Князь Александр Бекович-Черкасский
Девлет-Кизден (Девлет-Гирей) Мурза Бекович, в крещении князь Александр Бекович-Черкасский, родоначальник рода Бекович-Черкасских, капитан Преображенского полка. О его происхождении нет достоверных сведений.
Современные историки Северного Кавказа придерживаются красивой версии, якобы князья Бековичи-Черкасские - один из самых известных кавказских родов - отрасль многочисленного и разветвленного рода кабардинских князей, связанных общим происхождением от некоего Инала, которого древние родословцы называют египетским султаном, а современные исследователи владетельным кабардинским князем, жившим в XV веке. Непосредственно князья Бековичи-Черкасские являются потомством Салтана-бека Аслана-мурзы, княжеское достоинство которого в пределах Российского государства было подтверждено указом царя Фёдора Алексеевича 12 декабря 1691 года.
По версии историка Соймонова, родиной Бековича была Кабарда, называвшаяся Черкасскою землей, отчего заимствовано наименование Черкасский; название же Бекович происходит от слова “бек”; как принадлежавший к высшему сословию, он в России получил княжеское достоинство.
Год рождения князя Александра и обстоятельства его появления в Москве неизвестны. Историк и кавказовед О.Л. Опрышко изложил это так: "в 1690 или 1691 году он приехал на службу в Россию, как это уже делали до него многие его дальние родственники. Бековича, скорее всего, направили сюда по указанию российского правительства - терский воевода мог получить приказ отправить юного князя в Москву «к государю » с целью воздействовать потом через него на князей Джамбулатовых, часть которых ориентировалась в тот период на Крым. Среди сторонников крымского хана был тогда и отец Девлет-Гирея - Бекмурза".
Ещё версия: отец Александра князь (?) Бекмурза Джамбулатов, внук Казы Пшеапшокова, верховного валия Большой Кабарды. По своему отцу его дети назывались Бекмурзиными, а затем и Бековичами. В русских документах детей Бекмурзы называли Бековы.
Однако сохранилось и письменное свидетельство того времени, что юный Александр Черкасский находился в качестве заложника (аманата) в доме князя Бориса Алексеевича Голицына, где воспитывался вместе с сыновьями главы Казанского приказа. Из дневника И. Г. Корба, секретаря посольства императора Леопольда I к Петру I в 1698-1699 годах.:
«…князь Б. А. Голицын, с целью блеснуть своим гостеприимством, приказал двум своим сыновьям прислуживать Господину Архиепископу (д’Артуа) и Господину Послу, к ним присоединил молодого Черкесского князя, недавно еще похищенного тайно у своих родителей, князей Черкесских, татар, и окрещённого.»
.
В 1707 году Пётр I отправил его в числе группы из 20 юношей в Голландию для изучения навигации. По возвращении из-за границы князь Бекович-Черкасский был по воле царя женат на княжне Марфе Борисовне Голицыной и зачислен в армию.
В 1711 году он успешно осуществил дипломатическую миссию в Кабарде по привлечению её на сторону России в войне с Турцией. Пётр I через своего посла предлагал Татархану Бекмурзину (старшему брату Александра) и другим кабардинским владельцам заключить, а точнее, продолжить и укрепить русско-кабардинский военно-политический союз.
На переговорах кабардинцы и другие народы торжественно подтвердили свою преданность России и выразили готовность в случае войны с Турцией собственными силами защитить побережья Каспийского и Черного морей от вторжения вражеских войск, а так же «чинить поиски» на Крым и кубанских ногайцев, если они выступят на стороне Турции. Необходимо было воспрепятствовать враждебным действиям против России кубанских татар - подданных турецкого султана. Кубань враждовала не только с Россией, но и с Кабардой. Зная об этой вражде, Пётр I стремился привлечь кабардинцев в качестве союзников в борьбе с кубанцами. С этой целью был организован поход на Кубань летом 1711 года, который завершился весьма успешно.
К концу лета 1711 года кабардинское дворянское войско было готово к походу. Возглавили его двоюродный дядя Бековича - Атажуко Мисостов, его двоюродный брат Асланбек Кайтукин и Татархан Бекмурзин. Общее командование осуществлял сам Александр Бекович-Черкасский. 30 августа, уже находясь за Кубанью, кабардинцы столкнулись с намного превосходящими силами противника под началом Нурадина - одного из высших представителей ханского дома крымских Гиреев. Сражение, продолжавшееся несколько часов, закончилось полным разгромом врага.
.
.
Александр Бекович-Черкасский во время пребывания на Северном Кавказе (1711) от имени русского правительства подписал договор с кабардинскими князьями, в котором Россия обязывалась: включить Кабарду в состав России на правах автономного управления; оборонять её от внешних врагов; не брать с кабардинцев ни налогов, ни податей; платить ежегодно жалованье кабардинским владельцам, находящимся на русской службе. В свою очередь кабардинцы обязывались: сохранять верность России, нести пограничную службу, выставлять каждый раз войска и участвовать, в случае необходимости, в военных походах против Турции и Крымского ханства. В то же время из Порты через крымского хана к «вольным князьям», имеющим владения близ гор между Чёрным морем и Каспийским, направлены были посланцы с целью склонить их на свою сторону, за что каждый бы из них получил от султана всякие «милости» и «жалование». В Кабарде миссия турецких эмиссаров не имела успеха.
Весной 1714 года Черкасский выступил с новой инициативой, составив проект присоединения к России народов Северного Кавказа. В « Доношении » Петру I, он утверждал, что народы Кавказа должны находиться под властью России - это принесет огромную пользу стране и избавит местное население от турецко-крымских агрессий, которые пытаются прочно обосноваться на Кавказе.
29 мая 1714 года Пётр издает два Указа правительствующему Сенату о поездке Черкасского в Хиву и Бухару с поручением наладить торговые связи. В пути он должен был отыскать следы старого устья Аму-Дарьи. С этой рекой он связывал большие и далеко идущие надежды, в то время считали, что она ведёт прямо в Индию.
Утром 28 октября флотилия во главе Черкасского вышла из Астрахани. Но ранняя зима и образовавшиеся у берегов моря сплошные ледовые поля не позволили флотилии добраться даже до Гурьева. С некоторыми потерями флотилия вынуждена была вернуться в Астрахань.
В апреле - октябре 1715 года Черкасский возглавил флотилию российских судов, вышедшую в Каспийское море с изыскательными целями. Были изучены северное и восточное побережья Каспия, составлена первая правильная карта Каспийского моря. Черкасский первым из российских и европейских исследователей установил, что Аму-Дарья не впадает в Каспийское море, как это предполагали раньше. Открытием Бековича является также нанесение на карту «Море Карабугазское» в Карабогазском заливе, что в переводе означает Чёрная горловина.
.
.
25 (14) февраля 1716 года в Либаве Пётр I выслушав доклад капитан-поручика Черкасского и его объяснения по составленной им карте, в присутствии государственного канцлера Головкина и командира преображенцев Долгорукова, наградил Черкасского в знак признание его заслуг, званием капитана гвардии, что приравнивалось к полковнику по армии. И тут же в Либаве издал Указ «Об осмотре рек Амударьи и Сырдарьи и о приведении ханов Хивинского и Бухарского в подданство России», поручив князю продолжать начатое.
В середине апреля 1716 года Бекович выехал в Астрахань. После тщательной подготовки он совершил вторую экспедицию по восточному берегу Каспийского моря, во время которого были заложены три крепости (Св.Петра у мыса Тюб-Караган, Александровское в заливе Александр-бай и Красноводск)и подчинены России кочевые туркмены, проживавшие на восточном берегу Каспийского моря. В это время Александр отправил своих посланцев к хану Ширгази с письмом, извещавшим, что он придёт в Хиву для установления дружбы и согласия. Примерно с таким же содержанием было отправлено письмо и бухарскому хану.
Хивинский поход Александра Бековича начался в мае 1717 года. Когда он достиг Гурьева, получил печальную весть о том, что барка, на которой жена и дети возвращались в Астрахань после проводов русской флотилии, потерпела крушение. Марфа Борисовна и обе дочери утонули, а сына волны выбросили на берег и его спасли рыбаки.
Сказать, что Бекович был потрясён гибелью семьи - это ничего не сказать. Выслушав страшное известие, Бекович молча развернулся, вошёл в дом, закрыл дверь, и не выходил оттуда несколько дней, отказываясь от воды и пищи.
После этого пугающего затворничества с Бековичем и стало творится неладное - немногие свидетели утверждали, что после этого потрясения он слегка подвинулся рассудком и периодически вел себя как минимум странно. Сначала всё войско непонятно зачем стояло в Гурьеве практически месяц, и единственное, что нарушило это бессмысленное сидение - нападение каракалпаков, которые внезапно налетели на табунщиков, пасших казачьих коней, и погнали табуны и 60 пленных в степи. Бекович лично возглавил погоню, чёрных шапок настигли через несколько дней, и отбили полон.
Вскоре после этого Бекович, наконец-таки, скомандовал выступление. «Посольство» Бековича выступило на Хиву 7 июня, когда наступила самая страшная жара, выжигавшая степи как огнем. И здесь странности продолжились - после бесцельного месячного стояния Бекович гнал своих людей не жалея, торопил как на пожар.
.
Экспедиция в Хиву 1717 - художник Каразин.
Отряд двинулся дальше. Речки кончились, и войско шло натоптанным зигзагом, древним как эта старая караванная дорога - от одного колодца к другому. А странности продолжались. На одной из стоянок Александр Бекович побрил голову, переоделся в черкесское платье и потребовал называть его Девлет-Гиреем («покорителем царств», как немедленно перевели русским многочисленные татары). Казаки роптали, подозревая измену, и даже флегматичные шведские наёмники угрюмо молчали, понимая, что творится что-то неладное.
Бекович по-прежнему гнал войско формированным маршем, и лишь когда до хивинских границ оставалось восемь дней пути, приказал, наконец, разбить долговременный лагерь, и созвал офицеров на военный совет. На совете было решено отправить к хивинскому хану послом астраханского дворянина Михаила Керейтова в сопровождении сотни казаков. Посол должен был отвести письмо, в котором Бекович предупреждал о своем появлении в Хиве и еще раз подтверждал мирный характер посольства.
Когда отряд вышел к притокам Аму-Дарьи, совсем рядом с тем местом, где наказано было Петром ставить крепость для строительства отводного канала и слома плотины, солдаты встали стационарным лагерем на берегу одного из озёр, окопавшись с трёх сторон, возведя ров и вал, на котором выставили все шесть имеющихся пушек.
Через день оголодавшие на сухарях казаки попросились половить в озере свежей рыбки. Бекович позволил, и на рыбалку отправились тридцать человек. Обратно в одних портках прибежал только один - всех остальных порубили да перевязали невесть откуда взявшиеся хивинцы. И тут 24-тысячная ханская конница атаковала русский лагерь.
.
.
Русские укрывшись за подготовленным валом, отражали натиск хивинцев с большими для них потерями. Взять лагерь с хода не удалось. Ошарашенная плотностью огня, азиатская конница оттянулась версты на две, но быстро пришла в себя, и вытянувшись полумесяцем, окружила лагерь с трёх сторон. Началась осада. На штурм пошли в первый же день, долго не медля. Хивинцы были вполне уверены в быстрой победе - при почти десятикратном-то превосходстве!
Огонь русских был невероятно плотен, пушки, предназначенные для новой крепости, буквально выкашивали степняков визжащей картечью, и хивинцы откатывались от стен лагеря раз за разом. Бои длились с 17-го по 20 августа, а на исходе третьего дня всем стало ясно, что ситуация патовая. Окружённые русские уйти никуда не могли, но и плохо вооруженные хивинцы никак не могли захватить лагерь - за три дня русские потеряли всего-навсего десять казаков и драгун. Причём продолжаться эта осада могла очень долго - припасов у русских было на несколько месяцев, а воды - полное озеро.
.
.
Хивинцы это прекрасно знали, и потому решили сменить тактику. На другой день в к лагерю Бековича приблизились парламентёры, заявившие, что произошло недоразумение - войну начали самовольщики из лихих степняков, неуправляемые вожди кочевников, не дождавшиеся прибытия хана. Сейчас почтенный хан прибыл, навёл порядок, и просит простить его за случившееся недоразумение и прислать к ним человека для переговоров.
Осаждённые собрали военный совет, на котором офицеры категорически высказались против переговоров, утверждая, что это ловушка. Но Бекович единолично принял решение на переговоры идти, мотивируя это тем, что они прибыли сюда не воевать, а устанавливать с ханами дружеские отношения, торя путь в Индию. Кроме того, затягивать осаду, значит потерять всех лошадей и верблюдов, которые, лишённые возможности пастись, уже страдали от бескормицы. Для доказательства своей искренности хивинцы даже водили перед русским лагерем зачинщиков боевых действий. Водили в прямом смысле слова - за веревочку, которая была продета у одного через ноздри, а у другого через ухо. Наконец, договор был подписан, причём хивинские вожди целовали Коран, а Бекович - крест.
Правда, князь потребовал утверждения договора самим ханом, после чего его пригласили в ханскую ставку. Несмотря на протесты офицеров, Бекович выехал туда в сопровождении почётного конвоя из 700 казаков и драгун.
.
.
Палатки им разбили на самом почётном месте - рядом с ханским шатром, а на следующий день его принял сам Ширгази. Хан подтвердил договор, самолично поцеловав Коран.
Наконец, хивинцы свернули лагерь и двинулись в столицу. Небольшой отряд Бековича двигался в самом центре хивинского войска. Силы русских по приказанию князя двигались следом, удерживая дистанцию в несколько вёрст…
Через несколько дней кавалькада остановилась у озера Потсу, уже совсем рядом со столицей, до которой оставалось всего два дня пути. На этой дневке Ширгази пригласил к себе Бековича и поделился с ним сомнениями. Слишком уж большое посольство пришло от русских, и разместить их в одном месте будет слишком накладно для хивинцев. Столь непосильная ноша ляжет на жителей тяжким грузом - попробуй-ка, прокорми и обеспечь ночлегом несколько тысяч человек! Люди начнут роптать, могут начаться волнения - нехорошо получится, если дружба между Россией и Хивой начнется с кровопролития. Поэтому хан предложил разделить отряд Бековича на несколько частей и разместить их в окрестных с Хивой городах.
Доводы хана показались Бековичу резонными, и он отправил Франкенбергу (который остался командовать основными силами), остановившемуся в двух вестах от ханской ставки, приказание разделить отряд. Но вот беда - упрямый немец по-прежнему не доверял хивинцам и наотрез отказался исполнять приказание. Три раза. Три раза скакал гонец к упрямому силезцу, и все три раза тот отказывался выполнять приказание. Наконец, взбешенный Бекович вызвал майора к себе, и пообещал здесь же, на месте предать Франкенберга военному суду и вздёрнуть на ближайшем дереве. Лишь тогда своенравный силезец сдался. Войско Бековича было разделено на пять частей, которые повели на постой присланные Ширгази проводники.
Не успели колонны скрыться из вида, как прозвучала команда «Ур!» - «Бей!». На кабардинца и его небольшой конвой, который даже не успел спешиться, набросились ханские нукеры, и через несколько минут всё было кончено. Большинство конвойных хивинцы зарубили, и лишь самые смелые джигиты обзавелись пленными. Связали и Бековича.
Через какое-то время из ханского шатра вывели Бековича, Саманова и офицера Кирьяка Экономова. Вот как описывал случившееся очевидец: «Вывели из палатки господина князя Черкасского, и платье с него сняли, оставили в одной рубашке, и стоящего рубили саблей и отсекли ему голову». Та же участь ожидала и его спутников.
.
.
Отрубленную голову Бековича Ширгази отправил в подарок бухарскому хану - тот, правда, страшный подарок не принял со словами «А не людоед ли ваш хан?». Победоносное ханское войско потянулось в столицу, до которой было всего сто вёрст. В Хиву, которую Бекович так и не увидел.
.
.
Там триумфатор Ширгази поставил у Адарских ворот виселицы, на которых болтались безголовые чучела Бековича, Экономова и так не поймавшего фарт персидского князя Салманова - с несчастных сняли кожу и набили ее сухой травой. На главную площадь уже сгоняли русских пленников для публичной казни, но «урусов» спас глава хивинских мусульман - айхун. Он не побоялся заявить упивающемуся победой хану, что русские были взяты в плен не в честном бою, а обманом и - что гораздо хуже - клятвопреступлением, ведь мир был заключен на Коране. «Не будем же увеличивать грехов новыми и бесполезными казнями» - предложил Ширгази айхун. Хан не решился идти против духовного лица, всем выжившим пленным сохранили жизнь, а шедших с Бековичем мусульман даже освободили - в том числе и братьев Бековича с их кабардинцами.
Главный вопрос, конечно - почему Бекович, опытный и осторожный командир, так глупо себя повёл. Зачем погубил ни за грош не только свою буйну голову, но и всех своих людей. По этому поводу историки спорят не первое столетие, и выдвигают самые разные предположения - от сумасшествия до желания завоевать новые земли для себя, самому став ханом (именно в этом похже уверял Петра Первого Ширгази).
Первая попытка русских проникнуть в Среднюю Азию закончилась ничем - в самом прямом смысле слова. Ничего и никого она после себя не оставила. Да и никаких последствий, по большому счету, не имела. Разве что появилась казачья поговорка «пропал как Бекович», продержавшаяся в русском языке несколько столетий. Разве что его именем названы залив, бухта, пролив, коса и маяк на восточном побережье Каспийского моря.
Отношения с Хивой были прерваны на много лет. Правда, через три года Ширгази попытался помириться и отправил в Петербург своего посланника по имени Вейс-Магомет, снабдив его богатыми подарками - обезьянкой и туркменским скакуном. Но Пётр память имел хорошую и нрав тяжелый. Вместо посольских палат посольство в полном составе отправилось в казематы Петропавловской крепости, где Вейс-Магомет уже через несколько дней нечаянно помер. Остальные члены посольства, за единственным исключением, были посланы на вечную каторгу в Рогервик - ныне город Балтийск в Калининградской области. Единственный помилованный хивинец повез Ширгази грамоту от Петра, в которой тот требовал немедленно освободить пленных. Как свидетельствовал вернувшийся после пятилетнего хивинского плена яицкий казак Василий Иванов, Ширгази в бешенстве топтал грамоту ногами.
Русских пленных в Хиве продали на невольничьих рынках и об их судьбе доходили только обрывочные сведения. Хивинцы, правда, рассказывали, что русские, принявшие ислам и взятые в личную гвардию Ширгази, через 11 лет, в 1728 году устроили заговор. Сговорившись с аральцами и другими степняками, они хотели учинить переворот, но дело не выгорело - еще до намеченного срока хана зарезали двое придворных евнухов-персов. При следствии всплыл и предыдущий заговор, но 80 гвардейцев сумели отбиться от палачей и заперлись в городской башне. Обречённые без пищи держали осаду две недели, ожидая обещанного удара степняков, но аральцы так и не пришли. Потрясенный стойкостью «урусов» новый хан пообещал им жизнь и бывшие гвардейцы сдались. Но это единственный известный эпизод.
.
.
.
Ничего не осталось и от заложенных Бековичем крепостей. Хотя П`тр и велел своим указом «новопостроенную крепость при море Каспийском содержать как возможно, и оную не покидать», их обреченные строители, узнав о судьбе основных сил, бросили свои «твердыни» и ушли в Астрахань. Честно говоря, до сих пор жутковато читать донесение фон дер Вейде об устроенном в Красноводской крепости «офицерском собрании». На нем командиры обреченного гарнизона, уже отбив несколько атак осмелевших туркменских шаек, решали - помирать ли здесь, или все-таки попытаться выбраться, починив как-нибудь разбитые суда. «Сделав я обычайной совет со всеми штаб- и обер-офицеры, - писал полковник - что, конечно, быть здесь невозможно, и городы без дров, без воды и без земли не бывают. Подписались руками, чтоб, оставя оное место, отъехать в Астрахань, дабы последних людей не утратить, а ежели до весны быть, то и людей не осталось бы никаво в живых». Фон дер Вейде ничуть не преувеличивал - к тому времени красноводский гарнизон составляла горстка больных людей.
Из 2473 человек, оставленных Бековичем возводить новый форпост России в Красноводском заливе, в Астрахань вернулось только 300 с небольшим.
Про это тоже все забыли - никто не любит вспоминать о поражениях. Единственной памятью об этих двух тысячах русских могил на каспийском берегу остается обелиск, поставленный первым жертвам туркестанской игры их своеобразными «сменщиками» - бойцами знаменитого Красноводского отряда. Именно они, поквитавшиеся за отряды Бековича «белые рубахи», и поставили в 1871 году близ нынешнего туркменского поселка Кызал Су скромный памятник, написав на нем: «Красноводский отряд - сподвижникам Петра I».
И это единственный памятник людям Бековича на всей территории бывшего Союза. И вот как, к нашему стыду, он выглядит сейчас (фото слева).
Считалось, что непосредственно на отряд самого Бековича напали туркмены из племени йомутов (йомудов). Когда уже в 1873 году генерал-губернатор Туркестанского края Кауфман приказал генерал-майору Головачёву совершить карательный рейд на отказывающееся принять русское подданство племя и уничтожить их кочевья, общественное мнение в России восприняло это событие в том числе и как месть за Бековича
При написании поста использованы следующие источники:
Журнал “Генеалогия Северного Кавказа” (выпуск 4/ 2003)
История Кабардино-Балкарской АССР. Издательство наука. Москва, 1967.
В. Нестеров. "Большая игра. ИСТОРИЯ ОТ ВАДИМА И ЕЛЕНЫ НЕСТЕРОВЫХ"
Опрышко О.Л. Через века и судьбы. Издательство «Эльбрус», 1982
Российская историческая энциклопедия. Т. 2. М., 2015
Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005
Широкорад А. Б. Россия - Англия: неизвестная война 1857-1907. - М., 2002
Информационно-исторический портал "Al Samarkand"
Источник: Хивинский поход князя Александра Бекович-Черкасского
.