ученых, которые возразили первой публикации… Ну, и что ты хочешь? Одни так, другие по-другому. Это же ученые. Их среда. И пусть… Что ты нервничаешь? Мы не можем как бывало…
Лигачев: Печать стала и по зубам давать этим… Вот в «Советской России» была статья. Очень хорошая статья. Наша партийная линия.
Воротников: Да! Настоящая, правильная статья. Так и надо. А то совсем распустились…
Громыко: Да. Думаю, что это хорошая статья. Ставит все на место.
Соломенцев что-то начал в этом духе. И Чебриков уже было открыл рот…
М.С.: Я ее мельком проглядел перед отъездом в Югославию.
Перебивают… мол, очень стоящая статья. Обратите внимание…
М.С.: Да, я прочитал ее потом, вернувшись…
Опять наперебой хвалят статью.
М.С.: А у меня вот другое мнение…
Воротников: Ну и ну!
М.С.: Что «ну и ну»?…
Неловкое молчание, смотрят друг на друга.
Читать дальше:
http://www.gorby.ru/presscenter/news/show_29840/
Материал с сайта Наталии Ростовой
"Рождение российских СМИ. Эпоха Горбачева (1985 - 1991)".
http://gorbymedia.com/ :
Письмо в редакцию преподавателя ленинградского ВУЗа было анонсировано фотографией автора в окружении студентов на первой полосе издания. Все указывало на знаковость публикации и ее хорошую подготовку.
Это - одна из наиболее резонансных перестроечных публикаций. По данным самой Андреевой, ее перепечатали 937 изданий по всей стране. Она вызвала жесточайшее противостояние в верхах, обсуждалась на собрании главных редакторов, которое вел Егор Лигачев на следующий день. Затем - на высшем уровне, в перерыве совещания колхозников в Кремле, потом - целых два дня - на заседании Политбюро ЦК КПСС. Кроме того, Горбачев ее обсуждал с первыми секретарями республик.
В результате обнажившегося противостояния идеологов ЦК Егора Лигачева и Александра Яковлева были на время отстранены от ведения программы «Взгляд» ведущие Александр Любимов, Владислав Листьев и Дмитрий Захаров (вместо них в эфир выходили Владимир Мукусев, Сергей Ломакин и Александр Масляков). На высшем уровне было решено ответить Андреевой статьей в «Правде»: анонимная статья клеймила письмо преподавателя как «манифест антиперестроечных сил». Оценки произошедшего разнятся до сих пор.
Позицию тех, кто был возмущен статьей, пожалуй, лучше других выразил в мемуарах журналист и будущий пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев. «В предложенном в качестве «установочного» тексте мелькали хорошо узнаваемые и памятные еще по сталинским временам термины: «космополиты», «троцкисты», «контрреволюционные нации», - пишет он. - С помощью ссылок на Черчилля брался под защиту незаслуженно «очерненный» Иосиф Сталин. По своему политическому звучанию этот дерзкий выпад ортодоксальной оппозиции представлял собой нечто среднее между доносом врага Лидии Тимашук, спровоцировавшей в 1952 году антисемитский процесс по делу «врачей-убийц», и появившимся в июле 1991 года в той же «Советской России» «Словом к народу», в котором была сформулирована платформа ГКЧП. На несколько дней, в отсутствие Горбачева, политическая жизнь в стране впала в оцепенение: приняв статью за руководство к действию, партийная номенклатура, предвкушая скорый выход из окопов, начала организовывать посылку с мест в Центр одобрительных «писем трудящихся», а сникшая московская интеллигенция обреченно готовиться к возвращению “на кухни”».
«Я был в это время в Монголии, - пишет оппонент Лигачева Александр Яковлев. - Мне показали статью в то же утро. Прочитав, я был крайне удивлен. Не мог даже представить себе, что происходит в Москве. Особенно встревожило то, что и Горбачев находился за рубежом. Попросил помощника позвонить в Москву и узнать, что происходит. Из Первопрестольной ответили, что ничего не происходит, кроме того, что идет совещание руководителей средств массовой информации. Ведет Лигачев…»
На этом совещании Лигачев держал над головой статью Нины Андреевой и громогласно заявлял: "Вот генеральная линия партии!"
Пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев отмечает: «И хотя текст размером в целую газетную полосу был опубликован в рубрике «Полемика», значение, которое придали статье в ЦК (на совещании, проведенном на следующий день, Лигачев “порекомендовал” редакторам газет обратить внимание на полемическую статью в защиту социалистических идеалов, ТАСС было велено распространить ее полный текст по своим каналам, а руководителям других союзных республик, куда не поступала “Советская Россия”, посоветовали закупить часть тиража газеты или перепечатать статью в своих изданиях), не оставляло никаких сомнений - это была позиция партийного руководства или одной из его влиятельных фракций».
Главный редактор «Известий» Иван Лаптев, присутствовавший на встрече, так вспоминает о встрече: «В день выхода письма-статьи (на самом деле - на следующий день - Н.Р.) нас, редакторов центральных газет, руководителей телевидения и радио, собрал в своем кабинете Е. К. Лигачев. Примерно полчаса разговор шел о работе прессы, о проблемах перестройки. Потом Лигачев не выдержал:
- Я вот сегодня в «Советской России» статью прочитал - письмо Нины Андреевой. Замечательное, скажу вам, выступление! Читали?
Все молчали. Молчал и я, хотя статью прочитал и уже утром в 10 часов на ежедневном заседании редколлегии сказал, что, видимо, началась открытая схватка и каждый из нас должен самостоятельно сделать свой выбор. Кузьмич между тем продолжал:
- Прошу вас всех руководствоваться положениями этой статьи. И это не только моя позиция!»
«Да, на том совещании редакторов я действительно упомянул о письме Андреевой и не усматриваю здесь ничего зазорного, - признается Лигачев в мемуарах. - Речь шла об отношении к истории - о той теме, которая в тот момент была на острие полемики. Никаких указаний перепечатать статью не давал. Но, как говорится, «искали» не Нину Андрееву. «Искали» Лигачева».
Коллега Лаптева, главный редактор «Огонька», вспоминал, что именно эта встреча с редакторами сдетонировала в дальнейшем развитии событий вокруг Нины Андреевой. «Сыр-бор разгорелся не из-за самой статьи, - говорил Виталий Коротич спустя годы в интервью «Би-би-си». - Политическое значение она приобрела после того, как [секретарь ЦК КПСС] Егор Лигачев на другой день одобрительно высказался о ней на совещании с главными редакторами СМИ, посвященном (вообще-то!) освещению проблем сельского хозяйства, и региональные партийные издания начали перепечатывать ее как установочную».
«Среди интеллигенции началась паника, - продолжает Лаптев, - значение статьи, опубликованной в органе ЦК КПСС, а тогда «Советская Россия» была в таком статусе, все понимали хорошо. В периферийные газеты через ТАСС ушло указание перепечатать статью. Партийные комитеты начали обсуждать ее на собраниях и семинарах. Позже оказалось, что некоторые первые секретари самостоятельно распорядились перепечатывать статью во всей прессе, вплоть до «районо», и провести обсуждение обязательно и повсеместно. По стране подуло очень холодным ветерком».
«Статья родилась из письма, которое Андреева и ее муж Клушин направили в ЦК, - свидетельствует в мемуарах Александр Яковлев. (Муж Андреевой - доктор философских наук, специалист по советской социологии периода 1917-1936 годов, Владимир Клушин.) - Письмо заинтересовало Лигачева, и в Ленинград был направлен заведующий отделом науки «Советской России» с тем, чтобы вместе с авторами превратить письмо в статью. <…> Статья вернулась в секретариат Лигачева, а затем была напечатана».
Михаил Горбачев в это время находится в Югославии, а Яковлев - в Монголии, но по возвращении в Москву генеральный секретарь, пишет Яковлев, «сразу уловил, что статья направлена против него, является провокацией и требует отдельного и подробного обсуждения». Яковлев, по поручению Горбачева, должен выступить на Политбюро с «вводной информацией». В защиту демократических преобразований брошена привычная советская стилистика - в воспоминаниях идеолог так описывает свою речь: «… в партийной среде усиливается противодействие общественным преобразованиям. <…> Догматическая атака идет от инерции сознания, привычек, взглядов, силы традиционных подходов. Особенно криклива атака приверженцев левой фразы. Она пропитана революционаризмом, национализмом и шовинизмом, иждивенческим отношением к жизни». За строчками Андреевой Яковлев находит не просто статью, а «платформу реванша»: «Беда даже не в ней самой, а в том внимании, которое было искусственно приковано к этой статье. Приковано партийным аппаратом, в том числе аппаратом ЦК».
Как в свою очередь вспоминает переводчик Горбачева Павел Палажченко, он не воспринял всерьез этот «сталинистский текст, сырой и плохо написанный», а потому удивился, когда помощник генерального секретаря Теймураз Степанов, знаток московских идеологических баталий и бывший сотрудник «Комсомольской правды», сказал ему: «Паша, статья Нины Андреевой означает конец перестройки. Это - «кругом и шагом марш» (Перевод - Н.Р.). Палажченко, пишет он, посчитал, что Степанов преувеличивает значимость газетной публикации, но позже понял, что «не знал того, что хорошо знали его друзья, - статья Андреевой была боевым призывом для сторонников жесткой линии в партийном аппарате. <…> Она была «рекомендованным материалом» для идеологического изучения в регионах».
Впрочем, Егор Лигачев, консерватор, также ответственный за идеологию в ЦК, которого и открыто, и за спиной обвиняли в подготовке статьи Андреевой, отрицал свое участие и тогда, на собрании Политбюро 24 марта, и спустя годы.
«… многие слышали, что имя Нины Андреевой каким-то образом связано с именем Лигачева, - вспоминает он. - Каким именно образом - на этот вопрос никто ответить не в состоянии. Но связано - и все! Как и все читатели, я впервые познакомился со статьей «Не могу поступаться принципами» лишь тогда, когда она была опубликована на страницах газеты «Советская Россия». «В некоторых публикациях утверждалось, - продолжает он, - будто бы письмо Нины Андреевой поступило непосредственно на мое имя, а я, мол, направил его главному редактору «Советской России» В. В. Чикину с указанием напечатать. Это совершенно не соответствует истине». Однако на следующий день он и впрямь, и тому есть несколько свидетельств, дал главным редакторам вполне внятное указание - следовать в своей работе этому письму.
«События начались вовсе не сразу после возвращения из-за границы Горбачева и Яковлева, - продолжает Лигачев. - Видимо, необходимо было какое-то время, чтобы осмыслить сложившуюся ситуацию, наметить план действий. Обстановка на тот момент складывалась противоречивая, неоднозначная. Между мной и Горбачевым, безусловно, пролегла трещина. Но в то же время я оставался вторым секретарем ЦК, и Михаил Сергеевич выступил за то, чтобы поручить мне доклад на Пленуме. Более того, на Пленуме мою линию поддержали, мои позиции усилились. А впереди - совсем рядом, близко, летом! - маячила XIX партконференция. Нетрудно было предположить, что я вновь на ней буду отстаивать ленинский взгляд на историю и критиковать праворадикальные средства массовой информации. В это время начались новые, конечно, продуманные и спланированные акции. Впервые стали активно распространяться слухи о каком-то «заговоре», якобы готовившемся в отсутствие Горбачева. Причем эти слухи напрямую связывали с «манифестом» Нины Андреевой, с теми, кто ее поддерживал. Не просто слухи, но и появились публикации в печати. Кроме того, радикальная пресса тогда же пустила в оборот тезис о нарастающем сопротивлении перестройке со стороны консерваторов. Даже стали наклеивать ярлыки «врагов перестройки».
Тем не менее, свидетельство того, что статья была заметно переписана, содержится у журналиста The New-York Times Хедрика Смита. Он интервьюировал члена редколлегии газеты «Советская культура» Юрия Соломонова для своей книги «The New Russians». Тот рассказал, что и его редакция тоже получила письмо Андреевой, - 50-60 страниц текста. Соломонов подтвердил Смиту, что публикация в «Советской России» была значительно короче оригинала, а написана лучше.
Андреева о своей версии событий рассказывала неоднократно. В интервью журналу The New Times, например, она уточнила, что написала два письма, оба из которых родились как ответы на статьи Александра Проханова. «Он утверждал, - напоминает она про первую публикацию Проханова в газете «Ленинградский рабочий» в июле 1987 года, - что социалистический столб атакуют два течения: демократы, не приемлющие социалистическую перспективу, и почвенники, или патриоты, националистически настроенная часть общества, также не приемлющая социализм». Проханов призывал к дискуссии, но Андрееву это возмутило: «в условиях классовой борьбы, не затихающей ни на минуту, снимать вопрос о защите социалистического отечества и начинать дискуссии недопустимо». Редакция, сократив ее письмо, все же опубликовала его, говорит она. Проханов ответил ей еще одной статьей, Андреева отозвалась и на нее, но в редакции «струсили ее публиковать».
Несколько месяцев спустя она услышала выступление Егора Лигачева на февральском пленуме 1988 года, и то, что он говорил, «было созвучно» тому, о чем она писала, говорит Андреева уже в другом интервью. Взяв оба письма, она разослала их по четырем редакциям - «Правды», «Советской России», «Комсомольской правды» и «Известий». (В другом месте вместо «Комсомолки» она называет «Смену».) Отреагировали только в «Советской России». 23 февраля ей позвонили из газеты, предложили сократить письма и сделать из них одно, а журналист газеты Владимир Денисов написал начало. В воспоминаниях Андреева так воспроизводит этот пассаж: «Гуляя по заснеженным паркам Петродворца, любуясь прекрасными скульптурами, я думаю, как тяжело будет молодым решать те проблемы, которые сегодня стоят перед нами», и критикует его: «Сама я никогда бы так не написала. Ленинградцы знают, что зимой все скульптуры в Нижнем парке, кроме Самсона, закрыты щитами». (В оригинале, впрочем, этот кусок звучит так: «Любимое место наших со студентами прогулок - парк в Петергофе. Ходим по заснеженным аллеям, любуемся знаменитыми дворцами, статуями - и спорим. Спорим! <….>».) Кроме того, редакция изменила концовку статьи: «Опубликовано: «На том стоим и будем стоять», а изначальный вариант был: «На том стояли и стоять будем!» То есть смягчили», - пишет она. (В оригинале статьи: «На этом стоим и будем стоять. Принципы не подарены нам, а выстраданы нами на крутых поворотах истории отечества».)
Говоря о последствиях публикации письма, Андреева замечает, что ей запретили общаться со студентами в институте, она была вынуждена оформить отпуск без сохранения содержания - с сентября 1988 года, а затем два года с мужем, доктором философских наук Владимиром Клушиным, сидела без работы, была вынуждена сдавать бутылки, а муж - продавать редкие книги из своей библиотеки. Был и прием в КГБ. «Вы разве не видите, что Горбачев ведет линию на уничтожение социализма?», - будто бы сказала она на той встрече. - Они мне ничего не сказали, не арестовали и отвезли домой на своей черной машине».
О своей версии того события специально для этой публикации также рассказали и главный редактор газеты Валентин Чикин (читать интервью) и Александр Проханов (читать интервью).
Однако противники статьи видели за ней более значимый контекст, чем те, кто ее готовил и потом объяснял ее появление. Виталий Коротич, в интервью, записанном Хедриком Смитом несколько месяцев спустя после публикации, признавался, что настолько боялся отката назад и отказа от политики перестройки, что даже собрал вещи на случай ареста. Он видел в факте публикации не только угрозу политике Горбачева, но - и личную, причем, для всех либералов того времени.
Коллега Коротича, Иван Лаптев, главный редактор «Известий», в мемуарах так рассказывает об атмосфере, в которой появилось письмо Андреевой: «Когда было принято решение (июнь 1987 года) провести XIX партконференцию, <…> стало ясно, что это и есть тот опасный девятый вал. Во время подготовки конференции Горбачев встречался с нами несколько раз, подробно рассказывал об основных задачах, иногда такие встречи длились 5-6 часов, откровенность была почти полная. Молча сидели и слушали дискуссию другие члены Политбюро, редко бросая какую-нибудь реплику или дополнительный вопрос. <…> Уверен, что именно подготовка конференции, а не «разнузданность» печати или «отступление от социалистического реализма» некоторых писателей вызвали к жизни попытку контратаки на идеологию и практику перестройки, причем разворачивалась контратака, как это было принято, под флагом защиты перестройки и социализма». Касаясь содержания статьи Андреевой, Лаптев иронично замечает: «Такие вот у нас были преподаватели химии, изучавшие и книги Б. Суворина, выпуска 1935 года, и мемуары генерала де Голля, и религиозно-мистическую русскую философию, и даже работы Л. Троцкого, в 1988 году еще малодоступного, и очень многое другое, что содержалось либо в записках, подготовленных в отделах ЦК КПСС, либо в книжках, рассылаемых по специальному списку под грифом “Сов. секретно”». «Этот идеологический лагерь, - продолжает он, - категорически отказывался признавать, что Андреева писала статью самостоятельно. Конечно, от Нины Андреевой в этой статье была только подпись, хотя последующие действия автора показали, что она полностью разделяет идеи, под которыми поставила свой автограф. Статья готовилась в аппарате ЦК КПСС, дорабатывалась в редакции, «помогали» автору весьма квалифицированные гости, выезжавшие в Ленинград».
Несмотря на подковерное противостояние в Москве, первая публичная критика статьи появилась не в столице. «Тамбовская правда» за три дня до «официальной», ответной статьи в «Правде» (см. 5 апреля 1988), опубликовала текст «Трудный путь к правде. Заметки с общественно-политических чтений, состоявшихся в Тамбове». А 11 апреля «Правда» напечатала подборку откликов на статью от 5 апреля, и через несколько дней, 15 апреля, «Советская Россия» фактически капитулировала - в письме «От редакции» она согласилась с правдинской статьей, отметив, что при подготовке материала Н. Андреевой не было проявлено достаточно ответственности.
«Не появление статьи [Андреевой] удивило: уж плюрализм так плюрализм, - вспоминал в мемуарах журналист-международник Александр Бовин. - Удивило странное молчание «демократических» СМИ. Люди, от которых зависела контратака, то есть публикация ответа Андреевой, разбежались по кустам и испуганно выглядывали оттуда». В речи, с который он выступил 20 апреля 1988-го на правлении Союза журналистов, Бовин сказал (цитата - по его книге): “То, что статья Андреевой была опубликована в “Советской России”, я считаю нормальным явлением. Если мы говорим о демократии, если мы всерьез говорим о гласности, то люди, которые придерживаются таких взглядов, как Андреева - а их немало, имеют право изложить свои взгляды в печати. Ненормально другое. Ненормально то, что мы с вами после опубликования этой статьи набрали в рот воды. <…> у нас не хватило политического мужества, чтобы отстаивать политику партии, отстаивать дело перестройки, чтобы дать отпор взглядам, которые излагала Андреева”.
А Горбачев спустя годы иронически оценил вклад Андреевой: она, мол, помогла увидеть оппонентов перестройки. «В этом смысле ей надо бы какой-то приз учредить или по крайней мере памятную доску - «За вклад в прояснение позиций», - написал он в своих мемуарах.
Источники:
http://gorbymedia.com/post/03-13-1988
http://gorbymedia.com/post/03-14-1988
============
Ровное дыхание свободы
Виктор Хамраев об эффекте, которое произвело 30 лет назад «письмо Нины Андреевой»
Тридцать лет назад газета «Советская Россия» опубликовала письмо Нины Андреевой - никому не известной тогда преподавательницы химии из Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) технологического института имени Ленсовета. Выступление, которое было воспринято и в массах и в верхах как атака на перестройку, сделало ее необратимой.
Читать полностью:
https://www.kommersant.ru/doc/3570131
========================
Опубликован ответ Нине Андреевой - это статья, без указания авторства, в газете «Правда».
http://gorbymedia.com/post/04-05-1988
Антиперестроечный манифест
Глава из книги Михаила Сергеевича Горбачева "Наедине с собой"
"13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» была опубликована статья «Не могу поступиться принципами». Ее автор - доцент из Ленинграда Нина Андреева. По своему духу, по стилю, по терминологии это был откровенно антиперестроечный манифест. На щит поднимался Сталин и все, что с ним связано. А поскольку «Советская Россия» являлась газетой ЦК КПСС, то это выглядело прямым вызовом линии, которая была сформулирована мною и только что одобрена на февральском пленуме.
Реакция секретарей обкомов и даже некоторых членов Политбюро меня обескуражила. При первом же разговоре о статье с коллегами я с удивлением услышал, что некоторые в Политбюро одобряют статью. Вот как описал Черняев со слов А.Н.Яковлева происходившее 23 марта в Кремле в комнате президиума во время перерыва на съезде колхозников, где присутствовало руководство страны. (И я подтверждаю, что было именно так, как записал мой помощник.)
«Воротников: Опять этого Сойфера* в «Огоньке» вытащили, этого прохвоста. Что с этой печатью делать?.. Но надо что-то делать...
Горбачев: А что? Они же напечатали потом ученых, которые возразили первой публикации... Ну и что ты хочешь? Одни - так, другие - по-другому. Это же ученые. Их среда. И пусть... Что ты нервничаешь? Мы не можем, как бывало...
Лигачев: Печать стала и по зубам давать этим... Вот в «Советской России» была статья. Очень хорошая статья. Наша партийная линия.
Воротников: Да! Настоящая, правильная статья. Так и надо. А то совсем распустились...
Громыко: Да. Думаю, что это хорошая статья. Ставит все на место.
Соломенцев что-то начал в этом духе. И Чебриков уже было открыл рот...
Горбачев: Я ее мельком проглядел перед отъездом в Югославию.
Его перебивают... мол, очень стоящая статья. Обратите внимание...
Горбачев: Да, я прочитал ее потом, вернувшись...
Опять наперебой хвалят статью.
Горбачев: А у меня вот другое мнение...
Воротников: Ну и ну!
Горбачев: Что «ну и ну»?!
Неловкое молчание, смотрят друг на друга.
Горбачев: Ну раз так, давайте на Политбюро поговорим. Я вижу, дело куда-то не туда заходит. Расколом пахнет. Что «ну и ну»? Статья против перестройки, против февральского пленума. Я никогда не возражал, если кто-то высказывает свои взгляды. Какие угодно - в печати, письма, статьи. Но до меня дошло, что эту статью сделали директивой. Ее в парторганизациях уже обсуждают как установочную. Запретили печатать возражения этой статье... Это уже другое дело.
А на февральском пленуме я не «свой» доклад делал. Мы его все обсуждали и утвердили. Это доклад Политбюро, и его пленум утвердил. А теперь, оказывается, другая линия... Я не держусь за свое кресло. Но пока я здесь, пока я в этом кресле, я буду отстаивать идеи перестройки... Нет! Так не пойдет. Обсудим на Политбюро.
На следующий день, 24 марта, после официальной части Политбюро, Горбачев сказал несколько слов... но таких, что побледневшему Лигачеву пришлось выступить первым.
Лигачев: Да, Чикин (главный редактор газеты «Советская Россия») у меня был. Мне статья понравилась. Но больше я к ней отношения не имел.
Громыко уже «подстроился», долго говорил что-то невнятное, но ясно было: ни нашим, ни вашим.
Воротников оправдывался за вчерашнее «ну и ну!», но искал выход в жалобах на печать, и что на нее управы нет.
После Воротникова выступил Яковлев. Со слов Яковлева:
- Я говорил минут двадцать. Показал по пунктам, что весь смысл статьи - и по духу, и по тону, и каждым своим положением - против Горбачева, против февральского пленума, что это манифест антиперестройки. Когда закончил, было уже поздно, около десяти часов. Горбачев говорит: давайте на этом сегодня закончим, а завтра продолжим.
Назавтра первым говорил Рыжков. Жестко, резко, беспощадно против статьи. Самое сильное выступление.
- У меня, - сказал Рыжков, - два впечатления от статьи: зачем, мол, эта перестройка?! А уж раз случилось такое несчастье, то надо по возможности его ограничить, зажать.
Яковлев, продолжая рассказ об этой дискуссии, сказал:
- Сильно и безапелляционно осудил статью Шеварднадзе. Решительно и аргументированно - Медведев. Кратко, но четко, с эмоциями, с возмущением - Слюньков и Маслюков. Чебриков (который чуть было не «оступился» накануне) произнес спокойное осуждающее слово.
Генерал Язов бурчал что-то не очень определенное насчет печати, которая меру потеряла, но «в целом» - за Генерального.
«Спасали» Лигачева Соломенцев, Никонов и Лукьянов... Не очень определен был приехавший специально из отпуска Зайков. Хорошо выступил Разумовский.
Конечно, приняли единодушное решение: осудить статью. И поручить... «Правде» выступить с оценкой статьи."
http://www.mk.ru/social/article/2012/10/18/763117-antiperestroechnyiy-manifest.html
Женщина, приостановившая Перестройку. Интервью с Ниной Андреевой
http://www.aif.ru/politics/article/61046
======================================================
Опубликованная в «Правде» 5 апреля 1988 года редакционная статья, отвечающая на письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
===================
Лигачев и Нина Андреева как могильщики СССР
Напомним обстоятельства первой попытки советских консерваторов заявить собственное мнение - публикацию Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами» в газете «Советская Россия» в марте 1988 г. «Статью критиковали Яковлев, Медведев, Шеварднадзе, Щербицкий, Маслюков, Лукьянов. “За”, хотя и обтекаемо, высказались Лигачев, Громыко, Зайков, Соломенцев, Воротников, Долгих… Когда Горбачев определился, все, кроме Лигачева, принялись каяться, мол, “не разобрались”».
Вот такие принципы. Заметьте, что и принципиальный Лигачев продолжал участвовать в том, что считал неправильным.
А как правильно?
В вышеупомянутой статье вообще отсутствует позитивная составляющая, то есть предложения по наиболее важным на тот момент проблемам, прежде всего экономическим. «Принципы» сводятся к обличению многочисленных врагов, из которых на первом месте неожиданно оказался драматург Михаил Шатров. Провинился в том, что попытался вдохнуть жизнь в официальную идеологию и очеловечить её пантеон.
Защищая Сталина от «абстрактного морализаторства», Н.А. Андреева указывала, что среди ее соотечественников «живут и здравствуют потомки свергнутых Октябрьской революцией классов, которые далеко не все смогли забыть материальные и социальные утраты своих предков. Сюда же следует отнести духовных наследников Дана и Мартова, других, по ведомству российского социал-демократизма, духовных последователей Троцкого или Ягоды, обиженных социализмом потомков нэпманов, басмачей и кулаков».
Естественно, подобные пассажи воспринимались как прямая угроза физической расправы. Отношение к её источнику формировалось соответствующее, и не только к конкретному автору (мало кому известной ленинградской преподавательнице), но и к покровителям наверху. Реакция, которой они реально добивались, - тотальное неприятие всего советского. Ибо может ли быть что доброе в доме с такими защитниками?
Задним числом легко предъявлять претензии, но отвращение к собственному государству было сформировано не «Голосом Америки», а должностными патриотами, которые во время концерта прямо со сцены волокли в тюрьму молоденькую девушку, солистку безобиднейшей группы БРАВО (аполитичной как клумба с цветами). И потом ещё угрожали повторить то же самое в десятикратном масштабе.
Поскольку за душой у этих «пустых тюбиков» не было ничего, с чем можно гордо и красиво вступить в идейную борьбу, только бюрократическая жвачка про «руководящую роль партии», им приходилось наспех, буквально на коленке формулировать «принципы, которыми нельзя поступаться» - так, чтобы они выглядели привлекательно для какой-то части населения. И это непривычное усилие разворачивало не влево (к Марксу) и не вправо (к Тэтчер), а куда-то вниз, к культу вождя, не ограниченного никем и ничем, даже элементарными нормами морали, и к черносотенному трайбализму. Обратите внимание на этническое однообразие имён в пассаже про наследственных врагов, который мы воспроизвели чуть выше.
«За красным восходом коричневый закат» (НАУТИЛУС).
Конечно, между Е.К. Лигачевым и А.С. Ивановым разница существенная, но самоопределение на правом фланге КПСС происходило независимо от субъективных намерений и личных качеств конкретных лиц. Это было движение по линии наименьшего сопротивления, ведь проще всего объединить «своих» против «чужих» по самым заметным внешним признакам. И вело оно именно туда, куда покатились Грузия при З. Гамсахурдиа или Туркмения при С. Ниязове.
Стоит ли сильно жалеть, что Российская Федерация не пошла по этому пути?
http://politconservatism.ru/articles/nekrokonservatory
Из комментариев в фейсбуке:
Григорий Бондарев:
13 марта 1988 года я был научным сотрудником МВТУ им. Баумана, членом КПСС. Прочитав статью Н.Андреевой в день выхода газеты, испытал чувство, близкое к потрясению - ничто не предвещало появления в провластном органе, как я воспринимал «Советскую Россию», материала, направленного против перестройки. Не было сомнения, что статья представляет собой заавторский материал, т.е. материал, в котором автору принадлежала лишь подпись, а все остальное - творчество противников перестройки.
Сразу стал сочинять ответ. Через несколько дней понес в «Известия» и «Московские новости». В «Известиях» меня принял молодой помощник главного редактора Ни Ли (имя не помню, знаю отчество - Павлович). В «МН» разговаривал с заместителем главного редактора Михаилом Шевелевым.
Первый что называется, заволокитил вопрос. Второй стал тянуть, пока я прямо не спросил: «Что, слабо?», на что он смущенно ответил: «Да, слабо».
Вскоре время появилась известная публикация в «Правде», и проблема рассосалась.
Леонид Парфенов о статье Нины Андреевой.
https://www.youtube.com/watch?v=tYj3u6f4CSY
Репортаж телекомпании "100 ТВ".
https://www.youtube.com/watch?v=tAwNnv7qVg8
Репортаж НТВ к 20-летию публикации статьи:
https://www.youtube.com/watch?v=ouOe2XtKnUk
Эрнст: Путч-91 с мороженым и Нина Андреева
https://www.youtube.com/watch?v=88K5FtSN_-M
"Нина Андреева - Не могу поступаться принципами"
В этом фильме 1990 года представлены киносъемки: интервью лидера компартии России Нины Андреевой, Натальи Морозовой и др.
Фильм года рассказывает об общественно-политическом движении в СССР накануне распада Советского Союза. О политических событиях 1990 года: 28 съезде КПСС (КПРФ), митингах, национальном движении.
https://www.youtube.com/watch?v=eXnspUchEPk
Вторая русская революция (1991г.) 2 серия: Битва за гласность
https://www.youtube.com/watch?v=XyknPBRyAU0
О статье Нины Андреевой с 33.30
НИНА АНДРЕЕВА ПРОТИВ АНДРЕЯ МАКАРЕВИЧА.
Выпуск телепередачи "Один на один" от 06.07.1997. Генеральный секретарь ЦК ВКПБ Нина Андреева против музыканта и телеведущего Андрея Макаревича.
В дискуссии также приняли участие политические деятели Эдуард Лимонов, Глеб Якунин и Константин Боровой.
https://www.youtube.com/watch?v=nGUQr94koGE&t=85s
Ещё по теме:
Тимур Атнашев
Переключая режимы публичности: как Нина Андреева содействовала превращению гласности в свободу слова.
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2018
Вот вполне дельное изложение https://magazines.gorky.media/nlo/2018/3/pereklyuchaya-rezhimy-publichnosti-kak-nina-andreeva-sodejstvovala-prevrashheniyu-glasnosti-v-svobodu-slova.html
=================================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=================================
Эта публикация имела свою предысторию. В феврале 1988 в редакцию "Советской России" поступило письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой, с резкой критикой пьесы М.Шатрова "Дальше... Дальше... Дальше...".
Фотография на первой странице "Советской России" с анонсом статьи Нины Андреевой.
В начале марта журналист "Советской России" Владимир Денисов, который хорошо знал Е.К.Лигачева по работе в Томске, был специально командирован главным редактором газеты после получения им настоятельного совета Е.К.Лигачева о том, что это письмо "обязательно надо использовать в газете".
Денисов привез текст статьи, которая была сокращена, так как ряд выпадов против руководства СССР даже "Советская Россия" не решилась публиковать.
На следующий день, 14 марта на совещании в ЦК с руководителями средств массовой информации Е.К.Лигачев рекомендовал внимательно изучить статью Н.Андреевой, назвав ее "во всех отношениях замечательным документом". По воспоминаниям очевидцев, Лигачев поднял над головой газету со статьей и сказал: «Вот она, генеральная линия партии!»
После этого текст статьи разослали по официальным каналам ТАСС. Многие газеты перепечатали эту статью.
Из дневника А.С. Черняева: «Опять наперебой хвалят статью…»
Свидетель и участник событий вокруг публикации статьи Н.Андреевой, помощник М.С.Горбачева по международным делам А.С.Черняев сделал в своем дневнике несколько записей, рассказывающих о первом стихийном обсуждении статьи Н.Андреевой в кулуарах проходившего в Москве IV-го Всесоюзного съезда колхозников, 23 марта 1988 г.
В ходе обсуждения Члены Политбюро ЦК КПСС В.И.Воротников, Е.К.Лигачев, А.А.Громыко, М.С.Соломенцев в целом поддержали идеи статьи. М.С.Горбачев выразил свое несогласие с ней.
1 апреля 1988 г.
Яковлев мне воспроизвел в лицах, с чего все началось при обсуждении статьи Нины Андреевой. Дело было в Кремле в комнате президиума во время перерыва на съезде колхозников. Расселись.
Воротников: Опять этого Сойфера в «Огоньке» вытащили, этого прохвоста. Что с этой печатью делать?.. Но надо что-то делать…
М.С. (Горбачев): А что? Они же напечатали потом ученых, которые возразили первой публикации… Ну, и что ты хочешь? Одни так, другие по-другому. Это же ученые. Их среда. И пусть… Что ты нервничаешь? Мы не можем как бывало…
Лигачев: Печать стала и по зубам давать этим… Вот в «Советской России» была статья. Очень хорошая статья. Наша партийная линия.
Воротников: Да! Настоящая, правильная статья. Так и надо. А то совсем распустились…
Громыко: Да. Думаю, что это хорошая статья. Ставит все на место.
Соломенцев что-то начал в этом духе. И Чебриков уже было открыл рот…
М.С.: Я ее мельком проглядел перед отъездом в Югославию.
Перебивают… мол, очень стоящая статья. Обратите внимание…
М.С.: Да, я прочитал ее потом, вернувшись…
Опять наперебой хвалят статью.
М.С.: А у меня вот другое мнение…
Воротников: Ну и ну!
М.С.: Что «ну и ну»?…
Неловкое молчание, смотрят друг на друга.
Читать дальше:
http://www.gorby.ru/presscenter/news/show_29840/
Материал с сайта Наталии Ростовой
"Рождение российских СМИ. Эпоха Горбачева (1985 - 1991)".
http://gorbymedia.com/ :
Письмо в редакцию преподавателя ленинградского ВУЗа было анонсировано фотографией автора в окружении студентов на первой полосе издания. Все указывало на знаковость публикации и ее хорошую подготовку.
Это - одна из наиболее резонансных перестроечных публикаций. По данным самой Андреевой, ее перепечатали 937 изданий по всей стране. Она вызвала жесточайшее противостояние в верхах, обсуждалась на собрании главных редакторов, которое вел Егор Лигачев на следующий день. Затем - на высшем уровне, в перерыве совещания колхозников в Кремле, потом - целых два дня - на заседании Политбюро ЦК КПСС. Кроме того, Горбачев ее обсуждал с первыми секретарями республик.
В результате обнажившегося противостояния идеологов ЦК Егора Лигачева и Александра Яковлева были на время отстранены от ведения программы «Взгляд» ведущие Александр Любимов, Владислав Листьев и Дмитрий Захаров (вместо них в эфир выходили Владимир Мукусев, Сергей Ломакин и Александр Масляков). На высшем уровне было решено ответить Андреевой статьей в «Правде»: анонимная статья клеймила письмо преподавателя как «манифест антиперестроечных сил». Оценки произошедшего разнятся до сих пор.
Позицию тех, кто был возмущен статьей, пожалуй, лучше других выразил в мемуарах журналист и будущий пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев. «В предложенном в качестве «установочного» тексте мелькали хорошо узнаваемые и памятные еще по сталинским временам термины: «космополиты», «троцкисты», «контрреволюционные нации», - пишет он. - С помощью ссылок на Черчилля брался под защиту незаслуженно «очерненный» Иосиф Сталин. По своему политическому звучанию этот дерзкий выпад ортодоксальной оппозиции представлял собой нечто среднее между доносом врага Лидии Тимашук, спровоцировавшей в 1952 году антисемитский процесс по делу «врачей-убийц», и появившимся в июле 1991 года в той же «Советской России» «Словом к народу», в котором была сформулирована платформа ГКЧП. На несколько дней, в отсутствие Горбачева, политическая жизнь в стране впала в оцепенение: приняв статью за руководство к действию, партийная номенклатура, предвкушая скорый выход из окопов, начала организовывать посылку с мест в Центр одобрительных «писем трудящихся», а сникшая московская интеллигенция обреченно готовиться к возвращению “на кухни”».
«Я был в это время в Монголии, - пишет оппонент Лигачева Александр Яковлев. - Мне показали статью в то же утро. Прочитав, я был крайне удивлен. Не мог даже представить себе, что происходит в Москве. Особенно встревожило то, что и Горбачев находился за рубежом. Попросил помощника позвонить в Москву и узнать, что происходит. Из Первопрестольной ответили, что ничего не происходит, кроме того, что идет совещание руководителей средств массовой информации. Ведет Лигачев…»
На этом совещании Лигачев держал над головой статью Нины Андреевой и громогласно заявлял: "Вот генеральная линия партии!"
Пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачев отмечает: «И хотя текст размером в целую газетную полосу был опубликован в рубрике «Полемика», значение, которое придали статье в ЦК (на совещании, проведенном на следующий день, Лигачев “порекомендовал” редакторам газет обратить внимание на полемическую статью в защиту социалистических идеалов, ТАСС было велено распространить ее полный текст по своим каналам, а руководителям других союзных республик, куда не поступала “Советская Россия”, посоветовали закупить часть тиража газеты или перепечатать статью в своих изданиях), не оставляло никаких сомнений - это была позиция партийного руководства или одной из его влиятельных фракций».
Главный редактор «Известий» Иван Лаптев, присутствовавший на встрече, так вспоминает о встрече: «В день выхода письма-статьи (на самом деле - на следующий день - Н.Р.) нас, редакторов центральных газет, руководителей телевидения и радио, собрал в своем кабинете Е. К. Лигачев. Примерно полчаса разговор шел о работе прессы, о проблемах перестройки. Потом Лигачев не выдержал:
- Я вот сегодня в «Советской России» статью прочитал - письмо Нины Андреевой. Замечательное, скажу вам, выступление! Читали?
Все молчали. Молчал и я, хотя статью прочитал и уже утром в 10 часов на ежедневном заседании редколлегии сказал, что, видимо, началась открытая схватка и каждый из нас должен самостоятельно сделать свой выбор. Кузьмич между тем продолжал:
- Прошу вас всех руководствоваться положениями этой статьи. И это не только моя позиция!»
«Да, на том совещании редакторов я действительно упомянул о письме Андреевой и не усматриваю здесь ничего зазорного, - признается Лигачев в мемуарах. - Речь шла об отношении к истории - о той теме, которая в тот момент была на острие полемики. Никаких указаний перепечатать статью не давал. Но, как говорится, «искали» не Нину Андрееву. «Искали» Лигачева».
Коллега Лаптева, главный редактор «Огонька», вспоминал, что именно эта встреча с редакторами сдетонировала в дальнейшем развитии событий вокруг Нины Андреевой. «Сыр-бор разгорелся не из-за самой статьи, - говорил Виталий Коротич спустя годы в интервью «Би-би-си». - Политическое значение она приобрела после того, как [секретарь ЦК КПСС] Егор Лигачев на другой день одобрительно высказался о ней на совещании с главными редакторами СМИ, посвященном (вообще-то!) освещению проблем сельского хозяйства, и региональные партийные издания начали перепечатывать ее как установочную».
«Среди интеллигенции началась паника, - продолжает Лаптев, - значение статьи, опубликованной в органе ЦК КПСС, а тогда «Советская Россия» была в таком статусе, все понимали хорошо. В периферийные газеты через ТАСС ушло указание перепечатать статью. Партийные комитеты начали обсуждать ее на собраниях и семинарах. Позже оказалось, что некоторые первые секретари самостоятельно распорядились перепечатывать статью во всей прессе, вплоть до «районо», и провести обсуждение обязательно и повсеместно. По стране подуло очень холодным ветерком».
«Статья родилась из письма, которое Андреева и ее муж Клушин направили в ЦК, - свидетельствует в мемуарах Александр Яковлев. (Муж Андреевой - доктор философских наук, специалист по советской социологии периода 1917-1936 годов, Владимир Клушин.) - Письмо заинтересовало Лигачева, и в Ленинград был направлен заведующий отделом науки «Советской России» с тем, чтобы вместе с авторами превратить письмо в статью. <…> Статья вернулась в секретариат Лигачева, а затем была напечатана».
Михаил Горбачев в это время находится в Югославии, а Яковлев - в Монголии, но по возвращении в Москву генеральный секретарь, пишет Яковлев, «сразу уловил, что статья направлена против него, является провокацией и требует отдельного и подробного обсуждения». Яковлев, по поручению Горбачева, должен выступить на Политбюро с «вводной информацией». В защиту демократических преобразований брошена привычная советская стилистика - в воспоминаниях идеолог так описывает свою речь: «… в партийной среде усиливается противодействие общественным преобразованиям. <…> Догматическая атака идет от инерции сознания, привычек, взглядов, силы традиционных подходов. Особенно криклива атака приверженцев левой фразы. Она пропитана революционаризмом, национализмом и шовинизмом, иждивенческим отношением к жизни». За строчками Андреевой Яковлев находит не просто статью, а «платформу реванша»: «Беда даже не в ней самой, а в том внимании, которое было искусственно приковано к этой статье. Приковано партийным аппаратом, в том числе аппаратом ЦК».
Как в свою очередь вспоминает переводчик Горбачева Павел Палажченко, он не воспринял всерьез этот «сталинистский текст, сырой и плохо написанный», а потому удивился, когда помощник генерального секретаря Теймураз Степанов, знаток московских идеологических баталий и бывший сотрудник «Комсомольской правды», сказал ему: «Паша, статья Нины Андреевой означает конец перестройки. Это - «кругом и шагом марш» (Перевод - Н.Р.). Палажченко, пишет он, посчитал, что Степанов преувеличивает значимость газетной публикации, но позже понял, что «не знал того, что хорошо знали его друзья, - статья Андреевой была боевым призывом для сторонников жесткой линии в партийном аппарате. <…> Она была «рекомендованным материалом» для идеологического изучения в регионах».
Впрочем, Егор Лигачев, консерватор, также ответственный за идеологию в ЦК, которого и открыто, и за спиной обвиняли в подготовке статьи Андреевой, отрицал свое участие и тогда, на собрании Политбюро 24 марта, и спустя годы.
«… многие слышали, что имя Нины Андреевой каким-то образом связано с именем Лигачева, - вспоминает он. - Каким именно образом - на этот вопрос никто ответить не в состоянии. Но связано - и все! Как и все читатели, я впервые познакомился со статьей «Не могу поступаться принципами» лишь тогда, когда она была опубликована на страницах газеты «Советская Россия». «В некоторых публикациях утверждалось, - продолжает он, - будто бы письмо Нины Андреевой поступило непосредственно на мое имя, а я, мол, направил его главному редактору «Советской России» В. В. Чикину с указанием напечатать. Это совершенно не соответствует истине». Однако на следующий день он и впрямь, и тому есть несколько свидетельств, дал главным редакторам вполне внятное указание - следовать в своей работе этому письму.
«События начались вовсе не сразу после возвращения из-за границы Горбачева и Яковлева, - продолжает Лигачев. - Видимо, необходимо было какое-то время, чтобы осмыслить сложившуюся ситуацию, наметить план действий. Обстановка на тот момент складывалась противоречивая, неоднозначная. Между мной и Горбачевым, безусловно, пролегла трещина. Но в то же время я оставался вторым секретарем ЦК, и Михаил Сергеевич выступил за то, чтобы поручить мне доклад на Пленуме. Более того, на Пленуме мою линию поддержали, мои позиции усилились. А впереди - совсем рядом, близко, летом! - маячила XIX партконференция. Нетрудно было предположить, что я вновь на ней буду отстаивать ленинский взгляд на историю и критиковать праворадикальные средства массовой информации. В это время начались новые, конечно, продуманные и спланированные акции. Впервые стали активно распространяться слухи о каком-то «заговоре», якобы готовившемся в отсутствие Горбачева. Причем эти слухи напрямую связывали с «манифестом» Нины Андреевой, с теми, кто ее поддерживал. Не просто слухи, но и появились публикации в печати. Кроме того, радикальная пресса тогда же пустила в оборот тезис о нарастающем сопротивлении перестройке со стороны консерваторов. Даже стали наклеивать ярлыки «врагов перестройки».
Тем не менее, свидетельство того, что статья была заметно переписана, содержится у журналиста The New-York Times Хедрика Смита. Он интервьюировал члена редколлегии газеты «Советская культура» Юрия Соломонова для своей книги «The New Russians». Тот рассказал, что и его редакция тоже получила письмо Андреевой, - 50-60 страниц текста. Соломонов подтвердил Смиту, что публикация в «Советской России» была значительно короче оригинала, а написана лучше.
Андреева о своей версии событий рассказывала неоднократно. В интервью журналу The New Times, например, она уточнила, что написала два письма, оба из которых родились как ответы на статьи Александра Проханова. «Он утверждал, - напоминает она про первую публикацию Проханова в газете «Ленинградский рабочий» в июле 1987 года, - что социалистический столб атакуют два течения: демократы, не приемлющие социалистическую перспективу, и почвенники, или патриоты, националистически настроенная часть общества, также не приемлющая социализм». Проханов призывал к дискуссии, но Андрееву это возмутило: «в условиях классовой борьбы, не затихающей ни на минуту, снимать вопрос о защите социалистического отечества и начинать дискуссии недопустимо». Редакция, сократив ее письмо, все же опубликовала его, говорит она. Проханов ответил ей еще одной статьей, Андреева отозвалась и на нее, но в редакции «струсили ее публиковать».
Несколько месяцев спустя она услышала выступление Егора Лигачева на февральском пленуме 1988 года, и то, что он говорил, «было созвучно» тому, о чем она писала, говорит Андреева уже в другом интервью. Взяв оба письма, она разослала их по четырем редакциям - «Правды», «Советской России», «Комсомольской правды» и «Известий». (В другом месте вместо «Комсомолки» она называет «Смену».) Отреагировали только в «Советской России». 23 февраля ей позвонили из газеты, предложили сократить письма и сделать из них одно, а журналист газеты Владимир Денисов написал начало. В воспоминаниях Андреева так воспроизводит этот пассаж: «Гуляя по заснеженным паркам Петродворца, любуясь прекрасными скульптурами, я думаю, как тяжело будет молодым решать те проблемы, которые сегодня стоят перед нами», и критикует его: «Сама я никогда бы так не написала. Ленинградцы знают, что зимой все скульптуры в Нижнем парке, кроме Самсона, закрыты щитами». (В оригинале, впрочем, этот кусок звучит так: «Любимое место наших со студентами прогулок - парк в Петергофе. Ходим по заснеженным аллеям, любуемся знаменитыми дворцами, статуями - и спорим. Спорим! <….>».) Кроме того, редакция изменила концовку статьи: «Опубликовано: «На том стоим и будем стоять», а изначальный вариант был: «На том стояли и стоять будем!» То есть смягчили», - пишет она. (В оригинале статьи: «На этом стоим и будем стоять. Принципы не подарены нам, а выстраданы нами на крутых поворотах истории отечества».)
Говоря о последствиях публикации письма, Андреева замечает, что ей запретили общаться со студентами в институте, она была вынуждена оформить отпуск без сохранения содержания - с сентября 1988 года, а затем два года с мужем, доктором философских наук Владимиром Клушиным, сидела без работы, была вынуждена сдавать бутылки, а муж - продавать редкие книги из своей библиотеки. Был и прием в КГБ. «Вы разве не видите, что Горбачев ведет линию на уничтожение социализма?», - будто бы сказала она на той встрече. - Они мне ничего не сказали, не арестовали и отвезли домой на своей черной машине».
О своей версии того события специально для этой публикации также рассказали и главный редактор газеты Валентин Чикин (читать интервью) и Александр Проханов (читать интервью).
Однако противники статьи видели за ней более значимый контекст, чем те, кто ее готовил и потом объяснял ее появление. Виталий Коротич, в интервью, записанном Хедриком Смитом несколько месяцев спустя после публикации, признавался, что настолько боялся отката назад и отказа от политики перестройки, что даже собрал вещи на случай ареста. Он видел в факте публикации не только угрозу политике Горбачева, но - и личную, причем, для всех либералов того времени.
Коллега Коротича, Иван Лаптев, главный редактор «Известий», в мемуарах так рассказывает об атмосфере, в которой появилось письмо Андреевой: «Когда было принято решение (июнь 1987 года) провести XIX партконференцию, <…> стало ясно, что это и есть тот опасный девятый вал. Во время подготовки конференции Горбачев встречался с нами несколько раз, подробно рассказывал об основных задачах, иногда такие встречи длились 5-6 часов, откровенность была почти полная. Молча сидели и слушали дискуссию другие члены Политбюро, редко бросая какую-нибудь реплику или дополнительный вопрос. <…> Уверен, что именно подготовка конференции, а не «разнузданность» печати или «отступление от социалистического реализма» некоторых писателей вызвали к жизни попытку контратаки на идеологию и практику перестройки, причем разворачивалась контратака, как это было принято, под флагом защиты перестройки и социализма». Касаясь содержания статьи Андреевой, Лаптев иронично замечает: «Такие вот у нас были преподаватели химии, изучавшие и книги Б. Суворина, выпуска 1935 года, и мемуары генерала де Голля, и религиозно-мистическую русскую философию, и даже работы Л. Троцкого, в 1988 году еще малодоступного, и очень многое другое, что содержалось либо в записках, подготовленных в отделах ЦК КПСС, либо в книжках, рассылаемых по специальному списку под грифом “Сов. секретно”». «Этот идеологический лагерь, - продолжает он, - категорически отказывался признавать, что Андреева писала статью самостоятельно. Конечно, от Нины Андреевой в этой статье была только подпись, хотя последующие действия автора показали, что она полностью разделяет идеи, под которыми поставила свой автограф. Статья готовилась в аппарате ЦК КПСС, дорабатывалась в редакции, «помогали» автору весьма квалифицированные гости, выезжавшие в Ленинград».
Несмотря на подковерное противостояние в Москве, первая публичная критика статьи появилась не в столице. «Тамбовская правда» за три дня до «официальной», ответной статьи в «Правде» (см. 5 апреля 1988), опубликовала текст «Трудный путь к правде. Заметки с общественно-политических чтений, состоявшихся в Тамбове». А 11 апреля «Правда» напечатала подборку откликов на статью от 5 апреля, и через несколько дней, 15 апреля, «Советская Россия» фактически капитулировала - в письме «От редакции» она согласилась с правдинской статьей, отметив, что при подготовке материала Н. Андреевой не было проявлено достаточно ответственности.
«Не появление статьи [Андреевой] удивило: уж плюрализм так плюрализм, - вспоминал в мемуарах журналист-международник Александр Бовин. - Удивило странное молчание «демократических» СМИ. Люди, от которых зависела контратака, то есть публикация ответа Андреевой, разбежались по кустам и испуганно выглядывали оттуда». В речи, с который он выступил 20 апреля 1988-го на правлении Союза журналистов, Бовин сказал (цитата - по его книге): “То, что статья Андреевой была опубликована в “Советской России”, я считаю нормальным явлением. Если мы говорим о демократии, если мы всерьез говорим о гласности, то люди, которые придерживаются таких взглядов, как Андреева - а их немало, имеют право изложить свои взгляды в печати. Ненормально другое. Ненормально то, что мы с вами после опубликования этой статьи набрали в рот воды. <…> у нас не хватило политического мужества, чтобы отстаивать политику партии, отстаивать дело перестройки, чтобы дать отпор взглядам, которые излагала Андреева”.
А Горбачев спустя годы иронически оценил вклад Андреевой: она, мол, помогла увидеть оппонентов перестройки. «В этом смысле ей надо бы какой-то приз учредить или по крайней мере памятную доску - «За вклад в прояснение позиций», - написал он в своих мемуарах.
Источники:
http://gorbymedia.com/post/03-13-1988
http://gorbymedia.com/post/03-14-1988
============
Ровное дыхание свободы
Виктор Хамраев об эффекте, которое произвело 30 лет назад «письмо Нины Андреевой»
Тридцать лет назад газета «Советская Россия» опубликовала письмо Нины Андреевой - никому не известной тогда преподавательницы химии из Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) технологического института имени Ленсовета. Выступление, которое было воспринято и в массах и в верхах как атака на перестройку, сделало ее необратимой.
Читать полностью:
https://www.kommersant.ru/doc/3570131
========================
Опубликован ответ Нине Андреевой - это статья, без указания авторства, в газете «Правда».
http://gorbymedia.com/post/04-05-1988
Антиперестроечный манифест
Глава из книги Михаила Сергеевича Горбачева "Наедине с собой"
"13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» была опубликована статья «Не могу поступиться принципами». Ее автор - доцент из Ленинграда Нина Андреева. По своему духу, по стилю, по терминологии это был откровенно антиперестроечный манифест. На щит поднимался Сталин и все, что с ним связано. А поскольку «Советская Россия» являлась газетой ЦК КПСС, то это выглядело прямым вызовом линии, которая была сформулирована мною и только что одобрена на февральском пленуме.
Реакция секретарей обкомов и даже некоторых членов Политбюро меня обескуражила. При первом же разговоре о статье с коллегами я с удивлением услышал, что некоторые в Политбюро одобряют статью. Вот как описал Черняев со слов А.Н.Яковлева происходившее 23 марта в Кремле в комнате президиума во время перерыва на съезде колхозников, где присутствовало руководство страны. (И я подтверждаю, что было именно так, как записал мой помощник.)
«Воротников: Опять этого Сойфера* в «Огоньке» вытащили, этого прохвоста. Что с этой печатью делать?.. Но надо что-то делать...
Горбачев: А что? Они же напечатали потом ученых, которые возразили первой публикации... Ну и что ты хочешь? Одни - так, другие - по-другому. Это же ученые. Их среда. И пусть... Что ты нервничаешь? Мы не можем, как бывало...
Лигачев: Печать стала и по зубам давать этим... Вот в «Советской России» была статья. Очень хорошая статья. Наша партийная линия.
Воротников: Да! Настоящая, правильная статья. Так и надо. А то совсем распустились...
Громыко: Да. Думаю, что это хорошая статья. Ставит все на место.
Соломенцев что-то начал в этом духе. И Чебриков уже было открыл рот...
Горбачев: Я ее мельком проглядел перед отъездом в Югославию.
Его перебивают... мол, очень стоящая статья. Обратите внимание...
Горбачев: Да, я прочитал ее потом, вернувшись...
Опять наперебой хвалят статью.
Горбачев: А у меня вот другое мнение...
Воротников: Ну и ну!
Горбачев: Что «ну и ну»?!
Неловкое молчание, смотрят друг на друга.
Горбачев: Ну раз так, давайте на Политбюро поговорим. Я вижу, дело куда-то не туда заходит. Расколом пахнет. Что «ну и ну»? Статья против перестройки, против февральского пленума. Я никогда не возражал, если кто-то высказывает свои взгляды. Какие угодно - в печати, письма, статьи. Но до меня дошло, что эту статью сделали директивой. Ее в парторганизациях уже обсуждают как установочную. Запретили печатать возражения этой статье... Это уже другое дело.
А на февральском пленуме я не «свой» доклад делал. Мы его все обсуждали и утвердили. Это доклад Политбюро, и его пленум утвердил. А теперь, оказывается, другая линия... Я не держусь за свое кресло. Но пока я здесь, пока я в этом кресле, я буду отстаивать идеи перестройки... Нет! Так не пойдет. Обсудим на Политбюро.
На следующий день, 24 марта, после официальной части Политбюро, Горбачев сказал несколько слов... но таких, что побледневшему Лигачеву пришлось выступить первым.
Лигачев: Да, Чикин (главный редактор газеты «Советская Россия») у меня был. Мне статья понравилась. Но больше я к ней отношения не имел.
Громыко уже «подстроился», долго говорил что-то невнятное, но ясно было: ни нашим, ни вашим.
Воротников оправдывался за вчерашнее «ну и ну!», но искал выход в жалобах на печать, и что на нее управы нет.
После Воротникова выступил Яковлев. Со слов Яковлева:
- Я говорил минут двадцать. Показал по пунктам, что весь смысл статьи - и по духу, и по тону, и каждым своим положением - против Горбачева, против февральского пленума, что это манифест антиперестройки. Когда закончил, было уже поздно, около десяти часов. Горбачев говорит: давайте на этом сегодня закончим, а завтра продолжим.
Назавтра первым говорил Рыжков. Жестко, резко, беспощадно против статьи. Самое сильное выступление.
- У меня, - сказал Рыжков, - два впечатления от статьи: зачем, мол, эта перестройка?! А уж раз случилось такое несчастье, то надо по возможности его ограничить, зажать.
Яковлев, продолжая рассказ об этой дискуссии, сказал:
- Сильно и безапелляционно осудил статью Шеварднадзе. Решительно и аргументированно - Медведев. Кратко, но четко, с эмоциями, с возмущением - Слюньков и Маслюков. Чебриков (который чуть было не «оступился» накануне) произнес спокойное осуждающее слово.
Генерал Язов бурчал что-то не очень определенное насчет печати, которая меру потеряла, но «в целом» - за Генерального.
«Спасали» Лигачева Соломенцев, Никонов и Лукьянов... Не очень определен был приехавший специально из отпуска Зайков. Хорошо выступил Разумовский.
Конечно, приняли единодушное решение: осудить статью. И поручить... «Правде» выступить с оценкой статьи."
http://www.mk.ru/social/article/2012/10/18/763117-antiperestroechnyiy-manifest.html
Женщина, приостановившая Перестройку. Интервью с Ниной Андреевой
http://www.aif.ru/politics/article/61046
======================================================
Опубликованная в «Правде» 5 апреля 1988 года редакционная статья, отвечающая на письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
===================
Лигачев и Нина Андреева как могильщики СССР
Напомним обстоятельства первой попытки советских консерваторов заявить собственное мнение - публикацию Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами» в газете «Советская Россия» в марте 1988 г. «Статью критиковали Яковлев, Медведев, Шеварднадзе, Щербицкий, Маслюков, Лукьянов. “За”, хотя и обтекаемо, высказались Лигачев, Громыко, Зайков, Соломенцев, Воротников, Долгих… Когда Горбачев определился, все, кроме Лигачева, принялись каяться, мол, “не разобрались”».
Вот такие принципы. Заметьте, что и принципиальный Лигачев продолжал участвовать в том, что считал неправильным.
А как правильно?
В вышеупомянутой статье вообще отсутствует позитивная составляющая, то есть предложения по наиболее важным на тот момент проблемам, прежде всего экономическим. «Принципы» сводятся к обличению многочисленных врагов, из которых на первом месте неожиданно оказался драматург Михаил Шатров. Провинился в том, что попытался вдохнуть жизнь в официальную идеологию и очеловечить её пантеон.
Защищая Сталина от «абстрактного морализаторства», Н.А. Андреева указывала, что среди ее соотечественников «живут и здравствуют потомки свергнутых Октябрьской революцией классов, которые далеко не все смогли забыть материальные и социальные утраты своих предков. Сюда же следует отнести духовных наследников Дана и Мартова, других, по ведомству российского социал-демократизма, духовных последователей Троцкого или Ягоды, обиженных социализмом потомков нэпманов, басмачей и кулаков».
Естественно, подобные пассажи воспринимались как прямая угроза физической расправы. Отношение к её источнику формировалось соответствующее, и не только к конкретному автору (мало кому известной ленинградской преподавательнице), но и к покровителям наверху. Реакция, которой они реально добивались, - тотальное неприятие всего советского. Ибо может ли быть что доброе в доме с такими защитниками?
Задним числом легко предъявлять претензии, но отвращение к собственному государству было сформировано не «Голосом Америки», а должностными патриотами, которые во время концерта прямо со сцены волокли в тюрьму молоденькую девушку, солистку безобиднейшей группы БРАВО (аполитичной как клумба с цветами). И потом ещё угрожали повторить то же самое в десятикратном масштабе.
Поскольку за душой у этих «пустых тюбиков» не было ничего, с чем можно гордо и красиво вступить в идейную борьбу, только бюрократическая жвачка про «руководящую роль партии», им приходилось наспех, буквально на коленке формулировать «принципы, которыми нельзя поступаться» - так, чтобы они выглядели привлекательно для какой-то части населения. И это непривычное усилие разворачивало не влево (к Марксу) и не вправо (к Тэтчер), а куда-то вниз, к культу вождя, не ограниченного никем и ничем, даже элементарными нормами морали, и к черносотенному трайбализму. Обратите внимание на этническое однообразие имён в пассаже про наследственных врагов, который мы воспроизвели чуть выше.
«За красным восходом коричневый закат» (НАУТИЛУС).
Конечно, между Е.К. Лигачевым и А.С. Ивановым разница существенная, но самоопределение на правом фланге КПСС происходило независимо от субъективных намерений и личных качеств конкретных лиц. Это было движение по линии наименьшего сопротивления, ведь проще всего объединить «своих» против «чужих» по самым заметным внешним признакам. И вело оно именно туда, куда покатились Грузия при З. Гамсахурдиа или Туркмения при С. Ниязове.
Стоит ли сильно жалеть, что Российская Федерация не пошла по этому пути?
http://politconservatism.ru/articles/nekrokonservatory
Из комментариев в фейсбуке:
Григорий Бондарев:
13 марта 1988 года я был научным сотрудником МВТУ им. Баумана, членом КПСС. Прочитав статью Н.Андреевой в день выхода газеты, испытал чувство, близкое к потрясению - ничто не предвещало появления в провластном органе, как я воспринимал «Советскую Россию», материала, направленного против перестройки. Не было сомнения, что статья представляет собой заавторский материал, т.е. материал, в котором автору принадлежала лишь подпись, а все остальное - творчество противников перестройки.
Сразу стал сочинять ответ. Через несколько дней понес в «Известия» и «Московские новости». В «Известиях» меня принял молодой помощник главного редактора Ни Ли (имя не помню, знаю отчество - Павлович). В «МН» разговаривал с заместителем главного редактора Михаилом Шевелевым.
Первый что называется, заволокитил вопрос. Второй стал тянуть, пока я прямо не спросил: «Что, слабо?», на что он смущенно ответил: «Да, слабо».
Вскоре время появилась известная публикация в «Правде», и проблема рассосалась.
Леонид Парфенов о статье Нины Андреевой.
https://www.youtube.com/watch?v=tYj3u6f4CSY
Click to viewРепортаж телекомпании "100 ТВ".
https://www.youtube.com/watch?v=tAwNnv7qVg8
Репортаж НТВ к 20-летию публикации статьи:
https://www.youtube.com/watch?v=ouOe2XtKnUk
Эрнст: Путч-91 с мороженым и Нина Андреева
https://www.youtube.com/watch?v=88K5FtSN_-M
"Нина Андреева - Не могу поступаться принципами"
В этом фильме 1990 года представлены киносъемки: интервью лидера компартии России Нины Андреевой, Натальи Морозовой и др.
Фильм года рассказывает об общественно-политическом движении в СССР накануне распада Советского Союза. О политических событиях 1990 года: 28 съезде КПСС (КПРФ), митингах, национальном движении.
https://www.youtube.com/watch?v=eXnspUchEPk
Вторая русская революция (1991г.) 2 серия: Битва за гласность
https://www.youtube.com/watch?v=XyknPBRyAU0
О статье Нины Андреевой с 33.30
НИНА АНДРЕЕВА ПРОТИВ АНДРЕЯ МАКАРЕВИЧА.
Выпуск телепередачи "Один на один" от 06.07.1997. Генеральный секретарь ЦК ВКПБ Нина Андреева против музыканта и телеведущего Андрея Макаревича.
В дискуссии также приняли участие политические деятели Эдуард Лимонов, Глеб Якунин и Константин Боровой.
https://www.youtube.com/watch?v=nGUQr94koGE&t=85s
Ещё по теме:
Тимур Атнашев
Переключая режимы публичности: как Нина Андреева содействовала превращению гласности в свободу слова.
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2018
Вот вполне дельное изложение https://magazines.gorky.media/nlo/2018/3/pereklyuchaya-rezhimy-publichnosti-kak-nina-andreeva-sodejstvovala-prevrashheniyu-glasnosti-v-svobodu-slova.html
=================================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=================================
