АЧТС - Новогодний экспресс, День 1
По рельсам с бодрым грохотом на приличной скорости мимо заледеневших прудов, покрытых снегом полей и одетых в снежные шубы величественных деревьев мчался, обгоняя ветер, новенький поезд-экспресс, уносящий своих пассажиров в прекрасную даль. Из большого, завешенного мишурой и приклеенными снежинками из цветной бумаги, окна открывался чудесный вид на…
«К черту! Никакого вида не видно из этого проклятого окна» - подумала проводница Памелла и со злостью захлопнула форточку. Конечно, если вам по душе снег, дождь, туман, дым из трубы цвета сажи и грязь, отскакивающая от колес, тогда да, именно вам повезло, здесь и сейчас, этого добра сколько угодно.
Памелла забарабанила пальцами по подоконнику.
Положа руку на сердце, можно справедливо сказать, что все пошло не так практически сразу. Пассажиры. Между прочим, Памелла подсчитала, билет на поезд такого класса не по карману человеку с достатком даже чуть выше среднего. Иными словами, только далеко не бедные люди могут позволить себе такое удовольствие. Рассуждая здраво, можно предположить, что в такую даль, пусть даже чудесную, под новый год могли пуститься только интеллигентные люди. Ну и где же они? Где эти интеллигентные миллионеры-путешественники?
Вчера все так прекрасно начиналось. Полупустой пирон, запах пирожков с платформы, пьяные голоса из ресторанчика за углом. Старые часы бьют 11 вечера. Отправление поезда через пол часа. И ни одного пассажира. Пустой поезд. Заветная мечта любого проводника. Никаких тебе полупьяных дембелей, цыган с гитарами, коммивояжеров, таинственно появляющихся исключительно ночью с целью продать пассажирам какую-нибудь абсолютно никому ненужную фигню...
А сейчас… Нет, нет, все началось гораздо раньше, когда в вагоне начали собираться люди. Пусть даже маленький пухлый бельгиец с чудесными манерами, французским именем Эркюль Пуаро (Аня) и привлекательной секретаршей Мери Сью (Нета) внешне даже чем-то был похож на приличного человека, но Памелла-то хорошо помнила, что вчера видела его портрет, шириной в три полосы, в криминальной хронике, под заголовком «Маньяк терроризирует весь город». Жаль, что статью Памелла не читала, она не любила читать, и газеты обычно использовала по другому назначению.
Маньяк и его секретарша ехали вместе, Пуаро - в Брюссель, Мери Сью - в Сибирь.
Третьим, кто перевернул Памеллино представление об интеллигентных миллионерах, был белорусский партизан по имени Выхадной Мартын Алесич (L.I.G. XXL), сообщивший по секрету громогласным шепотом, что едет домой пускать поезда под откос. И этот тоже пустит, когда приедет (а странные хобби, у этих миллионеров, да?).
Следующей, в вагон вошла женщина, прямо с порога заявившая, что и ее, Памеллу, она тоже вылечит. Окинув проводницу оценивающим взглядом, сестра Адель (Genossin) с нескрываемым энтузиазмом несколько минут листала «Справочник фельдшера», затем грустно вздохнула, захлопнула книгу, похлопала Памеллу по плечу и искренне пообещала за нее помолиться. Там, в Венеции, когда приедем.
Юная эмансипе, появившаяся чуть позже, больше всех была похожа на интеллигента. Горящие глаза, очки, книжка, синие чулки… Грязные туфли, неровная стрижка, дырка на пиджаке сзади, все, буквально все кричало в ней о принадлежности к высшему обществу. Взять хотя бы имя, такое редкое, такое благородное, такое романтичное. Вслушайтесь, как красиво звучит… Клаша (Natnat).
В ней все было необычно. Вот даже сейчас, все ехали куда-то, в какую-то существующую точку на карте, а Клаша… в светлое будущее.
С первого взгляда было видно, что Клаша обязательно спасет. Всех.
Последним свое купе занял знаменитый Казимир Малевич (Nastenzia). Художник закрыл за собой дверь прямо перед носом проводницы, поэтому познакомиться с ним поближе не удалось.
Ой, да подумаешь. Ну и ладно. И не очень-то хотелось. Все равно, портреты у него, наверное, плохо получаются.
«И автограф мне ваш не нужен» - подумала Памелла, задула свечу и отправилась к себе спать.
Ночью опять шел снег, толстою шапкой стелился по крыше девятого вагона, и, падая с нее, стучал, оставляя мокрые следы на окнах. Противно завывал ветер. Было холодно и противно. От потушенной ароматической свечи по комнате распространился едкий запах мыла и нафталина.
Памелле снился сон, в котором Мэри Сью ночью продавала хрусталь, сестра Адель лечила простуду хирургическим путем, маньяк-бельгиец галантно предлагал свои серые клеточки; художник Малевич писал серию ее, Памеллы, реалистичных портретов, а получались… Черный квадрат, красный квадрат, белый…
И белорусский партизан таки пустил поезд под откос...
Утром следующего дня Памелла нашла себя запертой.
Дверь была закрыта на ключ. К двери был приклеен портрет Пуаро в раме, покрытый поцелуями. Под дверью лежали секатор, пучок наряженных еловых веток в кувшине, бутылка шампанского, пачка «Липтон, Эрл Грей», тазик «Оливье», шмат сала, банка соленых огурцов и томик Шекспира.
А поезд-экспресс «Лондон-Монреаль» (бывает, бывает) мчался вперед, обгоняя ветер, навстречу новому, 1915 году…
«К черту! Никакого вида не видно из этого проклятого окна» - подумала проводница Памелла и со злостью захлопнула форточку. Конечно, если вам по душе снег, дождь, туман, дым из трубы цвета сажи и грязь, отскакивающая от колес, тогда да, именно вам повезло, здесь и сейчас, этого добра сколько угодно.
Памелла забарабанила пальцами по подоконнику.
Положа руку на сердце, можно справедливо сказать, что все пошло не так практически сразу. Пассажиры. Между прочим, Памелла подсчитала, билет на поезд такого класса не по карману человеку с достатком даже чуть выше среднего. Иными словами, только далеко не бедные люди могут позволить себе такое удовольствие. Рассуждая здраво, можно предположить, что в такую даль, пусть даже чудесную, под новый год могли пуститься только интеллигентные люди. Ну и где же они? Где эти интеллигентные миллионеры-путешественники?
Вчера все так прекрасно начиналось. Полупустой пирон, запах пирожков с платформы, пьяные голоса из ресторанчика за углом. Старые часы бьют 11 вечера. Отправление поезда через пол часа. И ни одного пассажира. Пустой поезд. Заветная мечта любого проводника. Никаких тебе полупьяных дембелей, цыган с гитарами, коммивояжеров, таинственно появляющихся исключительно ночью с целью продать пассажирам какую-нибудь абсолютно никому ненужную фигню...
А сейчас… Нет, нет, все началось гораздо раньше, когда в вагоне начали собираться люди. Пусть даже маленький пухлый бельгиец с чудесными манерами, французским именем Эркюль Пуаро (Аня) и привлекательной секретаршей Мери Сью (Нета) внешне даже чем-то был похож на приличного человека, но Памелла-то хорошо помнила, что вчера видела его портрет, шириной в три полосы, в криминальной хронике, под заголовком «Маньяк терроризирует весь город». Жаль, что статью Памелла не читала, она не любила читать, и газеты обычно использовала по другому назначению.
Маньяк и его секретарша ехали вместе, Пуаро - в Брюссель, Мери Сью - в Сибирь.
Третьим, кто перевернул Памеллино представление об интеллигентных миллионерах, был белорусский партизан по имени Выхадной Мартын Алесич (L.I.G. XXL), сообщивший по секрету громогласным шепотом, что едет домой пускать поезда под откос. И этот тоже пустит, когда приедет (а странные хобби, у этих миллионеров, да?).
Следующей, в вагон вошла женщина, прямо с порога заявившая, что и ее, Памеллу, она тоже вылечит. Окинув проводницу оценивающим взглядом, сестра Адель (Genossin) с нескрываемым энтузиазмом несколько минут листала «Справочник фельдшера», затем грустно вздохнула, захлопнула книгу, похлопала Памеллу по плечу и искренне пообещала за нее помолиться. Там, в Венеции, когда приедем.
Юная эмансипе, появившаяся чуть позже, больше всех была похожа на интеллигента. Горящие глаза, очки, книжка, синие чулки… Грязные туфли, неровная стрижка, дырка на пиджаке сзади, все, буквально все кричало в ней о принадлежности к высшему обществу. Взять хотя бы имя, такое редкое, такое благородное, такое романтичное. Вслушайтесь, как красиво звучит… Клаша (Natnat).
В ней все было необычно. Вот даже сейчас, все ехали куда-то, в какую-то существующую точку на карте, а Клаша… в светлое будущее.
С первого взгляда было видно, что Клаша обязательно спасет. Всех.
Последним свое купе занял знаменитый Казимир Малевич (Nastenzia). Художник закрыл за собой дверь прямо перед носом проводницы, поэтому познакомиться с ним поближе не удалось.
Ой, да подумаешь. Ну и ладно. И не очень-то хотелось. Все равно, портреты у него, наверное, плохо получаются.
«И автограф мне ваш не нужен» - подумала Памелла, задула свечу и отправилась к себе спать.
Ночью опять шел снег, толстою шапкой стелился по крыше девятого вагона, и, падая с нее, стучал, оставляя мокрые следы на окнах. Противно завывал ветер. Было холодно и противно. От потушенной ароматической свечи по комнате распространился едкий запах мыла и нафталина.
Памелле снился сон, в котором Мэри Сью ночью продавала хрусталь, сестра Адель лечила простуду хирургическим путем, маньяк-бельгиец галантно предлагал свои серые клеточки; художник Малевич писал серию ее, Памеллы, реалистичных портретов, а получались… Черный квадрат, красный квадрат, белый…
И белорусский партизан таки пустил поезд под откос...
Утром следующего дня Памелла нашла себя запертой.
Дверь была закрыта на ключ. К двери был приклеен портрет Пуаро в раме, покрытый поцелуями. Под дверью лежали секатор, пучок наряженных еловых веток в кувшине, бутылка шампанского, пачка «Липтон, Эрл Грей», тазик «Оливье», шмат сала, банка соленых огурцов и томик Шекспира.
А поезд-экспресс «Лондон-Монреаль» (бывает, бывает) мчался вперед, обгоняя ветер, навстречу новому, 1915 году…