От себя не убежишь
Надела вчера кимоно с маками. Оно вискозное, но турки умеют такую вискозу ткать, что можно подумать, что это шелк. Вышла на балкон, смахнула растрепанной шваброй птичий помет с крошащейся по краям плитки. Вынесла два икеевских стула - таких легких, что, если резко откинуться на спинку, точно перевернешься, - и прикроватную тумбочку. Разлила по стаканам ананасную газировку «Сырма», разложила на тарелке пастырму. Пыхтящий Эжен занес на четвертый этаж внушительную дыню, и я ее нарезала на такие кусочки, чтобы можно было цеплять маленькими серебряными вилочками из нержавейки.
Смотрели на закат над Босфором, вдыхали запах моря и кошачьих экскрементов. Говорили про всякие вероятности, спекулировали, каким может быть взрыв в Запорожье. (Реакторы там не РБМК, а ВВЭР, поэтому будет скорее не Чернобыль, а Фукусима). Сравнивали Мексику и Кипр. На соседнем балконе заходились лаем три собаки, которых мы зовем Горыныч, потому что, когда они лаят с балкона вниз, просунув белые кудрявые бошки сквозь прутья перегородки, кажется, что у них на троих одно тело.
Перед сном сняла сережки, намазала лицо сывороткой из стеклянной бутылочки с пипеткой. Спросила, не видел ли Eugène мой roman policier. Устроилась на подушке и полчасика читала про кровавое убийство на почве инцеста.
Спала очень беспокойно - перебирала оставшийся в Москве гардероб. Это забрать, это забрать, а вот это всё оставить. Потому что вдруг придется вернуться, а из России к тому времени уйдут вообще все бренды? И что же я в таком случае буду носить?!