DOUBLE BIND. Клинический и психологический анализ (3)
Это третья часть цикла из трёх статей, посвящённых клиническому и психологическому разбору double bind.
Первая часть
Вторая часть
Возникает закономерный вопрос: каким же образом должна действовать «жертва», чтобы избежать ловушки? Каким должен быть правильны, достойный ответ? Можно сказать, что для «жертвы» годится любой ответ, который не соответствует структуре дб, не поддерживает этот паттерн, выводит отношения за его рамки. И вроде бы таких ответов может быть очень много, найти их не составляет такой уж проблемы. Настоящая проблема в другом - в мировоззрении жертвы, в её картине мира.В этой картине практически отсутствует что-либо, выходящее за рамки дб-отношений. То есть очень трудно найти какой-то ход, какую-то реплику, которая не является очередным ходом в дб-игре. «Когда мы думаем о ключе, укрепляем тюрьму».
На чём же стоит это специфическое, узкоограниченное мировоззрение. Я так думаю, что факторов два.
1) Ощущение своей включённости в семейную систему (или, говоря более широко, в систему отношений). «Это МОЯ семья, это МОЯ мама. Я не мыслю себя без (вне) своей семьи. Я не могу бросить маму, огорчить её». То же самое и в любовных отношениях: «Да, она третирует меня, но как же я буду без неё? Я не могу!» Это ощущение «МЫ», единства, команды, системы.
Часто в семьях с двумя детьми бывает так. Один из детей (кому повезло, так сказать) создаёт свою семью, рожает детей, живёт отдельно от родителей. А второй «застревает» в родительской семье. Ему не до встреч с противоположным полом, не до детей, не до семьи. Он (она) занят(а) проблемами мамы (и/или папы), выслушивает их жалобы, решает вопросы, заботится.
Какова разница в мировосприятии этих детей? Тот, кто создаёт свою семью, обычно говорит: «Да, это мои родители, но ведь у меня есть своя семья! Мне надо заботиться о своих детях, о своём быте и т.д. Я понимаю, что у родителей проблемы, но они ж взрослые люди! Как-нибудь справятся». А вот второй: «Как же я их брошу? Они без меня пропадут! Они - моя семья, я не могу отказаться от них!» Значит, первый включён в свою семью как систему (для него «мы» - это он с супругом (супругой) и детьми), а второй - в родительскую семью («мы» - это я с родителями).
Пока человек не решается разрушить систему, разорвать ощущение «мы - это я с родителями (мамой)», для него немыслимо сделать шаг за границы этой системы, сделать что-то такое, что вызовет у мамы дискомфорт. Ну разве мыслимо сказать: «Мама, мне оба галстука не понравились!» Конечно же, нет! Надо любой ценой сделать вид, что всё хорошо. Сохранить мамино спокойствие и целостность отношений.
Подростковый криз как раз посвящён проблеме сепарации - отделения себя от системы «я + родители». Подросток становится автономным, воспринимает себя отдельно. Для него новой системой ближнего круга становятся сверстники, а потом - уже своя собственная семья. Он учится «отсоединять» себя от родительской семейной системы и «подсоединять» себя к новой системе (точнее, формировать эту новую систему).
Иными словами, ели нет ощущения (переживания) нерушимого единства отношений с матерью, тогда вполне можно найти для неё любой достойный ответ. «Мама, извини, сейчас мне не до твоих проблем, я выслушаю тебя позже». «Мама, я с тобой не согласен», «Мама, ты сейчас отстранилась от моих объятий, они тебе неприятны»?
2) Это осмысление причинно-следственных связей. Вообще-то этот пункт прямо вытекает из первого. Если мы - члены одной системы, одной команды, то мы самым тесным образом взаимовлияем друг на друга. Мамино поведение - причина поведения сына, поведение сына - причина маминого поведения.
Из этого вытекает два следствия.
Во-первых, каждый из участников (в своём понимании) действует «в ответ» на поведение другого. Всегда видит причину своих состояний и действий в предыдущих действиях визави. «Да, я ему не поверила, но ведь он столько раз обманывал...» «Бесполезно говорить ей правду, она всё равно никогда мне не верит».
Во-вторых, каждый из участников стремится повлиять на поведение другого (стать причиной этого поведения). «Я буду бороться за него, я смогу его изменить (вылечить и т.д.)» «Если я подберу правильные слова, она на меня не обидится». Знаменитый печальный взгляд еврейской мамы - как раз из этого арсенала. Для чего надо так смотреть на сына? Чтобы он прочувствовал всю свою неправоту и жестокость. Чтобы изменился!
Довольно много рассуждений вокруг дб было этому посвящено. Хейли смотрел на это через призму «борьбы за власть». Основная идея сводится к тому, что участник дб-отношений борется за право определять характер отношений. То есть идеальная еврейская мама - это эффективный менеджер, который умеет хорошо управлять своими близкими. Правда, результат разочаровывает - близкие все стремятся уйти из дома, алкоголизироваться или залечь в психиатрическую больницу.
Другой вариант - это борьба за то, чтобы не позволить другим определять характер отношений. Для этого надо переинтерпретирвать любое сообщение оппонента, придать ему нужный смысл (или же менять смысл так, чтобы нельзя было его уловить). Ты меня обнимаешь? Ты слишком порывистый и несдержанный. Ты меня не обнимаешь? Ты холодный, чёрствый и меня не любишь.
То есть «драйвер» здесь - это стремление быть причиной чужого поведения, модифицировать его, управлять им. Значит, это и есть «жажда» власти. Любое поведение является гиперпрагматическим, нацеленным на влияние и управление даже вопреки здравому смыслу.
Из всего сказанного следует основой вывод. Чтобы выйти из дб-отношений, нужно «разрушить» эту систему, прежде всего, в своём восприятии. Перестать в одностороннем порядке быть частью системы. «Я - это я, а вы - это вы». Вот так и проводится граница. «Я уже не часть моей семьи, я самостоятельный». Такая позиция поддерживается идеей о необходимости взросления и здравой самостоятельности.
Почему иногда помогает чтение о дб и раздумья? Потому что они дают взгляд «снаружи», а не «изнутри». Одно дело - плутать в лабиринте, не зная, куда свернуть на ближайшей развилке, другое дело - видеть лабиринт сверху, в новой перспективе. Человек может получить опыт диссоциации. отстранения: «Так вот как у нас всё происходит! Нет, я не хочу быть частью всего этого!» Это шаг туда же - за границы системы.
Второй момент примерно такой же. Отказ от желания влиять на поведение другого человека под лозунгом: «Он - взрослая зрелая личность. Пусть сам решает, как себя вести. Он в состоянии позаботится о себе сам». Я могу быть причиной чужого поведения только лишь отчасти. Со своей стороны я постараюсь быть аккуратным, корректным и не вредить. Но его реакции - это сфера его ответственности.
И обратная сторона медали: «Моё поведение - это моя ответственность. Конечно, я реагирую на поведение родных, но мои реакции - это моё поведение, я могу их выбирать и изменять». Маме не нравится мой галстук? Ну и что? Я не буду надевать его при ней, если ей неприятно, но это мой галстук, я сам выберу, что мне носить. Маме не нравится моё поведение? Ну что ж, это её проблема.
Как только связь между поведением матери и сына перестаёт быть жёсткой и однозначной, дб исчезает.
Мама не хочет, чтобы я её обнимал? Ну и ладно, я не буду. Я найду другую женщину, молодую и красивую, которой будет приятно со мной обниматься. А с мамой могу поговорить и без объятий.
Мама утверждает, что я её не люблю? Да нет же, я люблю её! Но я не буду лезть вон из кожи, чтобы ей это доказать. Лучше бы ей самой в это поверить.
Первая часть
Вторая часть
Возникает закономерный вопрос: каким же образом должна действовать «жертва», чтобы избежать ловушки? Каким должен быть правильны, достойный ответ? Можно сказать, что для «жертвы» годится любой ответ, который не соответствует структуре дб, не поддерживает этот паттерн, выводит отношения за его рамки. И вроде бы таких ответов может быть очень много, найти их не составляет такой уж проблемы. Настоящая проблема в другом - в мировоззрении жертвы, в её картине мира.В этой картине практически отсутствует что-либо, выходящее за рамки дб-отношений. То есть очень трудно найти какой-то ход, какую-то реплику, которая не является очередным ходом в дб-игре. «Когда мы думаем о ключе, укрепляем тюрьму».
На чём же стоит это специфическое, узкоограниченное мировоззрение. Я так думаю, что факторов два.
1) Ощущение своей включённости в семейную систему (или, говоря более широко, в систему отношений). «Это МОЯ семья, это МОЯ мама. Я не мыслю себя без (вне) своей семьи. Я не могу бросить маму, огорчить её». То же самое и в любовных отношениях: «Да, она третирует меня, но как же я буду без неё? Я не могу!» Это ощущение «МЫ», единства, команды, системы.
Часто в семьях с двумя детьми бывает так. Один из детей (кому повезло, так сказать) создаёт свою семью, рожает детей, живёт отдельно от родителей. А второй «застревает» в родительской семье. Ему не до встреч с противоположным полом, не до детей, не до семьи. Он (она) занят(а) проблемами мамы (и/или папы), выслушивает их жалобы, решает вопросы, заботится.
Какова разница в мировосприятии этих детей? Тот, кто создаёт свою семью, обычно говорит: «Да, это мои родители, но ведь у меня есть своя семья! Мне надо заботиться о своих детях, о своём быте и т.д. Я понимаю, что у родителей проблемы, но они ж взрослые люди! Как-нибудь справятся». А вот второй: «Как же я их брошу? Они без меня пропадут! Они - моя семья, я не могу отказаться от них!» Значит, первый включён в свою семью как систему (для него «мы» - это он с супругом (супругой) и детьми), а второй - в родительскую семью («мы» - это я с родителями).
Пока человек не решается разрушить систему, разорвать ощущение «мы - это я с родителями (мамой)», для него немыслимо сделать шаг за границы этой системы, сделать что-то такое, что вызовет у мамы дискомфорт. Ну разве мыслимо сказать: «Мама, мне оба галстука не понравились!» Конечно же, нет! Надо любой ценой сделать вид, что всё хорошо. Сохранить мамино спокойствие и целостность отношений.
Подростковый криз как раз посвящён проблеме сепарации - отделения себя от системы «я + родители». Подросток становится автономным, воспринимает себя отдельно. Для него новой системой ближнего круга становятся сверстники, а потом - уже своя собственная семья. Он учится «отсоединять» себя от родительской семейной системы и «подсоединять» себя к новой системе (точнее, формировать эту новую систему).
Иными словами, ели нет ощущения (переживания) нерушимого единства отношений с матерью, тогда вполне можно найти для неё любой достойный ответ. «Мама, извини, сейчас мне не до твоих проблем, я выслушаю тебя позже». «Мама, я с тобой не согласен», «Мама, ты сейчас отстранилась от моих объятий, они тебе неприятны»?
2) Это осмысление причинно-следственных связей. Вообще-то этот пункт прямо вытекает из первого. Если мы - члены одной системы, одной команды, то мы самым тесным образом взаимовлияем друг на друга. Мамино поведение - причина поведения сына, поведение сына - причина маминого поведения.
Из этого вытекает два следствия.
Во-первых, каждый из участников (в своём понимании) действует «в ответ» на поведение другого. Всегда видит причину своих состояний и действий в предыдущих действиях визави. «Да, я ему не поверила, но ведь он столько раз обманывал...» «Бесполезно говорить ей правду, она всё равно никогда мне не верит».
Во-вторых, каждый из участников стремится повлиять на поведение другого (стать причиной этого поведения). «Я буду бороться за него, я смогу его изменить (вылечить и т.д.)» «Если я подберу правильные слова, она на меня не обидится». Знаменитый печальный взгляд еврейской мамы - как раз из этого арсенала. Для чего надо так смотреть на сына? Чтобы он прочувствовал всю свою неправоту и жестокость. Чтобы изменился!
Довольно много рассуждений вокруг дб было этому посвящено. Хейли смотрел на это через призму «борьбы за власть». Основная идея сводится к тому, что участник дб-отношений борется за право определять характер отношений. То есть идеальная еврейская мама - это эффективный менеджер, который умеет хорошо управлять своими близкими. Правда, результат разочаровывает - близкие все стремятся уйти из дома, алкоголизироваться или залечь в психиатрическую больницу.
Другой вариант - это борьба за то, чтобы не позволить другим определять характер отношений. Для этого надо переинтерпретирвать любое сообщение оппонента, придать ему нужный смысл (или же менять смысл так, чтобы нельзя было его уловить). Ты меня обнимаешь? Ты слишком порывистый и несдержанный. Ты меня не обнимаешь? Ты холодный, чёрствый и меня не любишь.
То есть «драйвер» здесь - это стремление быть причиной чужого поведения, модифицировать его, управлять им. Значит, это и есть «жажда» власти. Любое поведение является гиперпрагматическим, нацеленным на влияние и управление даже вопреки здравому смыслу.
Из всего сказанного следует основой вывод. Чтобы выйти из дб-отношений, нужно «разрушить» эту систему, прежде всего, в своём восприятии. Перестать в одностороннем порядке быть частью системы. «Я - это я, а вы - это вы». Вот так и проводится граница. «Я уже не часть моей семьи, я самостоятельный». Такая позиция поддерживается идеей о необходимости взросления и здравой самостоятельности.
Почему иногда помогает чтение о дб и раздумья? Потому что они дают взгляд «снаружи», а не «изнутри». Одно дело - плутать в лабиринте, не зная, куда свернуть на ближайшей развилке, другое дело - видеть лабиринт сверху, в новой перспективе. Человек может получить опыт диссоциации. отстранения: «Так вот как у нас всё происходит! Нет, я не хочу быть частью всего этого!» Это шаг туда же - за границы системы.
Второй момент примерно такой же. Отказ от желания влиять на поведение другого человека под лозунгом: «Он - взрослая зрелая личность. Пусть сам решает, как себя вести. Он в состоянии позаботится о себе сам». Я могу быть причиной чужого поведения только лишь отчасти. Со своей стороны я постараюсь быть аккуратным, корректным и не вредить. Но его реакции - это сфера его ответственности.
И обратная сторона медали: «Моё поведение - это моя ответственность. Конечно, я реагирую на поведение родных, но мои реакции - это моё поведение, я могу их выбирать и изменять». Маме не нравится мой галстук? Ну и что? Я не буду надевать его при ней, если ей неприятно, но это мой галстук, я сам выберу, что мне носить. Маме не нравится моё поведение? Ну что ж, это её проблема.
Как только связь между поведением матери и сына перестаёт быть жёсткой и однозначной, дб исчезает.
Мама не хочет, чтобы я её обнимал? Ну и ладно, я не буду. Я найду другую женщину, молодую и красивую, которой будет приятно со мной обниматься. А с мамой могу поговорить и без объятий.
Мама утверждает, что я её не люблю? Да нет же, я люблю её! Но я не буду лезть вон из кожи, чтобы ей это доказать. Лучше бы ей самой в это поверить.