Визит Гельмута Коля в СССР
35 лет назад - с 24 по 27 октября 1988 года - состоялся официальный визит в СССР Федерального канцлера ФРГ Гельмута Коля.
Из книги Михаила Горбачева: «Жизнь и реформы»:
Германский вопрос до 1988 года
…После кардинальных перемен, происшедших в ГДР, события развивались в таком головокружительном темпе, что была реальная опасность вообще утратить над ними контроль. сегодня, оглядываясь назад, я могу с чистой совестью сказать: в той конкретной ситуации мы сделали максимум возможного как с точки зрения обеспечения интересов нашей страны, так и с точки зрения сохранения мира в Европе, спасения общеевропейского процесса.
Разумеется, в 1985 году вся германская проблематика виделась из Москвы совсем в ином свете, чем сегодня. ГДР была нашим союзником; ФРГ, оставаясь для СССР на Западе торговым партнером № 1, в военно-политической табели о рангах проходила по разряду «потенциальных противников».
Оттепель в советско-западногерманских отношениях, наступившая во времена «восточной политики» Брандта, к началу 80-х годов вновь сменилась заморозками. В условиях общего усиления напряженности курс ФРГ оценивался в Москве прежде всего в контексте советско-американского противостояния. При такой постановке вопроса вся дальнейшая цепочка рассуждений выстраивалась сама собой: ФРГ - ближайший союзник США в Европе и проводник американской линии на континенте; ФРГ - вторая после США военная «опора» НАТО, бундесвер - «первая армия» Североатлантического союза; на территории ФРГ размещены американские «першинги», способные за несколько минут достичь территории СССР. Я говорю обо всем этом без иронии, потому что в рамках глобальной конфронтации приведенные аргументы были достаточно серьезны. А на них накладывалось психологически тяжелейшее наследие войны.
Составным элементом вытекавшей отсюда логики было и отношение в СССР к идеям «германского воссоединения». Не стану вдаваться в историю и выяснять, кто больше виноват в расколе Германии. Думаю, до последней поры Сталин все же был готов заплатить свою цену за ее «нейтрализацию». Но после создания НАТО и включения в нее ФРГ любые разговоры о планах объединения Германии приобрели ритуально-пропагандистский характер как на Западе, так и в Советском Союзе.
Конечно, Брежнев и Громыко совершили просчет, пойдя на поводу руководителей ГДР и официально остановившись в начале 70-х годов на варианте, подкупающем своей «простотой», - сформировались две немецкие нации, германский вопрос «закрыт» и к нему нет смысла возвращаться. Но дело было не в теоретических построениях Ульбрихта - Хонеккера по национальному вопросу. Главное заключалось в искренней убежденности советских руководителей в том, что интересы безопасности СССР диктуют увековечение раскола Германии во что бы то ни стало.
Признаться, я тоже принимал подобную категоричность, хотя и сомневался, что можно законсервировать что-либо на веки вечные: мир находится в постоянном движении, игнорирование этого объективного закона может вести лишь к поражению, проигрышу. Когда я пришел в большую политику, существование двух германских государств было данностью и вопрос о воссоединении просто не возникал.
Когда в июне 1987 года Президент ФРГ К.фон Вайцзеккер очень осторожно и деликатно затронул вопрос о единстве германской нации, я ответил так: «Сегодня два немецких государства - реальность, из этого надо исходить. Реальностью являются Московский договор, ваши договоры с Польшей и Чехословакией, ГДР, другими государствами. На этой базе возможно эффективное развитие политических, экономических, культурных и человеческих контактов. Всякие попытки подкопаться под эти договоры достойны сурового осуждения. Советский Союз уважает послевоенные реальности, уважает немецкий народ в ФРГ и немцев в ГДР. На основе этих реальностей мы намерены строить наши отношения в будущем. История нас рассудит в свое время».
Иначе говоря, в принципе я не исключал воссоединения германской нации, но считал постановку этого вопроса в политической плоскости преждевременной и вредной.
Вопрос этот «решился», как известно, очень скоро - в контексте глубоких перемен, мощный импульс которым дала сама наша политика. И конечно, немалую роль сыграло благоприятное развитие отношений между СССР и ФРГ.
В течение первых двух лет перестройки эти отношения, что называется, оставались замороженными. Официальный Бонн с немецкой педантичностью повторял все виражи рейгановского курса, у нас в Москве возникло ощущение, что мы слышим с берегов Рейна добротный перевод с английского на немецкий знакомых текстов. Федеральному правительству явно не хватало то ли фантазии, то ли политической смелости, чтобы по-новому реагировать на перемены в Советском Союзе. Когда же канцлер Коль в одном из своих выступлений заявил, что разговоры о реформах в Советском Союзе, о новом политическом мышлении - всего лишь демагогия в духе геббельсовской пропаганды, то у меня и вовсе закрались сомнения в способности западногерманского руководства адекватно оценивать происходящее.
Уже состоялись мои встречи с Рейганом в Женеве и Рейкьявике, шел активный политический диалог с Францией, Италией, Англией, а с ФРГ все оставалось без существенных изменений. Ненормальность складывающейся ситуации в какой-то момент почувствовали обе стороны. Для меня становилось все более очевидным, что никакой серьезной европейской политики без Германии у нас не будет. Не раз и по разным поводам говорил я об этом на Политбюро, в узком кругу своих единомышленников. Европейское направление обладало для нас не только самостоятельной ценностью, оно было важным фактором в диалоге с американцами.
После Рейкьявика, когда улеглись страсти, где-то во второй половине 1987 года в Бонне заметно активизировались. Я получил несколько писем от канцлера Коля. (В одном из них автор принес формальное извинение за допущенные вольности, отнеся, правда, большую часть ответственности за происшедшее на счет прессы.) Весьма конструктивным и полезным был упоминавшийся обмен мнениями с президентом Вайцзеккером.
Мы во второй раз встретились с министром иностранных дел Геншером. Нашли общий язык и с Ф.-Й.Штраусом, посетившим Москву в декабре 1987 года. Должен сказать, что, вопреки расхожим клише, которыми обычно пользовались наши журналисты для характеристики этого политика, Штраус произвел на меня сильное впечатление как человек, твердо стоящий на своих позициях, но способный широко и реалистически смотреть на мир, на ситуацию в Европе, роль СССР и ФРГ в мировой политике.
В начале февраля 1988 года я имел беседу с заместителем председателя ХДС, премьер-министром земли Баден-Вюртемберг Л.Шпэтом. Он прилетел в Москву, чтобы прозондировать возможность проведения встречи в верхах. В принципе, к этому времени мы были уже готовы к такой встрече, и через Шеварднадзе я передал канцлеру приглашение посетить Москву в мае. Но после нашей довольно резкой реакции на неуклюжую попытку федерального правительства исключить из соглашения по РСМД ракеты «Першинг-1А» немцы, видимо, начали беспокоиться за судьбу визита. Во всяком случае, в этом вопросе Шпэт проявил явную нервозность и настойчивость. Чувствовалось, что в Бонне боятся остаться в стороне от новых процессов в Европе. Вот характерная выдержка из нашего разговора:
«ШПЭТ. Канцлер Коль убежден в необходимости встречи с вами. Для канцлера нет проблем, кому первым ехать в Москву и кому - в Бонн. Его проблема заключается в том, что если у вас предстоят визиты в Западную Европу, то хотелось бы, чтобы при этом была предусмотрена и ФРГ. Психологически это очень чувствительный аспект. Канцлер, если говорить откровенно, будет переживать, если вы, уже побывав во Франции и Англии, нанесете визиты в другие западноевропейские страны и оставите при этом в стороне ФРГ.
ГОРБАЧЕВ. Думаю, этот вопрос можно решить. Канцлер прав: сейчас надо определиться со сроком встречи, чтобы можно было начать к ней подготовку. Поэтому я и пригласил канцлера в Москву к ма_е - через Шеварднадзе.
ШПЭТ. Уверен, что вопрос о встрече мы сможем решить очень быстро.
ГОРБАЧЕВ. Можно решить этот вопрос уже сегодня вечером.
ШПЭТ. Канцлеру со всех сторон советуют поскорее и без сложностей встретиться с вами.
ГОРБАЧЕВ. Давайте будем идти к встрече. Мы уже многое обговорили с некоторыми западногерманскими политиками. Теперь надо договариваться на высшем уровне».
Первая встреча с федеральным канцлером Колем
Но визит состоялся осенью. 24 октября 1988 года произошла наша первая встреча с федеральным канцлером Гельмутом Колем. Моя отправная мысль в разговоре с ним заключалась в том, что отношения СССР - ФРГ в своем прежнем виде уже не могут устроить ни нас самих, ни немцев, ни Европу, ни мировое сообщество.
- Мы хотим, - сказал я, - чтобы наши отношения строились на доверии и реальностях. Словом, отвечали бы духу времени, его императивам. Настроены на очень откровенный серьезный диалог по главным проблемам, близко затрагивающим обе наши страны. Убежден, что нужна новая страница в советско-западногерманских отношениях.
Ответ Коля прозвучал вполне определенно:
- Полностью согласен с вами. Я все обдумал и именно с этим приехал в Москву.
Подчеркнув готовность своего правительства динамично развивать отношения с Советским Союзом по всем направлениям, Коль добавил:
- Личным отношениям с вами я придаю исключительное значение. Я приехал в Москву и как Федеральный канцлер ФРГ, и как гражданин Коль. Мы с вами примерно одного возраста, принадлежим к поколению, которое пережило войну. Я, правда, некоторое время служил во вспомогательных зенитных частях. Как участие в войне это рассматриваться не может. Однако наши семьи пережили войну со всеми ее ужасами. Ваш отец был солдатом, получил тяжелое ранение. Мой брат погиб в возрасте 18 лет. Жена была беженкой. Мы - настоящая немецкая семья. У вас есть дочь, у меня - двое сыновей, 23 и 25 лет. Оба - офицеры запаса.
Нам с вами предстоит решить очень крупную задачу. Через 12 лет кончается XX век и второе тысячелетие. Война, насилие уже не являются средством политики. Думать иначе - значит вести дело к концу света. Наши личные контакты в обстановке гласности тоже должны носить принципиально новый характер. Я готов к интенсивному личному диалогу с вами - обмениваться посланиями, разговаривать по телефону, посылать доверенных представителей.
...Не скрою, мне импонировал такой подход как в чисто человеческом, так и в деловом отношении. Я исходил из того, что в новой атмосфере, которая уже чувствовалась, личная «совместимость», понимание побудительных мотивов собеседника будут приобретать все большую роль в международной политике. А это может появиться только в процессе совместной работы, регулярного общения, в результате взаимной проверки «словом и делом». Многие трудные вопросы при наличии доверия между руководителями решаются проще, быстрее, без излишних дипломатических ходов и формальностей. Постепенно у нас с Колем установилось хорошее не только политическое, но и человеческое взаимопонимание. Без этого было бы значительно сложнее решать весь тот комплекс проблем, который буквально «свалился» и на него, и на меня в результате пошедшего стихийно, «снизу» процесса объединения Германии.
Тогда же, в октябре 1988 года, мы сумели перейти Рубикон в становлении отношений между нашими странами на долгосрочную перспективу. Были достигнуты договоренности и подписаны документы в области экономического, научно-технического, культурного, природоохранного сотрудничества. Впервые в послевоенной истории отношений между СССР и ФРГ за одним переговорным столом оказались и наши министры обороны, которые могли сами оценить, как выглядит недавний «потенциальный противник». Мы получили принципиальное согласие немцев содействовать становлению контактов между НАТО и ОВД. Тогда это был «прорыв», о котором 3-4 года до того трудно было даже помыслить.
Канцлер ФРГ возложил венок на могилу Неизвестного солдата и посетил кладбище немецких солдат в Люблино. С большим успехом в эти дни в Колонном зале выступил Мюнхенский симфонический оркестр, исполнив произведения Бетховена и Мусоргского. И мы с Колем, с супругами, участниками переговоров, москвичами получили от этого концерта огромное удовольствие.
Затем были поездки во Владимир и Суздаль, посещение Патриархии Московской и всея Руси (Свято-Данилов монастырь), осмотр выставки Гюнтера Хокнера в Доме художника СССР. Канцлер встретился с учеными-экономистами. Госпожа Коль посетила психоневрологическую больницу и передала в дар ценное оборудование, побывала в Музее-усадьбе Л.Н.Толстого.
Особое место в этом визите заняла встреча в загородной резиденции. Она как бы придала визиту еще одно измерение наряду с политическим - человеческое. Это был действительно хороший вечер, где мы уже больше говорили об общих проблемах и тревогах, поделились пережитым и передуманным, познакомились с историей обеих семей. Расстались, как мне показалось, в самом хорошем расположении друг к другу.
За визитом внимательно следили на Западе. Канцлеру регулярно докладывали о реакции союзников по НАТО. Насторожило Коля выступление газет «Котидьен де Пари» и «Фигаро», которые прямо писали, что характер визита ставит под сомнение верность канцлера союзническим обязательствам. А на пресс-конференции в Москве французские корреспонденты спросили Коля: вы столько надавали русским, а что получили взамен, несколько их узников совести, которых русские обещали отпустить? Или: как теперь быть с франко-германским альянсом, совместной армией и другими обещаниями в отношении французов, не изменил ли Коль крен - с французского Запада на советский Восток?
Не прошли без внимания - и нашего и Коля - намеки американских газет и дипломатов. Поэтому май 1989 года для моего ответного визита в ФРГ, как оказалось, был назван канцлером не случайно. Он прикинул: за это время в СССР съездят французы, будут у нас контакты и с американцами. Да и не только с ними. И все это происходило в конце 1988 года! Кажется, к тому времени так много изменилось, но, оказалось, и очень мало! С трудом наши партнеры выбирались из джунглей «холодной войны». Тогда я все чаще и чаще стал говорить: измениться должны не только мы в Советском Союзе, во многом должны измениться и вы - западные страны. Не все так просто!
Весной 1992 года, оказавшись в Соединенных Штатах, мне не раз пришлось услышать от многих американцев: нам нужна своя американская перестройка. Сегодня глубокие радикальные перемены охватили все страны. А политики, упивавшиеся «победой» в «холодной войне», оказались во многом не готовы принять новые вызовы времени.
Возвращаясь к первому визиту Гельмута Коля в СССР, можно сказать: тогда мы сделали крупный шаг навстречу друг другу, открыли новую главу в советско-германских отношениях. Последующие шаги в этом направлении имели далеко идущие последствия - мы оказались подготовленными к событиям конца 1989-1990 годов.
==========
Беседа М.С. Горбачева с Г. Колем (40) 24 октября 1988 года
[ ]М.С. ГОРБАЧЕВ.В силу влияния Европы в мире то, что мы с вами будем делать, должно быть понятно и США, и Канаде. Понятно нашим союзникам, всем другим...
Г. КОЛЬ. Между нами существуют трудные реальности, но с ними нужно жить. Я имею в виду не идеологические, а психологические моменты. Вторая мировая война явилась трагедией для наших народов. Ужасно то, что немцы причинили народам Советского Союза. Ужасно и то, что немцам пришлось испытать в конце войны. Этого нельзя забывать, на этих реальностях надо учиться.
К реальностям относится и то, что после войны были передвинуты государственные границы. Реальность и то, что мы потеряли треть Германии, что наша страна разделена.
Но реальностью является Московский договор, а также договоры, подписанные в Варшаве и Праге. Московский договор является их прародителем. Я всегда говорил, что договоры должны соблюдаться.
Есть проблемы, по которым у нас нет согласия. И мы должны принимать этот факт к сведению. Мы, немцы, говорим, что раздел не последнее слово истории. Мы, реалисты, считаем, что война не является средством политики. Изменения, о которых мы говорим, возможны лишь мирными средствами и совместно со своими соседями. Ждать придется, может быть, очень долго. Однако надо видеть, что это не рецидив реваншизма. Когда мы говорим, что нация едина, то имеем в виду шанс, который может открыться через несколько поколений.
Мы знаем, что у вас другое мнение. Но если видеть, что мы разъединены и что признание этого состояния вместе с надеждами на его изменение не является реваншизмом, то само по себе это уже будет шагом вперед. Конечно, речь идет о задаче не нашего поколения. Но мы должны идти в Европе на сближение. И, может быть, нашим внукам будет предоставлен тот шанс, о котором я говорил.
Реальностью является и Берлин, который, как мне кажется, должен быть полностью включен в процесс развития наших отношений. Четырехстороннее соглашение показало, что может быть прочной основой. При его строгом соблюдении и полном осуществлении должны быть найдены практические и разумные урегулирования и для еще не решенных вопросов.
Может быть, сегодня мы еще не сможем обо всем договориться. Но пройдет какое-то время, вырастет доверие, и невозможное может стать реальностью.
Мы подготовили соглашение о сотрудничестве в области охраны окружающей среды. Нас попросили прислать номера почтовых ящиков возможных западноберлинских участников этого соглашения. Неловко фамилию известного ученого заменять номером почтового ящика. Но мы решили на это пойти, чтобы не сорвать подписание соглашения. Со временем такой вариант развязки себя, наверное, изживет. И мы найдем что-нибудь более приемлемое, отвечающее интересам обеих сторон.
Вы говорили о выживании Европы с точки зрения экологии. Согласен с вами и в том, что СССР и ФРГ уже сейчас могли бы осуществлять эффективные меры для решения нарастающих острых проблем. Примером может служить Чернобыль. Нам он обошелся в 600 млн марок.
М.С. ГОРБАЧЕВ. А нам в 5 млрд рублей, да и это, пожалуй, еще не все.
Г. КОЛЬ. Надо сотрудничать в области совершенствования атомной энергетики, повышения безопасности АЭС. Это соответствовало бы, как интересам наших государств, так и всей Европы. Если на пути развития нашего сотрудничества появится такая реальность, как списки КОКОМ, то мы можем поговорить и о том, как сделать так, чтобы они нам не мешали. Соответствующее решение можно будет найти.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Вы затронули важную часть нашего диалога, без прояснения которой нам не удастся открыть новую главу во взаимоотношениях. Я готов к личным контактам, к открытому обсуждению всех вопросов.
Г. КОЛЬ. Именно так я и подхожу к нашему диалогу.
М.С. ГОРБАЧЕВ. И, конечно, не только сегодня пытаюсь понять ситуацию в Европе, разобраться в тех реальностях, которые нам достались в наследство. Сначала о самых болезненных реальностях, которые сложились после войны. Не может быть двух мнений: мы - за хорошие отношения с двумя германскими государствами на здоровой и долговременной основе. У нас союзнические отношения с ГДР. И мы ведем линию на то, чтобы были добрые отношения с ФРГ. Что касается советско-западногерманских отношений, то, как я уже говорил, самый трудный период остался позади. Это создает предпосылки к тому, что мы можем выйти на новый уровень отношений. И в ФРГ в широких массах происходят позитивные изменения по отношению к СССР.
Г. КОЛЬ.Да, вы правы.
М.С. ГОРБАЧЕВ.Это очень важно. Теперь о других реальностях, которые оставила война. Должен сказать, что нам понятны переживания немецкого народа. Но что поделаешь - историю не перепишешь. В интервью «Шпигелю» я не зря вспомнил беседу с хозяином бензоколонки под Франкфуртом-на-Майне. Она сидит во мне.
Но история так распорядилась, что сложились эти реальности. И то, как вы подметили, что Московский и другие договоры - реальности. Это тоже реальность.
В духе той же откровенности скажу Когда говорят что, мол, вопрос объединения открытый, когда хотят его решать на уровне политического мышления 40-50-х годов, это вызывает реакцию не только у нас, но и у ваших соседей на Западе. С одной стороны, признаются реальности, а с другой - все время реанимируется прошлое. И это есть не только в обществе. У политиков тоже ностальгия. И не только мы этот видим.
За этим столом много нас проверяли - представители Востока и Запада, - какова позиция Советского Союза. И возникал вопрос о доверии. Можно ли доверять правительству, если оно сохраняет претензии к своим соседям, а не только недовольно итогами войны?
Г. КОЛЬ. Это не одно и то же.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Господин канцлер, у всех есть понимание проблемы разделенных семей и многого другого. Но есть реальности.
Есть проблема Западного Берлина. Никто не ставит перед собой цель превратить его в мертвый город. Но что означают попытки подбрасывать тему Берлина как земли ФРГ? Когда это появляется на политическом горизонте, сразу же возникает реакция и с нашей, и с других сторон. Главная ваша мысль верна - это реальность. И никак нельзя не считаться с тем, что это реальность. И вы, и мы не можем не считаться. Иначе это будет тянуть назад.
А надо вместе сотрудничать, сближаться. Мы готовы и к дружбе с ФРГ. И пусть история опять распорядится. Но не будем навязывать ей модели. Это не только бесполезное занятие, но и осложняет отношения. Во многих странах эту ностальгию, эти претензии связывают и с нюансами отношения ФРГ к проблемам разоружения, в том числе обычных вооружений, тактического ядерного оружия. В ФРГ чаще говорят, что разоружаться должны СССР, страны Варшавского Договора. А со стороны ФРГ меры разоружения должны, мол, носить символический характер. И это говорится тогда, когда зарождается какой-то переговорный процесс в сфере разоружения. Это вызывает тревогу.
Г. КОЛЬ. Могу ли я внести одно предложение? Может быть, Геншер и Шеварднадзе смогут обсудить некоторые более совершенные формы вовлечения Западного Берлина в сферы нашего двусторонне- го сотрудничества. Я имею в виду, прежде всего, чисто практические дела, которые позволили бы избежать бюрократической волокиты или использования всяческих «заумных» развязок.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Пусть поговорят на основе строгого соблюдения Четырехстороннего соглашения.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд N5 1, опись № 1
===========
Докладная записка А.С. Черняева о реакции Западной Европы на визит Г. Коля в Москву
28 октября 1988 года
Михаил Сергеевич!
Ю.А. Квицинский общался все эти дни с немцами и сообщает. Коль и мадам Коль безоговорочно удовлетворены результатами визита. Особенно глубокое «личное» впечатление на них произвел вечер в узком кругу Мадам, правда, говорила, что она перед этим очень волновалась. Но когда встретила такое радушие и открытость, такое понимание «ее положения», она сразу приободрилась и, кажется, держалась «как нужно» и «вроде понравилась».
Коль на эту тему (и даже интервьюеру во время посещения Данилова монастыря) добавил такой нюанс: он очень хотел, но не рассчитывал на то, чтобы Горбачев разговаривал с ним не только как государственный деятель, а и «как человек». И это произошло, что его особенно «очаровало». Горбачев разговаривал с ним как человек, который хорошо чувствует и психологическую атмосферу, личностную ситуацию, показал, что умеет строить доверие не только на основе объективных императивов, государственной заинтересованности, но и в плане чисто человеческом.
Окружение Коля очень внимательно следило за реакцией союзников по НАТО и детально ему докладывало. Коль опасался, что ему «может влететь», когда вернется домой. Насторожило его выступление двух французских газет («Котидьен де Пари» и «Фигаро»), которые не намеками, а прямым текстом писали, что характер визита ставит под сомнение верность Коля союзническим обязательствам. Эти же подозрения нашли отражение в ядовитых вопросах, которые Колю задавали во время пресс-конференции на Зубовской площади французские корреспонденты: мол, хорошо! вы столько надавали русским, а что получили взамен? Несколько узников совести, которых русские обещали отпустить? Или: а как же теперь быть с франко-германским альянсом, совместной армией и другими обещаниями в отношении французов? Не изменил ли Коль теперь крен - с французского Запада на советский Восток? Обратил Коль внимание и на аналогичные намеки в американской прессе и со стороны американских дипломатов. Успокоило, впрочем, его то, что англичане среагировали довольно спокойно, хотя именно от них он ожидал резкостей.
Из разговоров Квицинский ухватил, что май для ответного визита назван был Колем не случайно. Тут своя тактика. Коль как раз доволен, что в промежутке между двумя его встречами с Горбачевым съездят в СССР французы, и с американцами будут контакты, может быть, «и с другими». Ему тогда будет легче вести дела с нами, отбиваться от подозрений.
Что касается экономической части, то и у Коля, и у министров, и у промышленников большое удовлетворение и большие надежды. Они рассчитывают на серьезность со стороны советских партнеров. Судя по всему, готовят дополнительные большие проекты к вашему визиту.
Квицинский уловил твердое нежелание немцев связывать себя с Западной Сибирью. К Кольскому полуострову интерес большой. Предлагают создать совместную комплексную советско-германскую комиссию по решению всех проблем, связанных с этим проектом.
Мадам удивлена и немножко раздосадована тем, что ее подарок детской больнице не нашел никакого отражения в советских средствах массовой информации, а она «так к этому готовилась». Никто из официальных лиц не присутствовал. Правда, работники больницы, директор, больные приняли ее очень по-доброму. По-видимому, надо попросить Лиханова (руководитель Детского Фонда) написать ей письмо и найти способ рассказать и о посещении, и о подарке в нашей печати.
Михаил Сергеевич!
От Шахназарова я узнал, что он проявил инициативу с передачей Хонеккеру записей ваших бесед с Колем (кстати, не зная еще их содержания!).
Мое мнение: не надо этого делать. Во-первых, прецедент. Во-вторых, дело даже не в содержании, хотя и по этой части не все ему следует знать, особенно об атмосфере бесед. Хонеккер может сделать совсем не нужные нам «идеологические» выводы (по части подозрительности в смысле «ортодоксии») и прагматические (мол, «и я теперь могу идти куда смелее»).
Послать в усеченном виде опасно, так как из ФРГ может быть утечка (за содержание которой мы, естественно, не отвечаем).И вообще, у нас все-таки своя политика, отнюдь не идентичная хонеккеровской. Она хорошо просматривается в том, что и как вы говорили Колю. И зачем нам себя связывать?
Сегодня к Хонеккеру летит Бондаренко. Я согласился, чтобы он передал ему привет от вас.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд № 2, опись № 2
========
20 - М.С.Горбачев дал интервью журналу «Шпигель». Отвечая на вопрос Р.Аугштайна, - будет ли через 5-10 лет необходимым защитный антифашистский вал, который проходит через Германию, М.С. Горбачев сказал: «Давайте двигать вперед процесс нормализации, улучшения международных отношений. И особенно займемся строительством «европейского дома», поживем в этом доме и посмотрим, что произойдет. Сейчас я бы именно этому больше уделял внимания, а. не мечтал бы о том, о чем еще пока рано говорить. Но я оптимист. … Мне кажется, что европейцы осознали, что они прочно связаны между собой и что им надо думать, как завтра на этом континенте жить, сотрудничать, уважая друг друга, уважая выбор каждого народа, ценности, на которых тот или иной народ строит свое общество, свои сегодняшние и будущие планы. Мне думается, все это обещает в общем-то хорошие перспективы». Отвечая на вопрос «Германский вопрос - является ли он еще открытым?», М.С.Горбачев сказал, что он может лишь повторить то, что уже не раз говорил. «Вместе с тем хочу со всей определенностью подчеркнуть: не может быть разных мнений о том, что судьба немцев неразрывно соединена с судьбами всей Европы, с прогрессом ее в условиях полной безопасности всех и каждого, т.е. с перспективами строительства «европей-ского дома». Любые попытки размыть границы между суверенными германскими государствами, тем более силовые эксперименты в этой области, неприемлемы, а то и катастрофичны. В таких вопросах должна быть полная ясность. Вопрос: Будет ли у «общеевропейского дома» открытая дверь в Берлине? Ответ: «Без нее архитектура дома не выглядела бы целостной». Затронув вопросы внешней политики СССР, М.С.Горбачев сказал: «Когда мы, начиная перестройку, нелицеприятно посмотрели на окружающий нас мир, мы увидели странную ситуацию. Он стал другим, возникли другие реальности, а отношения между государствами продолжают строиться на тех же принципах, что и сразу после войны, в период «холодной войны». Сохранялись те же стереотипы. Так что и здесь обнаружилась необходимость перестройки, хотя в связи с международными отношениями мы употребляем другое понятие - новое мышление. И еще. Мы считаем, что мирное сосуществование должно быть осмыслено с учетом сегодняшних реальностей, а именно - в связи с принципом свободы выбора. Пусть мы разные, но мы - части одной цивилизации, может быть, единственной во Вселенной. Пусть этот всемир-ный^ организм противоречивый, сложный, но в нем все повязано одной судьбой. Различия -не предмет для военной конфронтации, а условия и побудительный мотив для обмена, сопоставления, соревнования... Сила нового политического мышления, по-моему, как раз и заключена в том, что оно на эти реальности опирается. И предполагает, чтобы ты относился к другому так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе. Когда все это усвоят, мир круто изменится к лучшему». (Правда, 1988, 24 октября).
20 - Президиум Верховного Совета СССР принял указ о присоединении СССР к Договору о постоянном нейтралитете и эксплуатации Панамского канала от 7 сентября 1977 года. (Ежегодник БСЭ, выпуск тридцать третий, стр.64).
24-27 - Пребывание в СССР Федерального канцлера ФРГ Г.Коля.
24 - Встреча М.С.Горбачева и Г.Коля. «С самого начала она приняла характер очень откровенного, серьезного разговора, по самым главным проблемам, близко затрагивающем обе стороны, - отмечено в опубликованном коммюнике. - Всё обсуждение было пронизано пониманием огромного значения отношений СССР-ФРГ не только для них самих, но и для Европы и международного развития в целом» «Самый трудный период в наших отношениях, отметил М.С.Горбачев, остался позади. И это создает предпосылки, чтобы вывести их на новый уровень... Собеседники согласились в том, что принципиальный выбор сделан правильно и что теперь стало возможным восстановить и использовать все то положительное и творческое, что сложилось и выработалось в результате общения народов двух стран на протяжении столетий как в материальном, так и в духовном плане... В эти дни закладываются первые кирпичи в совместное здание, отметил М.С.Горбачев. И задача состоит в том, чтобы трудиться дальше, создавать доверие, которое - первооснова всего, в том числе и надежного решения вопросов разоружения и безопасности». (Правда, 1988, 25 октября).
24 - Выступая на обеде в честь Г.Коля, М.С.Горбачев сказал: «Мы относим этот визит к событиям неординарным... Я с удовлетворением констатирую, что во встрече доминирует поиск надежного русла к выходу на новый этап в отношениях между Советским Союзом и Федеративной Республикой Германии. В этом смысле визит канцлера, как и мой ответный визит в ФРГ, могут стать поворотными». Далее М.С.Горбачев сказал: «Я проявил бы неискренность, если бы обошел вопрос о Западном Берлине. Поскольку нет-нет, да и слышим мы из ФРГ голоса, что это чуть ли не пробный камень в наших отношениях. Если-де СССР «не уступит» в этом, то и развитие советско-западногерманских отношений следует как минимум притормозить. Такая постановка вопроса, как бы ее ни упаковывали, не только противоречит четырехстороннему соглашению 1971 года, но и несовместима с самой сутью хельсинкского процесса. Мы не против участия Западного Берлина в европейском и международном общении, готовы учитывать его специфические интересы в экономике и культурной жизни. Но - при том понимании, что особый статус города остается незыблемым. О так называемом «германском вопросе» я не раз в последнее время говорил. Нынешняя ситуация - итог истории. Попытки опрокинуть созданное ею или подхлестнуть нереалистической политикой - занятие непредсказуемое и даже опасное... Нам, европейцам, пора, наконец, вести себя в соответствии с логикой нового времени: не готовиться к войне, не запугивать друг друга, не соревноваться в совершенствовании оружия, заниматься не просто предотвращением войны, а, как удачно выразился в беседе со мной господин Де Мита, учиться творить мир». (Правда, 1988, 25 октября).
25 - В Москве подписаны советско-западногерманские межправительственные соглашения о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках, о предотвращении инцидентов на море за пределами территориальных вод, Первая программа культурного сотрудничества между СССР и ФРГ на 1988-1989 годы и другие. (Вестник МИД СССР, 1988, № 21, стр.16).
======================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=======================
Из книги Михаила Горбачева: «Жизнь и реформы»:
Германский вопрос до 1988 года
…После кардинальных перемен, происшедших в ГДР, события развивались в таком головокружительном темпе, что была реальная опасность вообще утратить над ними контроль. сегодня, оглядываясь назад, я могу с чистой совестью сказать: в той конкретной ситуации мы сделали максимум возможного как с точки зрения обеспечения интересов нашей страны, так и с точки зрения сохранения мира в Европе, спасения общеевропейского процесса.
Разумеется, в 1985 году вся германская проблематика виделась из Москвы совсем в ином свете, чем сегодня. ГДР была нашим союзником; ФРГ, оставаясь для СССР на Западе торговым партнером № 1, в военно-политической табели о рангах проходила по разряду «потенциальных противников».
Оттепель в советско-западногерманских отношениях, наступившая во времена «восточной политики» Брандта, к началу 80-х годов вновь сменилась заморозками. В условиях общего усиления напряженности курс ФРГ оценивался в Москве прежде всего в контексте советско-американского противостояния. При такой постановке вопроса вся дальнейшая цепочка рассуждений выстраивалась сама собой: ФРГ - ближайший союзник США в Европе и проводник американской линии на континенте; ФРГ - вторая после США военная «опора» НАТО, бундесвер - «первая армия» Североатлантического союза; на территории ФРГ размещены американские «першинги», способные за несколько минут достичь территории СССР. Я говорю обо всем этом без иронии, потому что в рамках глобальной конфронтации приведенные аргументы были достаточно серьезны. А на них накладывалось психологически тяжелейшее наследие войны.
Составным элементом вытекавшей отсюда логики было и отношение в СССР к идеям «германского воссоединения». Не стану вдаваться в историю и выяснять, кто больше виноват в расколе Германии. Думаю, до последней поры Сталин все же был готов заплатить свою цену за ее «нейтрализацию». Но после создания НАТО и включения в нее ФРГ любые разговоры о планах объединения Германии приобрели ритуально-пропагандистский характер как на Западе, так и в Советском Союзе.
Конечно, Брежнев и Громыко совершили просчет, пойдя на поводу руководителей ГДР и официально остановившись в начале 70-х годов на варианте, подкупающем своей «простотой», - сформировались две немецкие нации, германский вопрос «закрыт» и к нему нет смысла возвращаться. Но дело было не в теоретических построениях Ульбрихта - Хонеккера по национальному вопросу. Главное заключалось в искренней убежденности советских руководителей в том, что интересы безопасности СССР диктуют увековечение раскола Германии во что бы то ни стало.
Признаться, я тоже принимал подобную категоричность, хотя и сомневался, что можно законсервировать что-либо на веки вечные: мир находится в постоянном движении, игнорирование этого объективного закона может вести лишь к поражению, проигрышу. Когда я пришел в большую политику, существование двух германских государств было данностью и вопрос о воссоединении просто не возникал.
Когда в июне 1987 года Президент ФРГ К.фон Вайцзеккер очень осторожно и деликатно затронул вопрос о единстве германской нации, я ответил так: «Сегодня два немецких государства - реальность, из этого надо исходить. Реальностью являются Московский договор, ваши договоры с Польшей и Чехословакией, ГДР, другими государствами. На этой базе возможно эффективное развитие политических, экономических, культурных и человеческих контактов. Всякие попытки подкопаться под эти договоры достойны сурового осуждения. Советский Союз уважает послевоенные реальности, уважает немецкий народ в ФРГ и немцев в ГДР. На основе этих реальностей мы намерены строить наши отношения в будущем. История нас рассудит в свое время».
Иначе говоря, в принципе я не исключал воссоединения германской нации, но считал постановку этого вопроса в политической плоскости преждевременной и вредной.
Вопрос этот «решился», как известно, очень скоро - в контексте глубоких перемен, мощный импульс которым дала сама наша политика. И конечно, немалую роль сыграло благоприятное развитие отношений между СССР и ФРГ.
В течение первых двух лет перестройки эти отношения, что называется, оставались замороженными. Официальный Бонн с немецкой педантичностью повторял все виражи рейгановского курса, у нас в Москве возникло ощущение, что мы слышим с берегов Рейна добротный перевод с английского на немецкий знакомых текстов. Федеральному правительству явно не хватало то ли фантазии, то ли политической смелости, чтобы по-новому реагировать на перемены в Советском Союзе. Когда же канцлер Коль в одном из своих выступлений заявил, что разговоры о реформах в Советском Союзе, о новом политическом мышлении - всего лишь демагогия в духе геббельсовской пропаганды, то у меня и вовсе закрались сомнения в способности западногерманского руководства адекватно оценивать происходящее.
Уже состоялись мои встречи с Рейганом в Женеве и Рейкьявике, шел активный политический диалог с Францией, Италией, Англией, а с ФРГ все оставалось без существенных изменений. Ненормальность складывающейся ситуации в какой-то момент почувствовали обе стороны. Для меня становилось все более очевидным, что никакой серьезной европейской политики без Германии у нас не будет. Не раз и по разным поводам говорил я об этом на Политбюро, в узком кругу своих единомышленников. Европейское направление обладало для нас не только самостоятельной ценностью, оно было важным фактором в диалоге с американцами.
После Рейкьявика, когда улеглись страсти, где-то во второй половине 1987 года в Бонне заметно активизировались. Я получил несколько писем от канцлера Коля. (В одном из них автор принес формальное извинение за допущенные вольности, отнеся, правда, большую часть ответственности за происшедшее на счет прессы.) Весьма конструктивным и полезным был упоминавшийся обмен мнениями с президентом Вайцзеккером.
Мы во второй раз встретились с министром иностранных дел Геншером. Нашли общий язык и с Ф.-Й.Штраусом, посетившим Москву в декабре 1987 года. Должен сказать, что, вопреки расхожим клише, которыми обычно пользовались наши журналисты для характеристики этого политика, Штраус произвел на меня сильное впечатление как человек, твердо стоящий на своих позициях, но способный широко и реалистически смотреть на мир, на ситуацию в Европе, роль СССР и ФРГ в мировой политике.
В начале февраля 1988 года я имел беседу с заместителем председателя ХДС, премьер-министром земли Баден-Вюртемберг Л.Шпэтом. Он прилетел в Москву, чтобы прозондировать возможность проведения встречи в верхах. В принципе, к этому времени мы были уже готовы к такой встрече, и через Шеварднадзе я передал канцлеру приглашение посетить Москву в мае. Но после нашей довольно резкой реакции на неуклюжую попытку федерального правительства исключить из соглашения по РСМД ракеты «Першинг-1А» немцы, видимо, начали беспокоиться за судьбу визита. Во всяком случае, в этом вопросе Шпэт проявил явную нервозность и настойчивость. Чувствовалось, что в Бонне боятся остаться в стороне от новых процессов в Европе. Вот характерная выдержка из нашего разговора:
«ШПЭТ. Канцлер Коль убежден в необходимости встречи с вами. Для канцлера нет проблем, кому первым ехать в Москву и кому - в Бонн. Его проблема заключается в том, что если у вас предстоят визиты в Западную Европу, то хотелось бы, чтобы при этом была предусмотрена и ФРГ. Психологически это очень чувствительный аспект. Канцлер, если говорить откровенно, будет переживать, если вы, уже побывав во Франции и Англии, нанесете визиты в другие западноевропейские страны и оставите при этом в стороне ФРГ.
ГОРБАЧЕВ. Думаю, этот вопрос можно решить. Канцлер прав: сейчас надо определиться со сроком встречи, чтобы можно было начать к ней подготовку. Поэтому я и пригласил канцлера в Москву к ма_е - через Шеварднадзе.
ШПЭТ. Уверен, что вопрос о встрече мы сможем решить очень быстро.
ГОРБАЧЕВ. Можно решить этот вопрос уже сегодня вечером.
ШПЭТ. Канцлеру со всех сторон советуют поскорее и без сложностей встретиться с вами.
ГОРБАЧЕВ. Давайте будем идти к встрече. Мы уже многое обговорили с некоторыми западногерманскими политиками. Теперь надо договариваться на высшем уровне».
Первая встреча с федеральным канцлером Колем
Но визит состоялся осенью. 24 октября 1988 года произошла наша первая встреча с федеральным канцлером Гельмутом Колем. Моя отправная мысль в разговоре с ним заключалась в том, что отношения СССР - ФРГ в своем прежнем виде уже не могут устроить ни нас самих, ни немцев, ни Европу, ни мировое сообщество.
- Мы хотим, - сказал я, - чтобы наши отношения строились на доверии и реальностях. Словом, отвечали бы духу времени, его императивам. Настроены на очень откровенный серьезный диалог по главным проблемам, близко затрагивающим обе наши страны. Убежден, что нужна новая страница в советско-западногерманских отношениях.
Ответ Коля прозвучал вполне определенно:
- Полностью согласен с вами. Я все обдумал и именно с этим приехал в Москву.
Подчеркнув готовность своего правительства динамично развивать отношения с Советским Союзом по всем направлениям, Коль добавил:
- Личным отношениям с вами я придаю исключительное значение. Я приехал в Москву и как Федеральный канцлер ФРГ, и как гражданин Коль. Мы с вами примерно одного возраста, принадлежим к поколению, которое пережило войну. Я, правда, некоторое время служил во вспомогательных зенитных частях. Как участие в войне это рассматриваться не может. Однако наши семьи пережили войну со всеми ее ужасами. Ваш отец был солдатом, получил тяжелое ранение. Мой брат погиб в возрасте 18 лет. Жена была беженкой. Мы - настоящая немецкая семья. У вас есть дочь, у меня - двое сыновей, 23 и 25 лет. Оба - офицеры запаса.
Нам с вами предстоит решить очень крупную задачу. Через 12 лет кончается XX век и второе тысячелетие. Война, насилие уже не являются средством политики. Думать иначе - значит вести дело к концу света. Наши личные контакты в обстановке гласности тоже должны носить принципиально новый характер. Я готов к интенсивному личному диалогу с вами - обмениваться посланиями, разговаривать по телефону, посылать доверенных представителей.
...Не скрою, мне импонировал такой подход как в чисто человеческом, так и в деловом отношении. Я исходил из того, что в новой атмосфере, которая уже чувствовалась, личная «совместимость», понимание побудительных мотивов собеседника будут приобретать все большую роль в международной политике. А это может появиться только в процессе совместной работы, регулярного общения, в результате взаимной проверки «словом и делом». Многие трудные вопросы при наличии доверия между руководителями решаются проще, быстрее, без излишних дипломатических ходов и формальностей. Постепенно у нас с Колем установилось хорошее не только политическое, но и человеческое взаимопонимание. Без этого было бы значительно сложнее решать весь тот комплекс проблем, который буквально «свалился» и на него, и на меня в результате пошедшего стихийно, «снизу» процесса объединения Германии.
Тогда же, в октябре 1988 года, мы сумели перейти Рубикон в становлении отношений между нашими странами на долгосрочную перспективу. Были достигнуты договоренности и подписаны документы в области экономического, научно-технического, культурного, природоохранного сотрудничества. Впервые в послевоенной истории отношений между СССР и ФРГ за одним переговорным столом оказались и наши министры обороны, которые могли сами оценить, как выглядит недавний «потенциальный противник». Мы получили принципиальное согласие немцев содействовать становлению контактов между НАТО и ОВД. Тогда это был «прорыв», о котором 3-4 года до того трудно было даже помыслить.
Канцлер ФРГ возложил венок на могилу Неизвестного солдата и посетил кладбище немецких солдат в Люблино. С большим успехом в эти дни в Колонном зале выступил Мюнхенский симфонический оркестр, исполнив произведения Бетховена и Мусоргского. И мы с Колем, с супругами, участниками переговоров, москвичами получили от этого концерта огромное удовольствие.
Затем были поездки во Владимир и Суздаль, посещение Патриархии Московской и всея Руси (Свято-Данилов монастырь), осмотр выставки Гюнтера Хокнера в Доме художника СССР. Канцлер встретился с учеными-экономистами. Госпожа Коль посетила психоневрологическую больницу и передала в дар ценное оборудование, побывала в Музее-усадьбе Л.Н.Толстого.
Особое место в этом визите заняла встреча в загородной резиденции. Она как бы придала визиту еще одно измерение наряду с политическим - человеческое. Это был действительно хороший вечер, где мы уже больше говорили об общих проблемах и тревогах, поделились пережитым и передуманным, познакомились с историей обеих семей. Расстались, как мне показалось, в самом хорошем расположении друг к другу.
За визитом внимательно следили на Западе. Канцлеру регулярно докладывали о реакции союзников по НАТО. Насторожило Коля выступление газет «Котидьен де Пари» и «Фигаро», которые прямо писали, что характер визита ставит под сомнение верность канцлера союзническим обязательствам. А на пресс-конференции в Москве французские корреспонденты спросили Коля: вы столько надавали русским, а что получили взамен, несколько их узников совести, которых русские обещали отпустить? Или: как теперь быть с франко-германским альянсом, совместной армией и другими обещаниями в отношении французов, не изменил ли Коль крен - с французского Запада на советский Восток?
Не прошли без внимания - и нашего и Коля - намеки американских газет и дипломатов. Поэтому май 1989 года для моего ответного визита в ФРГ, как оказалось, был назван канцлером не случайно. Он прикинул: за это время в СССР съездят французы, будут у нас контакты и с американцами. Да и не только с ними. И все это происходило в конце 1988 года! Кажется, к тому времени так много изменилось, но, оказалось, и очень мало! С трудом наши партнеры выбирались из джунглей «холодной войны». Тогда я все чаще и чаще стал говорить: измениться должны не только мы в Советском Союзе, во многом должны измениться и вы - западные страны. Не все так просто!
Весной 1992 года, оказавшись в Соединенных Штатах, мне не раз пришлось услышать от многих американцев: нам нужна своя американская перестройка. Сегодня глубокие радикальные перемены охватили все страны. А политики, упивавшиеся «победой» в «холодной войне», оказались во многом не готовы принять новые вызовы времени.
Возвращаясь к первому визиту Гельмута Коля в СССР, можно сказать: тогда мы сделали крупный шаг навстречу друг другу, открыли новую главу в советско-германских отношениях. Последующие шаги в этом направлении имели далеко идущие последствия - мы оказались подготовленными к событиям конца 1989-1990 годов.
==========
Беседа М.С. Горбачева с Г. Колем (40) 24 октября 1988 года
[ ]М.С. ГОРБАЧЕВ.В силу влияния Европы в мире то, что мы с вами будем делать, должно быть понятно и США, и Канаде. Понятно нашим союзникам, всем другим...
Г. КОЛЬ. Между нами существуют трудные реальности, но с ними нужно жить. Я имею в виду не идеологические, а психологические моменты. Вторая мировая война явилась трагедией для наших народов. Ужасно то, что немцы причинили народам Советского Союза. Ужасно и то, что немцам пришлось испытать в конце войны. Этого нельзя забывать, на этих реальностях надо учиться.
К реальностям относится и то, что после войны были передвинуты государственные границы. Реальность и то, что мы потеряли треть Германии, что наша страна разделена.
Но реальностью является Московский договор, а также договоры, подписанные в Варшаве и Праге. Московский договор является их прародителем. Я всегда говорил, что договоры должны соблюдаться.
Есть проблемы, по которым у нас нет согласия. И мы должны принимать этот факт к сведению. Мы, немцы, говорим, что раздел не последнее слово истории. Мы, реалисты, считаем, что война не является средством политики. Изменения, о которых мы говорим, возможны лишь мирными средствами и совместно со своими соседями. Ждать придется, может быть, очень долго. Однако надо видеть, что это не рецидив реваншизма. Когда мы говорим, что нация едина, то имеем в виду шанс, который может открыться через несколько поколений.
Мы знаем, что у вас другое мнение. Но если видеть, что мы разъединены и что признание этого состояния вместе с надеждами на его изменение не является реваншизмом, то само по себе это уже будет шагом вперед. Конечно, речь идет о задаче не нашего поколения. Но мы должны идти в Европе на сближение. И, может быть, нашим внукам будет предоставлен тот шанс, о котором я говорил.
Реальностью является и Берлин, который, как мне кажется, должен быть полностью включен в процесс развития наших отношений. Четырехстороннее соглашение показало, что может быть прочной основой. При его строгом соблюдении и полном осуществлении должны быть найдены практические и разумные урегулирования и для еще не решенных вопросов.
Может быть, сегодня мы еще не сможем обо всем договориться. Но пройдет какое-то время, вырастет доверие, и невозможное может стать реальностью.
Мы подготовили соглашение о сотрудничестве в области охраны окружающей среды. Нас попросили прислать номера почтовых ящиков возможных западноберлинских участников этого соглашения. Неловко фамилию известного ученого заменять номером почтового ящика. Но мы решили на это пойти, чтобы не сорвать подписание соглашения. Со временем такой вариант развязки себя, наверное, изживет. И мы найдем что-нибудь более приемлемое, отвечающее интересам обеих сторон.
Вы говорили о выживании Европы с точки зрения экологии. Согласен с вами и в том, что СССР и ФРГ уже сейчас могли бы осуществлять эффективные меры для решения нарастающих острых проблем. Примером может служить Чернобыль. Нам он обошелся в 600 млн марок.
М.С. ГОРБАЧЕВ. А нам в 5 млрд рублей, да и это, пожалуй, еще не все.
Г. КОЛЬ. Надо сотрудничать в области совершенствования атомной энергетики, повышения безопасности АЭС. Это соответствовало бы, как интересам наших государств, так и всей Европы. Если на пути развития нашего сотрудничества появится такая реальность, как списки КОКОМ, то мы можем поговорить и о том, как сделать так, чтобы они нам не мешали. Соответствующее решение можно будет найти.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Вы затронули важную часть нашего диалога, без прояснения которой нам не удастся открыть новую главу во взаимоотношениях. Я готов к личным контактам, к открытому обсуждению всех вопросов.
Г. КОЛЬ. Именно так я и подхожу к нашему диалогу.
М.С. ГОРБАЧЕВ. И, конечно, не только сегодня пытаюсь понять ситуацию в Европе, разобраться в тех реальностях, которые нам достались в наследство. Сначала о самых болезненных реальностях, которые сложились после войны. Не может быть двух мнений: мы - за хорошие отношения с двумя германскими государствами на здоровой и долговременной основе. У нас союзнические отношения с ГДР. И мы ведем линию на то, чтобы были добрые отношения с ФРГ. Что касается советско-западногерманских отношений, то, как я уже говорил, самый трудный период остался позади. Это создает предпосылки к тому, что мы можем выйти на новый уровень отношений. И в ФРГ в широких массах происходят позитивные изменения по отношению к СССР.
Г. КОЛЬ.Да, вы правы.
М.С. ГОРБАЧЕВ.Это очень важно. Теперь о других реальностях, которые оставила война. Должен сказать, что нам понятны переживания немецкого народа. Но что поделаешь - историю не перепишешь. В интервью «Шпигелю» я не зря вспомнил беседу с хозяином бензоколонки под Франкфуртом-на-Майне. Она сидит во мне.
Но история так распорядилась, что сложились эти реальности. И то, как вы подметили, что Московский и другие договоры - реальности. Это тоже реальность.
В духе той же откровенности скажу Когда говорят что, мол, вопрос объединения открытый, когда хотят его решать на уровне политического мышления 40-50-х годов, это вызывает реакцию не только у нас, но и у ваших соседей на Западе. С одной стороны, признаются реальности, а с другой - все время реанимируется прошлое. И это есть не только в обществе. У политиков тоже ностальгия. И не только мы этот видим.
За этим столом много нас проверяли - представители Востока и Запада, - какова позиция Советского Союза. И возникал вопрос о доверии. Можно ли доверять правительству, если оно сохраняет претензии к своим соседям, а не только недовольно итогами войны?
Г. КОЛЬ. Это не одно и то же.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Господин канцлер, у всех есть понимание проблемы разделенных семей и многого другого. Но есть реальности.
Есть проблема Западного Берлина. Никто не ставит перед собой цель превратить его в мертвый город. Но что означают попытки подбрасывать тему Берлина как земли ФРГ? Когда это появляется на политическом горизонте, сразу же возникает реакция и с нашей, и с других сторон. Главная ваша мысль верна - это реальность. И никак нельзя не считаться с тем, что это реальность. И вы, и мы не можем не считаться. Иначе это будет тянуть назад.
А надо вместе сотрудничать, сближаться. Мы готовы и к дружбе с ФРГ. И пусть история опять распорядится. Но не будем навязывать ей модели. Это не только бесполезное занятие, но и осложняет отношения. Во многих странах эту ностальгию, эти претензии связывают и с нюансами отношения ФРГ к проблемам разоружения, в том числе обычных вооружений, тактического ядерного оружия. В ФРГ чаще говорят, что разоружаться должны СССР, страны Варшавского Договора. А со стороны ФРГ меры разоружения должны, мол, носить символический характер. И это говорится тогда, когда зарождается какой-то переговорный процесс в сфере разоружения. Это вызывает тревогу.
Г. КОЛЬ. Могу ли я внести одно предложение? Может быть, Геншер и Шеварднадзе смогут обсудить некоторые более совершенные формы вовлечения Западного Берлина в сферы нашего двусторонне- го сотрудничества. Я имею в виду, прежде всего, чисто практические дела, которые позволили бы избежать бюрократической волокиты или использования всяческих «заумных» развязок.
М.С. ГОРБАЧЕВ. Пусть поговорят на основе строгого соблюдения Четырехстороннего соглашения.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд N5 1, опись № 1
===========
Докладная записка А.С. Черняева о реакции Западной Европы на визит Г. Коля в Москву
28 октября 1988 года
Михаил Сергеевич!
Ю.А. Квицинский общался все эти дни с немцами и сообщает. Коль и мадам Коль безоговорочно удовлетворены результатами визита. Особенно глубокое «личное» впечатление на них произвел вечер в узком кругу Мадам, правда, говорила, что она перед этим очень волновалась. Но когда встретила такое радушие и открытость, такое понимание «ее положения», она сразу приободрилась и, кажется, держалась «как нужно» и «вроде понравилась».
Коль на эту тему (и даже интервьюеру во время посещения Данилова монастыря) добавил такой нюанс: он очень хотел, но не рассчитывал на то, чтобы Горбачев разговаривал с ним не только как государственный деятель, а и «как человек». И это произошло, что его особенно «очаровало». Горбачев разговаривал с ним как человек, который хорошо чувствует и психологическую атмосферу, личностную ситуацию, показал, что умеет строить доверие не только на основе объективных императивов, государственной заинтересованности, но и в плане чисто человеческом.
Окружение Коля очень внимательно следило за реакцией союзников по НАТО и детально ему докладывало. Коль опасался, что ему «может влететь», когда вернется домой. Насторожило его выступление двух французских газет («Котидьен де Пари» и «Фигаро»), которые не намеками, а прямым текстом писали, что характер визита ставит под сомнение верность Коля союзническим обязательствам. Эти же подозрения нашли отражение в ядовитых вопросах, которые Колю задавали во время пресс-конференции на Зубовской площади французские корреспонденты: мол, хорошо! вы столько надавали русским, а что получили взамен? Несколько узников совести, которых русские обещали отпустить? Или: а как же теперь быть с франко-германским альянсом, совместной армией и другими обещаниями в отношении французов? Не изменил ли Коль теперь крен - с французского Запада на советский Восток? Обратил Коль внимание и на аналогичные намеки в американской прессе и со стороны американских дипломатов. Успокоило, впрочем, его то, что англичане среагировали довольно спокойно, хотя именно от них он ожидал резкостей.
Из разговоров Квицинский ухватил, что май для ответного визита назван был Колем не случайно. Тут своя тактика. Коль как раз доволен, что в промежутке между двумя его встречами с Горбачевым съездят в СССР французы, и с американцами будут контакты, может быть, «и с другими». Ему тогда будет легче вести дела с нами, отбиваться от подозрений.
Что касается экономической части, то и у Коля, и у министров, и у промышленников большое удовлетворение и большие надежды. Они рассчитывают на серьезность со стороны советских партнеров. Судя по всему, готовят дополнительные большие проекты к вашему визиту.
Квицинский уловил твердое нежелание немцев связывать себя с Западной Сибирью. К Кольскому полуострову интерес большой. Предлагают создать совместную комплексную советско-германскую комиссию по решению всех проблем, связанных с этим проектом.
Мадам удивлена и немножко раздосадована тем, что ее подарок детской больнице не нашел никакого отражения в советских средствах массовой информации, а она «так к этому готовилась». Никто из официальных лиц не присутствовал. Правда, работники больницы, директор, больные приняли ее очень по-доброму. По-видимому, надо попросить Лиханова (руководитель Детского Фонда) написать ей письмо и найти способ рассказать и о посещении, и о подарке в нашей печати.
Михаил Сергеевич!
От Шахназарова я узнал, что он проявил инициативу с передачей Хонеккеру записей ваших бесед с Колем (кстати, не зная еще их содержания!).
Мое мнение: не надо этого делать. Во-первых, прецедент. Во-вторых, дело даже не в содержании, хотя и по этой части не все ему следует знать, особенно об атмосфере бесед. Хонеккер может сделать совсем не нужные нам «идеологические» выводы (по части подозрительности в смысле «ортодоксии») и прагматические (мол, «и я теперь могу идти куда смелее»).
Послать в усеченном виде опасно, так как из ФРГ может быть утечка (за содержание которой мы, естественно, не отвечаем).И вообще, у нас все-таки своя политика, отнюдь не идентичная хонеккеровской. Она хорошо просматривается в том, что и как вы говорили Колю. И зачем нам себя связывать?
Сегодня к Хонеккеру летит Бондаренко. Я согласился, чтобы он передал ему привет от вас.
Архив Горбачев-Фонда. Фонд № 2, опись № 2
========
20 - М.С.Горбачев дал интервью журналу «Шпигель». Отвечая на вопрос Р.Аугштайна, - будет ли через 5-10 лет необходимым защитный антифашистский вал, который проходит через Германию, М.С. Горбачев сказал: «Давайте двигать вперед процесс нормализации, улучшения международных отношений. И особенно займемся строительством «европейского дома», поживем в этом доме и посмотрим, что произойдет. Сейчас я бы именно этому больше уделял внимания, а. не мечтал бы о том, о чем еще пока рано говорить. Но я оптимист. … Мне кажется, что европейцы осознали, что они прочно связаны между собой и что им надо думать, как завтра на этом континенте жить, сотрудничать, уважая друг друга, уважая выбор каждого народа, ценности, на которых тот или иной народ строит свое общество, свои сегодняшние и будущие планы. Мне думается, все это обещает в общем-то хорошие перспективы». Отвечая на вопрос «Германский вопрос - является ли он еще открытым?», М.С.Горбачев сказал, что он может лишь повторить то, что уже не раз говорил. «Вместе с тем хочу со всей определенностью подчеркнуть: не может быть разных мнений о том, что судьба немцев неразрывно соединена с судьбами всей Европы, с прогрессом ее в условиях полной безопасности всех и каждого, т.е. с перспективами строительства «европей-ского дома». Любые попытки размыть границы между суверенными германскими государствами, тем более силовые эксперименты в этой области, неприемлемы, а то и катастрофичны. В таких вопросах должна быть полная ясность. Вопрос: Будет ли у «общеевропейского дома» открытая дверь в Берлине? Ответ: «Без нее архитектура дома не выглядела бы целостной». Затронув вопросы внешней политики СССР, М.С.Горбачев сказал: «Когда мы, начиная перестройку, нелицеприятно посмотрели на окружающий нас мир, мы увидели странную ситуацию. Он стал другим, возникли другие реальности, а отношения между государствами продолжают строиться на тех же принципах, что и сразу после войны, в период «холодной войны». Сохранялись те же стереотипы. Так что и здесь обнаружилась необходимость перестройки, хотя в связи с международными отношениями мы употребляем другое понятие - новое мышление. И еще. Мы считаем, что мирное сосуществование должно быть осмыслено с учетом сегодняшних реальностей, а именно - в связи с принципом свободы выбора. Пусть мы разные, но мы - части одной цивилизации, может быть, единственной во Вселенной. Пусть этот всемир-ный^ организм противоречивый, сложный, но в нем все повязано одной судьбой. Различия -не предмет для военной конфронтации, а условия и побудительный мотив для обмена, сопоставления, соревнования... Сила нового политического мышления, по-моему, как раз и заключена в том, что оно на эти реальности опирается. И предполагает, чтобы ты относился к другому так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе. Когда все это усвоят, мир круто изменится к лучшему». (Правда, 1988, 24 октября).
20 - Президиум Верховного Совета СССР принял указ о присоединении СССР к Договору о постоянном нейтралитете и эксплуатации Панамского канала от 7 сентября 1977 года. (Ежегодник БСЭ, выпуск тридцать третий, стр.64).
24-27 - Пребывание в СССР Федерального канцлера ФРГ Г.Коля.
24 - Встреча М.С.Горбачева и Г.Коля. «С самого начала она приняла характер очень откровенного, серьезного разговора, по самым главным проблемам, близко затрагивающем обе стороны, - отмечено в опубликованном коммюнике. - Всё обсуждение было пронизано пониманием огромного значения отношений СССР-ФРГ не только для них самих, но и для Европы и международного развития в целом» «Самый трудный период в наших отношениях, отметил М.С.Горбачев, остался позади. И это создает предпосылки, чтобы вывести их на новый уровень... Собеседники согласились в том, что принципиальный выбор сделан правильно и что теперь стало возможным восстановить и использовать все то положительное и творческое, что сложилось и выработалось в результате общения народов двух стран на протяжении столетий как в материальном, так и в духовном плане... В эти дни закладываются первые кирпичи в совместное здание, отметил М.С.Горбачев. И задача состоит в том, чтобы трудиться дальше, создавать доверие, которое - первооснова всего, в том числе и надежного решения вопросов разоружения и безопасности». (Правда, 1988, 25 октября).
24 - Выступая на обеде в честь Г.Коля, М.С.Горбачев сказал: «Мы относим этот визит к событиям неординарным... Я с удовлетворением констатирую, что во встрече доминирует поиск надежного русла к выходу на новый этап в отношениях между Советским Союзом и Федеративной Республикой Германии. В этом смысле визит канцлера, как и мой ответный визит в ФРГ, могут стать поворотными». Далее М.С.Горбачев сказал: «Я проявил бы неискренность, если бы обошел вопрос о Западном Берлине. Поскольку нет-нет, да и слышим мы из ФРГ голоса, что это чуть ли не пробный камень в наших отношениях. Если-де СССР «не уступит» в этом, то и развитие советско-западногерманских отношений следует как минимум притормозить. Такая постановка вопроса, как бы ее ни упаковывали, не только противоречит четырехстороннему соглашению 1971 года, но и несовместима с самой сутью хельсинкского процесса. Мы не против участия Западного Берлина в европейском и международном общении, готовы учитывать его специфические интересы в экономике и культурной жизни. Но - при том понимании, что особый статус города остается незыблемым. О так называемом «германском вопросе» я не раз в последнее время говорил. Нынешняя ситуация - итог истории. Попытки опрокинуть созданное ею или подхлестнуть нереалистической политикой - занятие непредсказуемое и даже опасное... Нам, европейцам, пора, наконец, вести себя в соответствии с логикой нового времени: не готовиться к войне, не запугивать друг друга, не соревноваться в совершенствовании оружия, заниматься не просто предотвращением войны, а, как удачно выразился в беседе со мной господин Де Мита, учиться творить мир». (Правда, 1988, 25 октября).
25 - В Москве подписаны советско-западногерманские межправительственные соглашения о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках, о предотвращении инцидентов на море за пределами территориальных вод, Первая программа культурного сотрудничества между СССР и ФРГ на 1988-1989 годы и другие. (Вестник МИД СССР, 1988, № 21, стр.16).
======================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=======================
